Контракт со смертью - Сергей Александрович Бережной
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Колонна прибыла, едва я подъехал к привычной точке сбора: АЗС у перекрестка на Октябрьский. Похрустывал снежок на утреннем морозце, озоровал ветерок: проказник всё пытался забраться за ворот куртки, а заодно погасить сигарету. Мои армейцы были уже на месте. Едва поздоровались, как подъехали «уазик» и микроавтобус. Из УАЗа бодро выскочило двое: один из Администрации Тулы, крепкий, широкий в плечах, с добрым тёплым взглядом, другой оказался начальником моих приятелей. Назвали себя исключительно по именам, пожимая руку: американская манера, уже въевшаяся в сознание и ставшая почему-то хорошим тоном. Из вредности отрекомендовался по имени-отчеству и добавил, что для краткости величают Санычем. Принято единогласно.
Из микроавтобуса выскреблись то ли трое, то ли четверо в синих жилетках с надписью «PRESS». Едва выбравшись, поправили бронежилеты «ЖУК» и напялили шлемы 6Б27. Броник ничего, от третьего до пятого класса защиты, такой иметь не грех, да и от обычных армейских заметно отличается весом, а вот шлем так себе, первый класс защиты, разве что от пистолета поможет, да и то рикошетом. Ну если нравится — носите, мне что, жалко? Сам после Сирии ни броника, ни шлемов не носил — думать мешают и расслабляют мнимой всенадежностью.
Подошла колонна МЧС — с дюжину фур, белые, с оранжевой полосой. Старший торопил, но держал дистанцию, определенную субординацией. Я предложил оставить пару-тройку машин в больнице в Стрелечье. Согласились. Команда: «По машинам!», и колонна тронулась. Я удостоен чести ехать со своими армейцами, корреспондентов поместили в капсулу «Тайфуна». Армейский начальник и тульский гость разместились в другом «уазике». В сопровождении пошли два бэтээра, пара или тройка «тигров» и еще один «Тайфун».
Тогда еще можно было не опасаться беспилотников и засад ДРГ, поэтому такой эскорт был излишен. Ну если только для помпезности и телевизионной картинки. Как в воду глядел: в Липцах весёлой стайкой воробышек высыпали наши корреспонденты на улицу, бодро засновали, выбирая ракурс съемки, защебетали. Оказалось, работали две конкурирующие фирмы: то ли первый, то ли второй канал и «Звезда».
Отсечённые три фуры остались в больнице в Стрелечье, остальные растянулись вдоль улицы. Одну сразу же поставили на площади и стали дожидаться, пока выстроится очередь за гуманитаркой. Подошёл Вадим Кудиков, по нашей просьбе потянувший лямку главы. Теперь он был уверенней и энергичней — что значит ответственность. Раздавать с «колёс» привезенные продукты и вещи я счёл неразумным: получат те, кто живёт на соседних улицах, да ещё те, кто побойчее, а немощным старикам, замерзающим в своих домах, а тем более живущим в окрестных сёлах достанется фигушка без масла. Тяга к социальной справедливости подвигла меня на бунт, и туляк вместе с воинским начальником удивительно легко согласились.
Разгадка этой лёгкости не заставила себя ждать: оказывается, нужна была телевизионная картинка. Просто кадры раздачи пакетов и коробок под телекамеры с интервьюированием доставщиков и благодарностями от спасённых туземцев. Конкуренты определили выгодные точки съемки, расставили камеры и началось действо, которому позавидовали бы Станиславский с Таировым. В этом бросании с борта пакетов в тянущиеся руки было что-то унизительное, о чём я бубнил потом всю обратную дорогу. А ещё о тлетворно разлагающем человеческую натуру телевидении.
Стоп. Не прав. Попробуй неделю-другую посидеть на диете из воды и соленьях, так что борт КамАЗа с его коробами да пакетами — как манна небесная. Ну а когда вытащили короба с тюльпанами — вот молодцы какие! — и стали по цветочку в руки вручать женскому полу, невзирая на возраст, растроганность и искренность слёз тронули. Не забыли! Низкий поклон вам, люди русские.
Саха рыскал острым взглядом по снующим туда-сюда жителям: они враги, от них всего можно ожидать. Подошёл средних лет мужчина, мялся, по всему видно, что слова подыскивает, да сказать стесняется.
— Что маешься, любезный?
— Мне бы, того, цветочек тоже.
Трансвестит? А может, пидор?
Саха не искушён в дипломатии, а потому мужик обиженно засопел:
— Почему пидор? Бабе своей хочу подарить. Занедужила она, прийти не смогла. Вот я и пришёл. Да только в очереди толкаться не стал: подожду, может, и достанется, а нет — так кому-то, видно, нужнее. Это значит так Господь распорядился. А вы сразу пидор да…
Я показал Сахе кулак, но он состроил такую раскаявшуюся физиономию, что я не смог сдержать улыбку. Не случайно у него есть второй позывной — Артист. Одарил же Бог талантами!
— Не толерантный ты, Саха, человек. Можно сказать, дремучий. Надели-ка лучше его тюльпаном, да самый лучший выбери. И гуманитарку организуй — нечего ему в очереди маяться, жена болеет, дома ждёт.
Через пять минут мужчина семенил с пакетом и цветком, спрятав его на груди за полой куртки, расплёскивая редкие лужицы, оглядывался и кивал — кланялся, значит, потому что руки были заняты. И на лице его расплывалась улыбка счастья.
Подошёл к Кудикову, попросил его определить место для выгрузки привезенного и найти людей для разгрузки. Через несколько минут он уже докладывал, что разгружать будем в школьный спортзал, люди уже ждут, а завтра начнут развозить малыми партиями по сёлам. Он был разумен, исполнителен, даже инициативен, и люди его слушались, а это уже много. Пообещал всё взять на учёт и раздавать только по спискам.
Телевизионщики закончили съемки «массовки» и теперь старательно изображали интерес к дающим интервью туляку и воинскому начальнику. Изображали мастерски — и мимикой, и позой. Вот где таланты пропадают! Сунулись было ко мне, но, получив отказ, поскучнели и, сбившись в кучку, сетовали на малые зарплаты. Рядом с ними крутили головами несколько тел в балаклавах и автоматами на изготовку. Охрана. От кого? По мне так эта театрализация унижает профессию.
Подошедший Саха с высоты своего роста оглядел эту бронированную публику и поинтересовался, сколько же платят? Бесцеремонность должна была шокировать, но они увидели в нём союзника и наперебой стали делиться своим наболевшим: опасность дышит в лицо, затылок и вообще во все части тела, а проходят они по расценкам мирного времени. Это у военкоров заработки дай боже. Не у всех, конечно, но фамилий называть не будем.
Саха понимающе кивал, нависая над ними: ежемесячно вместе с «боевыми» набегало на порядок меньше, но им сочувствовал.
— А на памперсы не выдают?
Они отвернулись, сразу потеряв к нему интерес и обиженно засопели: эка их развёл этот небритый верзила.
Старший конвоя нервничал, то и дело иноходью бежал к спортзалу,
