Черная братва - Евгений Сухов

Флорентий отрицательно покачал головой:

– Это не совсем так. Были очень неприятные моменты.

– Например?

– В отборочном лагере Сержень-Юрт упор делался на глубокий анализ личности.

– В чем же это проявлялось?

– В первую очередь в многочасовых, часто перекрестных допросах. В руководстве ваххабитов не секрет, что российская контрразведка засылает своих агентов в эти лагеря, вот они их и выявляли. Часто подобные допросы длились по несколько часов.

– Чего же они добивались?

– Наверное, несоответствия в ответах. Психика тут напрягается до предела. Тем более, если задаются одни и те же вопросы. Порой мне казалось, что они специально это делают, смотрят, какова будет реакция. Некоторые не выдерживали, срывались, и в дальнейшем с ними уже не работали. Они отбраковывались, как материал, не пригодный для дальнейшего обучения.

– А ты, значит, по психологическим качествам подошел?

– Получается, что подошел… Потому что мне предложили продолжить учебу.

– При тебе выявляли агентуру российских спецслужб?

– Людей, не прошедших многочасовые допросы, было немало. Чаще всего они путались в ответах. Их уводили, и впоследствии ими занималась уже контрразведка ваххабитов. Не исключено, что некоторые из них были засланы российскими спецслужбами… На четвертый день моего пребывания в лагере прямо перед строем расстреляли двоих курсантов, заявив, что они являются агентами спецслужб. Насколько это соответствовало действительности, я не знаю. Но думаю, что ошибки быть не могло, в контрразведке у ваххабитов арабы, прошедшие специальные школы и специализирующиеся на выявлении противника.

– Кто их расстреливал?

После секундного замешательства Флорентий проговорил:

– Расстрел производили сами обучающиеся. Начальник лагеря показал на шестерых, которые должны были стрелять.

– Ты был в их числе?

– Да… Амир назвал меня четвертым. Если бы я отказался, наш разговор не состоялся бы.

– Понятно. Но в твоем деле ничего не сказано об этом эпизоде. Впрочем, я тебе не судья.

– Если бы я, товарищ вице-адмирал, рассказывал о каждом эпизоде, мое личное дело в таком случае увеличилось бы втрое.

– Тебе не приходилось встречать человека под именем Фахд бин-Ибрагим?

– Приходилось, – кивнул Флорентий. – В Сержень-Юрте. Именно он предложил мне продолжить учебу. Кстати, он очень хорошо разговаривает по-русски, практически без акцента, хотя сам араб. Кто он был такой и чем занимался, сказать не могу. Потому что не знаю. Но он был очень большим человеком в той среде. Любое его слово или пожелание воспринималось как закон. Хотя внешне держался очень скромно. Когда он приезжал, устраивались разного рода проверки.

– Это он? – протянул Головин фотографию.

Подняв снимок, Флорентий удовлетворенно кивнул:

– Он самый, только здесь немного помоложе.

– Что о нем говорили в лагерях?

– Практически ничего. О нем никто ничего не знает. Просто слышал, что родом как будто бы из Саудовской Аравии. Поговаривали, что он инспектирует лагеря и что таких лагерей, как наш, у него полно по всему свету. Есть даже в Африке.

– В Африке?

– Именно так, у нас было несколько негров из Сомали, они видели его там.

– А в какой именно части Сомали?

– Точно сказать не могу, тогда мне это было неинтересно, но те негры были прежде рыбаками, а потом решили стать моджахедами. Очевидно, где-то на берегу моря… Скорее всего, в восточной.

– Ты никогда не думал о том, что можешь как-то исправить свою судьбу, скажем так, пустить ее по другому руслу?

– Думал неоднократно, – признался Флорентий, – но разве теперь это важно? Если во время отборочного лагеря у меня был шанс вернуться к прежней жизни, то уже после второго не было никаких шансов.

– Почему?

– На следующем этапе выступает шариатское правило: «За отречение от ислама – смерть!»

– Как проходил начальной курс боевой подготовки?

– Хм… – Лицо Флорентия исказила злая улыбка. – Там можно было встретить массу интересного.

– Например?

– Как вам такой прием, когда инструкторы обстреливают своих новобранцев боевыми патронами? Я не шучу! Если не быть достаточно расторопным, осколками от снаряда может просто разорвать в клочья. Так что в процессе обучения идет естественная убыль. Желающих пройти такой лагерь было предостаточно, и по убитым никто не горевал.

– Что происходит дальше?

– А дальше, разумеется, экзамен, – буднично повествовал Флорентий. – Наши знания оценивали в боевой обстановке. Задания были несложные, но опасные: например, обстрелять блокпост, отбить арестованного во время этапирования. В подобных делах может случиться всякое, зачастую действует фактор случайности, поэтому наиболее ценными моджахедами старались не рисковать.

– Какой экзамен был у тебя?

– Мы обстреляли колонну автомобилей. Взорвали головную машину и сразу отошли. Даже не могу сказать, сколько человек было убито, потому что федералы сразу развернулись и открыли по нам шквальный огонь. Кажется, кто-то из наших был ранен. Но на этом экзамен не заканчивался, потом нас опять связывали кровью. Примерно на десять человек учащихся давали одного пленника; наше задание состояло в том, чтобы разрезать его на части… живым.

– Чтобы еще раз связать вас кровью?

– Скорее всего, для того, чтобы закалить себя, поверить в собственное могущество.

– Что было дальше?

– Меня и еще десять человек отправили в другой лагерь. Там готовили командирский состав для подразделений численностью до пяти тысяч человек.

– Это уже серьезно. Тебе доводилось командовать такими соединениями?

– Дважды, – неохотно ответил Флорентий. – В обоих случаях был убит наш полевой командир, и на время операции мне пришлось возглавить отряд.

– Чем занимался ваш отряд?

– Мы выбивали из ущелья федералов. В этом районе были склады с нашим оружием. Кажется, они так и не догадались, для чего мы проводили эту операцию.

– Федералы потерпели поражение?

– Да. Большую часть мы уничтожили, а остальные отошли.

– Почему же тебя не поставили полевым командиром?

– Сложно сказать… Хотя я проявил себя очень даже неплохо, вряд ли на моем месте кто-то достиг бы больших результатов. Думаю, что полевым командиром меня не поставили потому, что в прежней своей жизни я был христианином. Все-таки недоверие к таким, как я, ощущается; правда, явно об этом никто не высказывался. Как-никак мы были ваххабитами… Потом прибыл араб из Саудовской Аравии, он и возглавил наш отряд.

– Чем вы занимались в этом лагере?

– У каждого была своя специализация. Одни занимались минно-подрывным делом, другие – тяжелым вооружением; немало было и таких, которые обучались психологической войне.

– Даже так?

– Да. Подготовка в этом направлении велась на самом высоком уровне. Арабы вообще очень много времени уделяют именно психологической войне, отмечая преимущество ваххабизма перед другими направлениями ислама. Судя по тому, как у курсантов после их речей блестели глаза, можно предположить, что это у них получалось.

– Какова дальнейшая задача отряда?

– Главная задача – непрерывный джихад! Это больше, чем работа, это миссия, так нам внушали в лагере. Мы обязаны были очистить землю от «неверных». Если раньше наше подразделение перемещалось от одной точки в другую, то при бригаде в несколько тысяч человек мы уже осваивали завоеванные территории. Здесь у нас была четкая специализация. Часть людей оставалась на территории, освобожденной от «неверных», закрепляла свою власть, подчиняла кяфиров, как административным методом, так и через бизнес. Другие охраняли освобожденные территории и помогали отрядам в случае вооруженных конфликтов с неподконтрольными бригадами или федералами.

– В чем еще заключается ваша работа?

– Поддерживать ваххабитский режим на нашей территории. Кроме того, в обязанность каждого ваххабита входит участие в тайной полиции. Мы должны выявлять инакомыслящих, собирать о них информацию и передавать руководству. Впоследствии она должна послужить для деловой и боевой деятельности джамаатов.

– Ты знаешь Мухаджира?

– Знаю.

– Когда с ним познакомился?

– Это произошло в то время, когда я специализировался во втором лагере. Честно говоря, я никогда не думал, что такой человек станет моим учителем. Еще когда он находился на стороне федералов, о нем рассказывали легенды. Так что приобретение ваххабитами такого специалиста является большой находкой.

– Чему именно он тебя учил?

– В основном это было минно-подрывное дело. Он учил устанавливать мины и фугасы. Мне и раньше приходилось заниматься подобными вещами, но после его занятий я понял, что совершенно ничего не знаю о минах. В военном деле для него не существовало мелочей, потому что любая небрежность могла привести к потере личного состава.