Маленький Левиафан - Людмила Георгиевна Головина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И, помолчав немного, прибавил:
— Ничего, прорвёмся.
— Конечно, прорвёмся, я в тебя верю! — ответила дочка.
У Авроры было очень странное состояние. Ей страшно хотелось спать, ведь она ночью глаз не сомкнула, и одновременно она прекрасно понимала, что не заснёт, пока не обдумает то, что увидела и узнала сегодня (или уже вчера?)
Перед ней всё время стояли странные, ничего не выражающие глаза Жужи, её ветхое, грязное платьице, её босые ножки на холодном каменном полу. Она слышала её тоненький голосок, ощущала удушливые запахи «лаборатории». Это какая же гадюка способна была сотворить такое с ребёнком? А ещё и одинокий Левиафан в пруду! А заколдованный дом, словно издевающийся над людьми! Нет, этому надо было положить конец!
Только вот времени оставалось совсем мало: два-три дня!
Никаких мыслей в голову не приходило. Папа несколько раз обращался к Авроре, но та почти совсем не слышала его.
— Аврора, да что с тобой, детка? Ты не заболела?
— Нет, папа. Но, если честно, я сегодня совсем не спала, всё думала, думала… Наверное, от этого сегодня болит голова.
— Бедная ты моя! Я совсем тебя забросил, занят своими проблемами, а ты переживаешь, волнуешься. Знаешь, что сделаем? Сейчас позавтракаем, я займусь своими делами, а ты ляжешь и попробуешь заснуть. Я не хочу, чтобы ты лишилась сил и разболелась.
В это время пришла Лукреция. Она без лишних слов принялась хлопотать на кухне. После завтрака женщина вдруг остановила отца Авроры, который засобирался к большому дому.
— Погодите-ка минутку, господин Аланс. Вот, — она извлекла откуда-то из кармана свёрток и протянула его папе.
Он развернул и изменился в лице. В свёртке находилась перевязанная крест-накрест верёвочкой пачка денег. Купюры были разного достоинства и далеко не новые.
— Лукреция, что это?! — господин Аланс был в шоке.
— Не подумайте ничего плохого, господин архитектор. Это всё честно заработано мной, да мужем моим покойным. Копили на приданое дочерям, пять ведь их у нас. А в наших краях бесприданниц неохотно берут за себя. Да ведь не сейчас им замуж выходить. Ещё и женихов нет. А вам деньги сейчас нужнее. Захотите, потом отдадите, а нет — так нет. Жизнь любых денег дороже. Берите, берите. Дочки мои знают, тоже одобрили.
— Что вы, Лукреция, как я могу у вас забрать последнее? Спасибо, я очень тронут, но принять не могу!
— Не обижайте меня, господин Аланс! Мне в радость будет, если эти деньги помогут вашей жене.
— Нет, нет. Поверьте, Лукреция, я понимаю ваши чувства, ценю ваше благородство, вашу жертву. Но этих денег, к сожалению, всё равно не хватит. Нужно больше, гораздо больше. Давайте договоримся так. Если я раздобуду нужную сумму, но будет немного не хватать, я обязательно обращусь к вам. Разумеется с возвратом. А пока пусть эти деньги будут у вас.
— Ну, как скажете, — недовольно уступила Лукреция, пряча деньги. Потом, поглядев на Аврору, сменила тему.
— А что это дочка ваша сегодня такая бледненькая? И глаза красные. Уж не захворала ли? Или плакала?
— Нет. Говорит, что ночью не смогла уснуть. Это всё волнения… Легко ли ребёнку такое переживать? Я посоветовал Авроре лечь и попытаться хоть немного поспать.
— И то правда, — поддержала папу Лукреция. — Иди-ка, ложись. Да гони все плохие мысли из головы. А я шторы задёрну, чтобы свет не тревожил. Поспи. На свежую голову и все беды легче кажутся.
И Аврора снова оказалась на своём диванчике. Сначала сон не приходил, Аврора крутилась с боку на бок и всё мучилась мыслями, что же делать дальше…
Она проснулась, когда уже день перевалил за половину, свежая и бодрая. Но мыслей о том, что ей предпринять сегодня ночью, по-прежнему в голове не было.
— Ну вот, совсем другое дело, — удовлетворённо заметила Лукреция, посмотрев на Аврору.
Вскоре вернулся отец и стал уговаривать Лукрецию отправиться домой, настояв при этом, что довезёт её на машине. С такой суммой ходить было небезопасно. С Авроры отец взял слово никуда не выходить, пока он отсутствует.
Когда машина уехала, девочка опрометью бросилась к пруду.
— Ты сегодня рано, — заметил Доминик-Левиафан. Он сделал выводы, и не стал просить еды.
— Я сейчас без угощения и на несколько минут. Расскажу, что узнала вчера. А ночью приду снова, принесу тебе поесть. Может быть после моего рассказа ты ещё что-нибудь вспомнишь или придумаешь.
— Не надо мне ничего, — заявил Левиафан. — Я сам не знал, как я за тебя волнуюсь. А когда ты ночью пропала надолго я, знаешь, как переживал, думал… плохое, в общем, думал.
— Спасибо, за то, что волновался обо мне. Давай, времени мало, слушай.
И Аврора поведала маленькому Левиафану про подземную лабораторию и про Жужелину, королеву инсектумов.
— Всё, убегаю! А ты пока всё обдумай!
Аврора вернулась домой как раз вовремя. Минут через пять к дому подъехала машина отца. Господин Аланс познакомился с тремя из пяти дочерей Лукреции и сказал, что они ему очень понравились.
— Папа, а инсектумы, это что такое? — спросила Аврора за ужином.
— Инсектумы? Инсектум — это по латыни означает «насекомое". Отсюда, например, слово «инсектицид» — средство, убивающее насекомых. А почему ты заинтересовалась?
— Да так, слышала когда-то, — пожала плечами Аврора.
— Латынь — очень красивый язык. Древний. Язык науки, язык медицины. Из латыни многие слова попали в разные языки мира. Вот вырастешь, если захочешь, можешь его изучить.
— Обязательно, — заверила Аврора. — Лишь бы сейчас всё закончилось хорошо.
— Да, так и будет. Я уверен, что ни одна экспертная комиссия не найдёт ни одной ошибки в моих действиях. И деньги на лечение мамы мы найдём. По-другому просто и быть не может.
— Да, — сказала Аврора. Но она вовсе не была в этом уверена.
14. Старик-дерево
Аврора еле дождалась, пока стемнело, и отец отправился спать. Быстро схватив на кухне первую попавшуюся еду, она помчалась к пруду.
Маленький Левиафан уже ждал её. Угощение он проглотил, но добавки не попросил и сразу стал говорить.
— Арора, я всё время думал, о чем ты рассказала. Но, — произнёс он виноватым тоном, — ничего не придумал. Я, наверное, очень глупый.
— Ты не глупый. Просто история непонятная. Я тоже не могу взять в толк, что же делать. А мы с папой в любой день можем уехать. Тогда я не смогу спасти ни тебя, ни эту Жужелину. Её тоже жалко. Своими бы
