Народная Русь. Круглый год сказаний, поверий, обычаев и пословиц русского народа - Аполлон Коринфский

IV. Огонь и вода

Огонь и вода – две враждебных друг другу, две непримиримых, хотя иногда и работающих одна на другую, стихии. Русский народ, тороватый на красную речь, не прошел мимо них со своим живым, перелетающим из века в век словом. Есть у него про каждую из этих стихий наособицу и вместе о них обеих свой сказ, выразившийся во многом множестве пестрых пословиц, загадок, поверий и преданий, – несмотря на всю враждебность, зачастую объединяющих обе эти могучих стихии, по воле умудренного седой стариною народа-сказателя.

Огонь, в представлении язычника Древней Руси, являлся сыном Неба (Сварога), – почему и величали его в те затонувшие во мраке веков времена «Сварожичем», воздавая ему поклонение: «…и огневи молятся, зовут его Сварожичем…» – писал об этом некий Христолюбец. Позднейшее сказание, записанное в «Памятниках отреченной литературы» (II, 445), гласит о том, что произошел огонь от очей Божиих. «Как огонь зачася?» – вопрошается в этом сказании. – «Архангел Михаил зазже огонь от зеница Господня и снесе на землю!» – дается ответ. Солнце принималось пращурами народа-пахаря, одухотворившего всю видимую природу, за всевидящее око Творца. Таким образом, и по народному мировоззрению, огонь является исходящим от прекрасного светила дня.

Вода, – как было уже сказано выше (см. гл. 1) – по стародавнему слову русского народа, доискивающегося до начала начал вселенских, представляется кровью земли.

«Огонь нисшел с небеси», – гласит благочестивая простодушная мудрость. «Воды небесные поят землю», – продолжает она, приговаривая: «Огонь да вода – супостаты!», «Вода – всему господин; воды и огонь боится!» Дает мудрый тысячелетний опыт народа добрый совет пахарю – «держаться за землю», «дружиться с землей», но при этом совете оговаривается: «С огнем не шути, с водой не дружись, ветру не верь!», «Дружись с землей: от земли вшел, земля кормит, в землю пойдешь!», «Огонь да вода – нужда да беда!», «Огонь – царь, вода – царица, земля – матушка, небо – отец, ветер – господин, дождь – кормилец, солнце – князь, луна – княгиня» и т. д.

По народному представлению, огонь наделен необычайной силою-мочью, но вода – сильнее огня («земля – сильнее воды, человек – сильнее земли»), «Хороши в батраках огонь да вода, а не дай им Бог своим умом зажить!» – предостерегает поздних потомков богатыря Микулы Селяниновича старина. «Не топора бойся – огня!» – добавляет она: «С огнем, с водою не поспоришь!», «Огню да воде Бог волю дал!», «Ходить у огня – обжечься, у воды – замочиться!», «Вор ворует – хоть стены оставит, огонь придет и стены унесет!»

По образному русскому выражению, огонь – «богатырь-воевода», а вода – «сама себе царь». Заберет силу вода, так ее, – приговаривает народная Русь, – «и Белый Царь не уймет»… От огня, по ее крылатому слову, вода ключом кипит, а водой и огонь заливают. Вода – еще более, чем огонь, опасная для неосторожных людей стихия. «Водою мельница стоит, от воды и погибает!», «И тихая вода крутые берега подмывает!» – гласят народные присловья: «Вода сама себя кроет, а берег – знай – роет!», «Всегда жди лихой беды от большой воды!» Об этом же приговаривает и такая поговорка, как: «Пришла беда, разлилась вода: переехать нельзя, а стоять не велят!» Безвыходно-опасное положение, в какое попадают все, невнемлющие опыту старых, перешедших поле жизни людей, изображается на простонародном языке выражением – «Из огня да в полымя!» или еще более меткими: «Из огня да в воду», «Только и ходу, что из ворот да в воду!..»

Огонь – огню рознь. Сердце памятливого к заветам стародавней поры народа-сказателя сохранило свои вещие предания не только о небесном и земном огне, но и о «живом» (вытертом из дерева). Так и вода слывет, по этим преданиям, то живою, то мертвою. Небесный огонь (молния) ниспосылается на землю, – говорит народ, – неспроста: им карает нераскаянных грешников правосудие Божие. Гасить пожар от грозы («Божий огонь»), потому-то и считается грехом. Древние славяне, объединяя в одну стихию небесный и земной огни, называли их – подобно многим другим, ведущим свое родословное древо от одного и того же арийского корня племенам – «водорожденными» (сыновьями и внуками воды), ставя их, таким образом, в зависимое от нее положение. Живому огню придается и теперь особая чудодейная сила. В стародавние годы на Руси, как и у других родичей-славян, было в обычае поддерживать на домашнем очаге неугасимое пламя, возженное от огня, добытого из сухой сердцевины дерева. Это, по древнему верованию, оберегало дом от всякой беды и даже обеспечивало семье мирную счастливую жизнь. В глухих уголках светлорусского простора и до наших дней еще кое-где сохранилось суеверно-благоговейное отношение к такому, добываемому большаками семьи, огню.

Домашний очаг считался в старину священным. В огне, поддерживавшемся на нем, видели силу – не только дававшую человеку тепло и пищу, но и отгонявшую от жилища всю нечисть, всякую болесть лютую. Очаг был первым жертвенником славянина-язычника; пылающее на нем дерево – первой жертвою повелителю огней небесных, Перуну-громовнику. Вокруг очага собирались в былую пору совещания родичей. Выселяясь с дедовского гнезда, молодые члены рода непременно брали с собою к своему новому очагу горящие уголья со старого. Только это, по верованию ранних предков современного пахаря, и могло сохранить родственные связи. Если огонь на чьем-нибудь очаге погасал, это сулило суеверному воображению всякие беды и слыло предвестником вымирания-угасания семьи. Даже рассыпавшиеся с очага дрова не обещали ничего доброго для хозяев. Плюнуть на очаг почиталось за великий грех. Если кто-нибудь заливал водою чужой очаг, это было выражением непримиримой вражды – на жизнь и смерть. Зола, взятая с домашнего очага в праздничные дни, служила – в руках главы семьи – целебным средством: ею пользовали от самых разнородных болезней. Отправляясь в далекий путь, древний славянин брал с собою не только горсть родной земли, – как это наблюдается в наши дни, – но и щепоть золы с домашнего очага. Перед пылающим очагом произносились заговоры. По колебанию его пламени предсказывалась судьба и угадывался будущий урожай. Гадание это исчезло из народной памяти, но еще до сих пор можно услышать на Руси слова заговора вроде: «Ахти, мати белая печь! Не знаешь ты себе ни скорби, ни болезни, ни щипоты, ни ломоты! Так и раб Божий (имярек) не знал бы ни хитки, ни притки, ни уроков, ни призороков»… Еще и теперь на малорусском юге России во многих деревнях сохранился обычай давать болящим выпить святой воды с печной золою. В Курской губернии, по свидетельству нескольких исследователей народной старины, печь заменяет в захолустных уголках аптеку. Перед ее раскаленным устьем ставят страдающих нервными болезнями («от испуга»); о край печи заставляют тереться шеей больных горлом; «от простуды» больной бросает в пылающую печь найденный на берегу реки камень, бросает – приговаривает: «Как камень на бережку у реки был сух, так бы у меня раба Божьего (имярек) ноги были сухи, не боялись ни стужи, ни морозу, ни метелицы, и сколь он теперь горяч, так будьте и вы, ноги, горячи!» Чтобы предохранить новорожденного ребенка от сглазу, кума берет из печки уголь и, выйдя на перекресток, перекидывает уголь через себя. В Орловской губернии под защиту очага отдают домашних животных, прикладывая, например, к печи только что появившихся на свет телят. Еще в сороковых годах во многих коренных великорусских местах было в обычае, возвращаясь с похорон, непременно дотрагиваться рукою до печи. Это должно было, по мнению придерживавшихся такого обычая, предохранять от смерти «в одночасье». Знающие «всю подноготную» люди советуют предохранить хлебные скирды и стога сена от мышеяди не чем иным, как насыпанием под них – с четырех сторон – золы от сожженных на домашнем очаге клочков сена и хлебных колосьев. Дотошные бабы-хозяйки от поры до времени выгребают из печи золу и посыпают ею пол в курятнике, думая, что от этого куры станут нестись лучше. Огородники, благословясь, раскидывают («от червя») золу по грядкам, разделанным под посадку капустной рассады. Есть места, где принято подмешивать золы из очага в первые семена ржи – «для обережи от градобоя».

Да и во многом множестве иных случаев житейского обихода возлагала простодушная старина надежды на помощь и покровительство своих благожелательных светлых духов, обитавших в домашнем очаге. Все эти умилостивлявшиеся пламенем божества объединились впоследствии в одном живучем существе – Домовом (зовущемся также «хозяином» и «дедушкой домовитым»). При этом перевоплощении, вызванном рукою всесокрушающего времени, яркий облик могущественного духа огня побледнел, растеряв по пути веков немалую долю своей силы-мощи. Даже самая память о нем стала смутным преданием полузабытого прошлого, заслоненного от внутреннего мира современного пахаря туманной дымкою новых наслоений бытового суеверия. Пожалуй, даже не узнать в теперешнем Домовом и отдаленнейшего родича божества языческой Руси, – до того расплылись все его когда-то резко проступавшие черты при последовательном многовековом видоизменении; до того разменялись на мелочи его стихийные свойства и обязанности. Народ даже выселил его из самого очага, перенеся местопребывание старого в подпечек, – куда и обращаются в подобающих случаях ведуны-знахари наших дней.