Нежданно-негаданно... - Игорь Семенов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Нет, — только и смог коротко произнести Михаил, и ему стало откровенно стыдно за эти слова. — К капитализму вернулись…
— Но… как же так? — удивился Василий Петрович.
— Вот так вот, бать… Так уж вышло…
— Война была? Нас разгромили? — нахмурился Василий Петрович.
— Нет, бать, — вздохнул Михаил. — Нас продали… И продали мы сами!
На какое-то время в комнате воцарилась полная тишина — пока Василий Петрович, наконец, не треснул со всей злости кулаком по столу.
— Завтра мне все расскажешь! — жестко произнес он. — А то, что сегодня говорил, я уж постараюсь проверить!
Однако вернулись к этому разговору лишь на выходных. На следующий день батя напрямую с работы уехал куда-то в центр, не говоря о том ничего ни жене, ни Михаилу с сестрой и вернулся уже поздно вечером, на пятницу и вовсе взял отгул и весь день пропадал где-то в городе — и вот, и наконец, в субботу, прогнав всех из дома к сестре, сразу ж по возвращению Михаила домой Василий Петрович перешел к теме разговора.
— Проверил я то, про что ты говорил, — вздохнул батя, выкладывая на стол записи Михаила. — Времени у меня немного было, но кое-что нашел. Есть у меня знакомый в одной конторе, он мне и почитать кое-что дал…
— Из какой конторы? — насторожился Михаил при последних словах бати. — Не КГБ хоть?
— Что еще за КГБ? — на этот раз пришла пора удивляться Василию Петровичу.
— Комитет госбезопасности…
— А, нет, не из госбезопасности, — усмехнулся батя. — Только оно вообще-то называется Министерство госбезопасности… МГБ СССР. Но нет, не оттуда… Организация п/я 52 — слышал, может быть, название?
— Конечно, слышал! — ответил Михаил. — Будущий НИИ «Волна»…
— Ну вот там как раз твоими СВЧ-приборами и занимаются… Так не поверишь! Я как этому своему знакомому твои записи показал — он за них как клещ уцепился!
— Еще бы, — согласился Михаил. — Это еще мелочь сущая…
— Ну и по остальному… Говорит, что все верно там — хотя и не представляет, откуда я все это узнал. Информация, дескать, хоть и не секретная, но и широкой огласке не придается. Очень узкоспециализированная вещь… Ну и по твоей теории строения Вселенной… Полдня вчера в научной библиотеке просидел, но кое-что нашел!
— Значит, теперь веришь мне? — спросил Михаил.
— А куда деваться? — пожал плечами батя. — Не до конца, но верю… А там уж видно будет. Ты мне лучше другое скажи. Сколько лет-то тебе там было?
— 49…
— Ровесники, значит… Даже не знаю, как и говорить с тобой теперь, — вздохнул батя. — Ладно, скажи лучше — как так случилось-то, что просрали мы в будущем нашу страну-то?
— Сложный вопрос, — ответил Михаил. — Начиная уже с того, что у нас там товарищ Сталин помер в марте 1953 года, а после него к власти пришел Хрущев…
— Никитка что ли? — удивился батя. — Это тот, что недобитый троцкист что ли? Товарищ Берия ему четвертной в 55-м выписал!
— Наверное. Хотя у нас его никто троцкистом не называл.
— Ну ясен пень, — усмехнулся батя. — Если там он победил… А март 53-о года… У нас ведь тогда как раз у товарища Сталина инсульт случился, почти два месяца в больнице пролежал. А как вышел — так, говорят, он почти парализованный был, ходил и то с трудом…
— Ну а у нас помер он, — вздохнул Михаил.
И он начал рассказ про дальнейшие преобразования «Хрущева и его приспешников»… Ликвидация МТС и укрупнение колхозов, бездарно организованное освоение целины, рассказал про «кузькину мать» и многое другое — и чем дальше шел рассказ, тем больше лезли глаза на лоб у бати.
— Целина, говоришь? Что-то слышал я про это, вроде…
— У нас про то не только слышали. Про освоение Целины последняя шавка подзаборная знала! В газетах писали… Фильмы снимали… Песни пели… «Целинные земли и космос далекой — все это из нашей истории строки!» Даже комсомол получил орден за освоение Целины!
— Вот оно как? — удивился Василий Николаевич. — А ведь вспомнил, о чем речь шла! В 55-м в «Правде» статья выходила… Предлагали за десять лет распахать пятнадцать миллионов гектар земли. Там еще было что-то и про создание сети МТС, высадку лесополос, строительство дорог, помощь колхозам в освоении новых земель, только я уж и не помню всего того… Знаю только, что солдат туда много отправляли, дороги да поселки новые строить. Чтобы людям, кто приедет, сразу было бы где жить да чем работать.
— Ну а у нас не было ничего этого… Люди в палатках жили. Хлеб вырастили, а хранить негде, вывезти — дорог нет нормальных. Сколько зерна впустую потеряли — диву даешься, — вздохнул Михаил. — Технику нормально ремонтировать негде. Лесополос не высадили — и скоро те земли в пустыню превращаться стали. Целину освоили — а хлеб из-за границы везти стали! В центральной России многие деревни разваливаться стали… Все средства на Целину, а что здесь — так сами, дескать, справятся! МТС разогнали — и технику ремонтировать негде и некому стало. В колхозах миллионерах-то кое-где есть нормальная своя рембаза, а где помельче — так зачастую пара слесарей из тех, кто в город не смог удрать, да в хорошем случае какой-нибудь посредственный станочник. А за околицей целая свалка техники ржавой да поломанной! Я как СССР развалили у фермера одного работал — так диву давался, как в таких условиях вообще работать можно!
— У кого работал? — не понял батя.
— Да у кулака, если по-нынешнему… На заводе-то к тому времени совсем плохо стало.
— И кулаки, значит появились, — грустно усмехнулся батя. — Так неужели все зазря-то было?
— Нет, конечно, — усмехнулся Михаил. — Не зазря… Да только не смогли мы нормально распорядиться тем, что имели.
Потом рассказал Михаил и про так называемую «десталинизацию» и «борьбу с культом личности» в их мире, что вызвало у бати настоящее бешенство-то. Как выпустил из тюрем всякую власовскую и бандеровскую сволочь, реабилитировал откровенных бандитов и предателей…
— Да как так можно-то?! — разозлился батя. — Товарища Сталина так с дерьмом смешать? Правильно ему, сволочи троцкистской, товарищ Берия четвертак-то выписал! К стенке надо было сразу контрика поганого! Только как? Почему ваши люди контре такой власть-то доверили?
— Да по всяким причинам… Кто-то так привык власти верить, что ему и в голову не могло прийти, что ему нагло врут. А кто-то из этих… Из «репрессированных» был — порой и впрямь
