Вулкан жив - Ник Кайм

— Можно голову поднять? — спросил он, примиряюще разводя руками. Пальцевое оружие оставалось при нем — уже неплохо. Но содержимого свертка, ради которого он подверг опасности и потерял четыре жизни, он лишился. Оно могло быть в руках его похитителей, хотя Себатон в этом сомневался. Если их целью была реликвия, какой смысл тратить время на допросы? Какой смысл забирать его со склада и приносить сюда? Поэтому у Себатона было преимущество: он знал, что нужен им живым. Как долго сохранится такое положение дел, будет вернее всего зависеть от его следующих слов и действий и от того, что им удастся узнать.

Давление на голову Себатона исчезло: оружие убрали. Он посмотрел вверх, осторожно касаясь оставшейся ссадины. Вокруг него стояли три воина. Два спереди, третий сбоку, едва видимый периферийным зрением. Еще один наблюдал издалека.

Они были огромными, массивными людьми, полностью облаченными в броню, рычавшую при движении встроенными сервоприводами и аппаратурой. Силовая броня. Себатон ускользнул от одного легионера только для того, чтобы оказаться в плену по меньшей мере четырех других.

Теперь, подняв голову, он сумел нормально разглядеть ближайшего захватчика.

На легионере были изумрудно-зеленые доспехи, потускневшие от носки и полученных в боях повреждений. Себатон также заметил полосы соскобленной краски в тех местах, где обладатель доспехов пытался срезать ржавчину, образовавшуюся у краев. Узоры, казавшиеся слишком изящными для боевого облачения, покрывали металл брони, которая теперь превратилась в побитый раритет. Воин оставался в шлеме, украшенном в области челюсти и носа рядами белых клыков. Глаза за красными линзами горели. Шкура какого-то животного — возможно, рептилии — свисала лохмотьями с плеч. Даже ей не удалось избежать тягот войны.

Воин принадлежал к Восемнадцатому. Саламандр. Неудивительно, что он выглядел сурово.

— Сколько вас здесь? — не подумав, спросил его Себатон.

Саламандр взял его за подбородок, сдавив кожу теплыми краями латной перчатки.

— Вопросов от тебя звучать не будет, только ответы, — глаза за овальными линзами шлема вспыхнули ярче, словно реагируя на внезапный приступ гнева. — Понятно?

Себатон кивнул, и его отпустили.

— Кто ты? — спросил Саламандр, делая шаг назад.

— Керен Себатон.

— И что привело тебя сюда?

— Археология. Я приехал, чтобы раскапывать реликвии.

— Один?

— Нет, у меня была команда.

Один из трех, закованный в черное, пробормотал:

— Двое сервиторов, которых нашел Пергеллен.

Он выглядел так же потрепанно, как Саламандр. Изломанные доспехи до сих пор не развалились только благодаря полевому ремонту и, как подозревал Себатон, силе воли. Сосредоточить на нем взгляд было сложно, так хорошо он сливался с тенями, и хотя над головой жужжала и потрескивала осветительная трубка, силовая броня воина ничего не отражала.

Девятнадцатый легион. Гвардия Ворона.

От него также исходила аура. Свой своего всегда узнает. Себатон понял, что воин и был тем псайкером, который недавно к нему обратился.

Саламандр кивнул брату по оружию.

— Еще было четверо людей, — добавил Себатон, надеясь, что демонстрация его готовности содействовать повысит шансы выжить. Надо было убираться отсюда, как-нибудь вернуться к складу и забрать предмет, добытый в катакомбах. — Они тоже мертвы.

— Ты знаешь, кто за тобой охотится? — спросил Саламандр.

— Знаю.

— Тогда ты должен также знать, в какой опасности находишься.

— Увы, да.

— Тебе известно, почему Несущие Слово прибыли сюда?

— Нет.

Саламандр развернулся. Гвардеец Ворона медленно покачал головой, что заставило его огнеокого товарища вновь грозно надвинуться на Себатона.

— Не лги мне.

— Это правда. Я понятия не имею, что им надо — как, кстати, и вы.

Это был смелый ход. И немного безрассудный.

— Ну, — ответил Саламандр, откидывая фиксаторы вокруг шлема, — эту проблему решить легко.

Он снял шлем, под которым оказалось угольно-черное лицо с полыхавшими огнями вместо глаз. В число предоставленных Себатону данных входили пикт-изображения, но даже они не могли подготовить к увиденному, и он обомлел.

— Я хочу узнать все, что ты знаешь, — сказал Саламандр. — И я хочу узнать это… сейчас же.

С этими воинами что-то случилось, что-то изменило их глубоко внутри.

— Кто вы? Что вы вообще здесь делаете?

— Я уже один раз приказал тебе не задавать вопросов.

Саламандр с какой-то зловещестью отступил и поманил товарища:

— Хриак…

Псайкер, казалось, и не пошевелился, но вдруг оказался рядом. Вблизи Себатону стало видно, что тот носил поверх силовой брони изорванный серый плащ, а к коническому носу шлема крепилось несколько талисманов из птичьих костей. Определенно Гвардеец Ворона. Несколько легионов носили черное, но после внимательного взгляда предположение Себатона подтвердилось. Астартес-псайкер, известный как библиарий. Легионам запрещалось их использовать, но тот эдикт, должно быть, отменили под давлением обстоятельств. В вытянутой руке Ворон держал грозовой шар, наполненный темными молниями, — сама буря неистовствовала на его ладони.

Невероятно. Какая же сила воли требовалась для такого мастерского контроля.

Себатон дернулся, поняв, что сейчас эту бурю используют на нем, но стальные пальцы держали крепко. Бионические пальцы — он слышал, как скрипнули в них машинные детали, когда они согнулись и больно впились в плечо.

— Осторожней, я вам не враг, — сказал Себатон.

— Мы знаем, — отозвался воин за его спиной — тот, который говорил со странным механическим отзвуком.

— В противном случае, — добавил Саламандр, — ты был бы уже мертв. А если после того, как Хриак тебя прочитает, окажется, что ты нам все же враг, я прикажу Домаду выдернуть тебе позвоночник.

Себатон в этом не сомневался. Домад принадлежал к Десятому легиону, к Железным Рукам, а они не славились милосердием. Его присутствие вызывало новые вопросы. Все три легионера принадлежали к армиям, почти полностью уничтоженным на Исстване-V. Однако они оказались здесь, объединенные какой-то общей целью.

Себатон подозревал, что ей была месть.

— Что-то у нас знакомство не очень удачно началось, — сказал он. — Ни к чему все это.

— Твои просьбы никого не тронут, — просипел Хриак. Похоже, голос ему испортила какая-то старая травма, но из-за шлема ее не было видно. Голос вызывал ассоциации с холодным ветром, перебирающим сухими листьями, с мертвой, безлюдной зимой и костями, лежащими под снегом.

Мгновение спустя молния коснулась его лба.

Холодное, жуткое пламя обожгло Себатона. Пробираясь внутрь огненными щупальцами, оно опустошало разум, медленно разрушало мысленные барьеры, что он возвел когда-то для защиты от вмешательств. Впиваясь глубже, распространяясь повсюду, оно обыскивало все. Его сознание походило на лабиринт, но Хриак был легионерским псайкером и летел сквозь него со стремительностью птицы.

Он подумал об утонувшем мальчике, чье лицо белело под водой.

Голос Хриака прозвучал в воспоминании эхом с далекого горизонта, где небо полнилось грозовыми тучами.

— Он что-то скрывает…

Себатон стоял на берегу водосборного бассейна с крюком и сеткой в руке, готовый вылавливать ценности. Он приковал себя к этому месту, словно якорем, сброшенным в море времени, и проигрывал воспоминание снова и снова. Как он вступает в воду, как чувствует прикосновение ногтей к голой коже. Как та горит, когда они впиваются. Как остаются пять красных ранок, как сжимается рука, словно моля ребенка спуститься под воду к остальным проклятым.

Молния рассекла темное, грозное небо. Продолжая стоять по щиколотку в мутной воде, Себатон прикрыл рукой глаза, но буря неистовствовала и за ними.

— Не сопротивляйся… — пророкотал гром.

Себатон не сдавался, как не сдавался и утонувший мальчик, все державший его за щиколотку.

— Отпусти меня, — простонал он одновременно голосами ребенка и взрослого, чьи реальности слились.

— Пожалуйста…

— Отпусти его, — послышался словно издалека голос, вернув Себатона из полубессознательного состояния. Боль утихла, глаза удалось открыть, но насилие не забылось.

Библиарий Хриак стоял перед ним. Темная молния исчезла из его руки.

Хриак прошипел:

— Леодракк, он псайкер.

Себатон сделал вывод, что так звали Саламандра.

— Что ты узнал, Хриак? — спросил Домад.

— Несмотря на попытки скрыться за детской эмоциональной травмой, очевидно, что он не тот, за кого себя выдает. Он нашел нечто в каких-то руинах, в удаленном секторе города. Но этот предмет, кажется, больше не у него.