Буржуазное равенство: как идеи, а не капитал или институты, обогатили мир - Дейдра Макклоски
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Английские колонисты в Северной Америке первое время жили на 2 доллара в день. Историческая реконструкция плантации Плимут на юго-востоке штата Массачусетс показывает, как жили поселенцы в 1620-х годах - ветхие, неоштукатуренные стены без окон, отгораживающие единственную комнату на первом этаже, по лестнице на спальный чердак. Там жили шесть человек (в северной Европе, как правило, для дополнительного тепла и запаха в подсобке содержались коровы). У матери была одна юбка для воскресенья и одна или две для остальных дней недели. В первом, "приправленном" поколении новоприбывшие столкнулись с болезнями, часто смертельными, а оспа и дизентерия были постоянной угрозой, особенно для детей. В 2004 году в телесериале "Колониальный дом" были показаны люди, которые пытались жить так, как жили пионеры в штате Мэн в 1628 году, что дало схожий эффект. Это был не мешок с синими птицами. (Правда, в Америке, как и у большинства европейцев того времени, с самого начала обычно было достаточно еды, хотя все еще зависело от урожая. Смит был прав, отмечая в 1776 г. в отношении английских колоний, что "там никогда не было известно голода").
Однако к 2011 г. средний житель США потреблял с учетом инфляции 132 долл. в день, что в шестьдесят шесть раз больше жилья, еды, образования, мебели, чем в 1620 г., т.е. на 6500% больше. Это консервативная цифра, не учитывающая более высокое качество современных товаров и услуг. Если сделать поправку на более высокое качество современной медицины (антибиотики, безболезненная стоматология), путешествий (автомобили, самолеты), освещения (лампы накаливания, а теперь и светодиоды) и знаний (философия и литература, физические науки и, да, экономика), то рост на человека будет гораздо больше. Такое улучшение даст, как опять же утверждает всегда полезный экономист Уильям Нордхаус, коэффициент, равный грубой, но оправданной цифре на верхней границе возможностей, о которых я постоянно упоминаю, - коэффициенту 100. Томас Бабингтон Маколей (1800-1859 гг.), обладавший более долгосрочной перспективой, чем его депрессивные современники - классические экономисты, заметил в своей "Истории Англии со времен правления Якова Второго" (1848 г.):
Сейчас в моде [романтизм] помещать Золотой век Англии в те времена, когда дворяне были лишены удобств, недостаток которых был бы невыносим для современного лакея, ... когда иметь чистую рубашку раз в неделю было привилегией высшего дворянства, ... когда люди умирали быстрее в переулках наших городов, чем сейчас умирают на побережье Гвианы [таким образом приправляя болезни]. Мы тоже, в свою очередь, будем опережать. . . Вполне возможно, что в двадцатом веке... трудящиеся люди будут так же мало привыкать к обеду без мяса, как сейчас к ржаному хлебу; что санитарная полиция и медицинские открытия добавят еще несколько лет [попробуйте тридцать, Том] к средней продолжительности человеческой жизни; что многочисленные удобства и роскошь, которые сейчас неизвестны или доступны лишь немногим, будут доступны каждому старательному и бережливому рабочему человеку.
В эпоху господства Маркса и материализма (1890-1980 гг.) было модно порицать Маколея как безнадежного оптимиста прогресса. В том же необычном 1848 году, когда Маколей опубликовал первый том своей "Истории", Джон Стюарт Милль выпустил первое издание своей "Политической экономии", в которой он предсказывал лишь скромные улучшения, скромные с учетом убывающей отдачи и принципа народонаселения. Даже в последнем издании 1871 года, когда улучшение стало очевидным, Милль не изменил своего сдержанного и не маколеевского энтузиазма в отношении грядущего двадцатого века. Но Маколей, а не Милль, был более прав в своих прогнозах и постпрогнозах. Пессимисты, выступавшие против виг-истории, от Милля до Герберта Баттерфилда, ошибались (что в конце концов признал и сам Баттерфилд, ставший виг-историком). Фернан Бродель, французский историк "капитализма" мягкого левого толка, заметил, что даже богатые люди в старые времена страдали от мира, в котором "отопление было еще бедным, вентиляция - унизительной"⁶ В богатой современной экономике даже совсем бедные люди имеют доступ к прививкам, кондиционерам, автомобилям, безболезненной стоматологии, надежному контролю рождаемости, Интернету и туалетам со смывом. Аристократы, присутствовавшие в 1715 г. в Версале на приеме у самого Короля-Солнца, вместо этого имели доступ к оспе, ручным вентиляторам и открытым окнам, тряским каретам, стоматологам с большими щипцами, протекающим презервативам, небольшому списку книг, прошедших цензуру, и облегчению в камерных горшках Ле Пале.
Вы все еще сомневаетесь. Тогда откройте свой собственный шкаф. Сравните его с объемом и качеством одежды даже самой богатой женщины в Плимуте в 1620 г., или, если на то пошло, женщины с достатком выше среднего в Амстердаме в 1800 г., или всех, кроме самых обеспеченных, в Лондоне в 1900 г. (если вы сомневаетесь в последнем, посмотрите сериал BBC "Дом 1900" в 1999 г.; или, будучи в Лондоне, посетите для ознакомления с жизнью XVIII в. дом Денниса Сиверса, где проживала семья шелковых ткачей, происходивших из гугенотского рода).
Кроме того, значительная часть нынешнего потока доходов в растущем числе богатых стран направляется на приобретение потребительских товаров длительного пользования (как их называют экономисты) - вещей, которые приносят пользу с течением времени, а не расходуются за день, неделю или год, как пицца, билеты в кино или экземпляры журнала "Принтерс Роу". Сам факт наших огромных расходов на товары длительного пользования свидетельствует об обогащении населения, которое может инвестировать в такие долговечные вещи, как автомобили и гранитные кухонные столешницы, вместо того чтобы суетиться в поисках сегодняшней еды и питья. Оглянитесь на свою спальню. Матрас Tempur-Pedic стоимостью 2 тыс. долл. и стоящий рядом с ним радио-часы Bose стоимостью 500 долл. содержат в себе столько же производительной силы, сколько весь средний годовой доход жителя Ганы, Пакистана или Киргизии.
Это еще более убедительно, поскольку средний возраст американских потребительских товаров длительного пользования, за исключением самого дома, составляет немногим более четырех лет. Каждые четыре с половиной года автомобиль, шуба или Bose в среднем покупаются заново, хотя многие из "старых" товаров не имеют рынка подержанных товаров, чтобы компенсировать затраты на новизну. Подобная "ротация" товаров длительного пользования характерна не только для США. В Японии крошечные жилые помещения часто переоборудуют, а немодные предметы обстановки, такие как работающие цветные телевизоры и целые спальные гарнитуры, оставляют на обочине, чтобы их забрали специализирующиеся на этом люди.⁷ Ваш матрас и Bose вместе могут окупить каждый
