Игра по-крупному - Виктор Мясников

Приехавшие уже знали, зачем их позвали, поэтому сборы были недолги. Желающих быть понятыми нашлось с избытком, и каждый намеревался ехать на своей лодке. Поэтому проблем с транспортом не предвиделось. Отправилось аж четыре моторки. Вовец отыскал в рыбацком чуланчике отромный тройник и привязал его к куску капронового шнура. Для веса приделал солидное грузило. Теперь было чем сети тралить.

Первую сеть выбирали довольно долго. Подохшую, начавшую протухать рыбу выбрасывали обратно в воду, а свежую кидали в лодку. И уже разговоры начались, как, мол, делить. Но следователь заявил, что и сеть и рыба являются вещественным доказательством. Вторую сеть выбрали только на четверть, как она пошла с трудом. Скоро у поверхности показался большой сетчатый ком. Сквозь частую ячею виднелось человеческое тело. А в воде маячило уже второе.

– Вот оно! – удовлетворенно воскликнул следователь. – Сейчас не спешите, надо все зафиксировать.

Зрелище было не для слабонервных, кое-кого затошнило, а с единственной женщиной, затесавшейся в мужскую компанию приключилась истерика. Ее пришлось срочно увозить обратно. Но хозяин лодки не возражал, он уже достаточно насмотрелся, удовлетворил любопытство и лишился аппетита на три дня вперед. Тела после многодневного пребывания в воде распухли, кожа побелела, покрылась морщинами и лопалась при резких перемещениях, на ней появились пятна, словно лишайники на камнях. Рты и носы забиты слизью. Покойники бы давно всплыли, но сеть с тяжелыми грузилами держала на дне.

Тела опознали – Салкин и Мышковец. У главного инженера разнесен левый висок и содержимое черепа наполовину отсутствует. То ли вытекло после выстрела, то ли водой вымыло, а, может, мелкие озерные обитатели съели. На правом виске входное пулевое отверстие. Гере Мышковцу пуля вошла чуть пониже затылка и вылетела через рот, выбив передние зубы.

Только двое из присутствующих сохраняли полное спокойствие, хладнокровно ворочая страшные, разбухшие трупы, – следователь и Вовец. Следователь распоряжался, как повернуть тело, и диктовал свои наблюдения и выводы, а Вовец выполнял команды. Один из милиционеров, не отрывая взгляда от листов бумаги, торопливо записывал. Другой, стараясь сохранять хладнокровный вид, дрожащими руками укладывал в лодку скользкую сеть.

Картину преступления по имеющимся деталям можно было восстановить следующим образом: рыбаки поставили одну сеть и начали ставить другую; Мышковец и Салкин именно этим и занимались, склонившись за борт; Савватеев управлял лодкой. Ничто не предвещало опасности. В это время кто-то выстрелил в затылок Мышковцу, а повернувший голову Салкин, получил пулю в висок. Затем тела поспешно опутали остававшимся в лодке концом сети и выбросили за борт.

Теперь можно сформулировать вопросы. Кто стрелял и из какого оружия? Вовцу ответы были ясны. Стрелял Савватеев из пистолета ПМ. В этом безлюдном заливе никто не мог помешать или оказаться нежелательным свидетелем. Если бы поблизости, да хоть и в отдалении, виднелась посторонняя лодка, рыбаки швырнули бы сеть под лавку и сделали вид, что загорают в лучах заката. Постановка сетей – дело интимное. Никто не хочет, чтобы какой-нибудь прохвост явился ночью и завершил начатое тобой дело. Поэтому со всей уверенностью Вовец мог заявить, что убийца сидел в лодке и ждал подходящего момента. А самый подходящий момент, когда сеть ставят. Во время движения условия для убийства никуда не годные: качка, ветер в лицо, на волнах бросает, брызги, все могут видеть друг друга, руки свободны, только у рулевого на моторе занята одна. А тут в заливе можно спокойно достать пистолет, спустить предохранитель и – в упор, когда не ждут.

И становится понятно, почему лодку не утопили. Савватееву необходимо было добраться до берега и скрыться. Вполне вероятно, что он действовал в сговоре с главбухом. Тот на рассвете забрал его в свою лодку, но на озере уже было полно рыбаков и дырявить или опрокидывать "казанку" оказалось делом рискованным, легко вызвать подозрения. Ее просто отпустили на волю с работающим двигателем. Так она оказалась на камнях. Главбух высадил Савватеева на берег, а сам отправился посмотреть на результаты крушения. Тут и увидел, что в лодке полно крови, или ещё каких следов преступления. И поступил очень умно – взял лодку на буксир и пригнал к своей даче. Если бы кто спросил, откуда окровавленное плавсредство, ответ готов, совершенно честный – нашел. Но никто близко не оказался, вопросов не задавал, а включить насос и прополоскать лодку из шланга – минутное дело. Возможно, кровь кое-где присохла, пришлось потом чистящими средствами и мочалкой поработать, но все следы исчезли. И припереть нельзя, свидетелей наверняка нет.

Вовец ничего следователю говорить не стал. Так и самому легко угодить под подозрение – зачем гильзу взял, почему раньше про сети не сказал? Заставят сидеть дома в городе под подписку о невыезде.

Тела доставили в коттеджный поселок. Вовец разыскал в одном из чуланов особняка рулон полиэтилена и самовольно отмотал десяток метров. Трупы упаковали и снесли в погреб. Три часа ждали, пока прибудет труповозка из города. Рыбу никто не захотел брать, вся досталась следователю. Тот успел ещё съездить к вдове Мышковца, допросить и привезти на опознание. Вовец предпочел не присутствовать при этом горестном действии, но рыдания несчастной женщины доставали его и на мансарде. Если бы Гера не навязался со своей лодкой в компанию к Салкину, остался бы жив, сейчас сам помогал бы из сетей покойника выпутывать и опознавать. Уж он-то Савватееву вовсе не был нужен, просто оказался опасным свидетелем. А у того был единственый шанс убить Салкина и самому бесследно исчезнуть. Еще день и было бы поздно – крах, банкротство, разборки. Мог бы и сам пулю в затылок схлопотать.

Адель приехала поздно, уже в сумерках, разминувшись по дороге с мертвым мужем. На кухонном столе её ждала выписанная следователем повестка о явке для опознания тела. Вовец некоторое время мучился, не зная как поступить: сообщить сразу обо всем или вначале узнать, что она выяснила в городе. Он опасался, что в ситуации неизбежного стресса вдова оставит его без необходимой информации. Но, поразмышляв, пришел к выводу, что если она преспокойно спит с любовником, то особого стресса быть не должно. Вряд ли у неё была такая уж сильная любовь к пожилому мужу, пусть даже очень богатому. Баба та еще.

Так оно и оказалось. Радости это ей не доставило, но принесло заметное облегчение. Она сразу начала соображать и подсчитывать, чего и сколько понадобится для похорон. Но Вовец заверил, что это уже не её проблемы. Профком и дирекция все на себя возьмут и оплатят, не слесарь какой-нибудь умер, слава богу. Ее задача позаботиться о костюме (он пока умолчал, что хоронить придется в заколоченном гробу), о меню столовой, о поминках дома. Впрочем, ей помогут, он ничуть не сомневается. А потом с документами на руках пусть отправляется к нотариусу оформлять наследство. Это он специально сказал, чтоб не мучилась главным вопросом, могла вслух высказаться.

Она высказывалась на эту тему все время, пока собирала ужин. Вовец тем временем разобрал карабин, протер лишнюю смазку, собрал и наполнил магазин патронами. Во всех помещениях особняка горел свет, а шторы были плотно задернуты. Вовец сделал это специально, чтобы со стороны нельзя было определить, где находятся обитатели.

За ужином Адель рассказала все, что удалось выяснить в городе. Она опросила близких сотрудников мужа, кое-кого из заводоуправления и напрямую связалась с крупными чиновниками, друзьями Салкина. Так вот, вторым по значению человеком в директорском клане был главбух. Он состоял среди учредителей всех предприятий с директорским участием. Именно главбух прокачивал через коммерческие структуры заводские деньги. Оказывается, он снимал со счета деньги на зарплату работникам, а затем эта наличка, сотни миллионов, неделями крутилась в торговле, принося баснословные прибыли, к тому же не облагаемые никакими налогами. А помогал ему Савватеев!

Один из крупных чиновников городской администрации за пять минут вывел ей на компьютерный монитор информацию, из которой следовало, что некое акционерное общество "Триар трейд" обязалось поставить из-за рубежа товаров народного потребления более чем на миллион долларов и перевело всю сумму одной из кипрских фирм. Учредители "Триара" какие-то малопонятные физические лица, прописанные на окраинах города, из центра только один Савватеев! Директором "Триара" нанята Ленка Шарова, которую Адель знает как облупленную. Раньше та работала в отделе снабжения и прославилась необыкновенной глупостью в сочетании с ещё более необыкновенной самоуверенностью. Деньги "Триар" получил по контракту от чисто савватеевской фирмы, а та набрала кредитов. Срок поставок по контракту истек, кредитов тоже, а с Кипра никаких новостей.