Концлагерь «Ромашка» - А. Ш.

Седьмая глава

Посмотрев на нас внимательно, Вольф откинулся в кресле и щёлкнул пальцами.

– Но об этом позже. Вы ведь идёте знакомиться с городом! У меня есть в подчинении девушка – работает экскурсоводом в краеведческом музее и как правило, не занята. Ну то есть занята, но вы же знаете эти музеи – там никогда никого не бывает. Чем протирать штаны, пусть лучше сходит с вами проветрится, заодно расскажет вам много интересного и проведёт первоклассную экскурсию!

Олещук слабо пытался протестовать, но Вольф замахал руками:

– Даже не смейте возражать! Что решено, то решено. Когда вы ещё такое услышите. У Ани дар рассказчика – её просто заслушаешься, когда она начинает говорить про войны с крымскими татарами, Татищева и всякие героические события, связанные с нашим прекрасным Белгородом. И к тому же – экскурсия займёт пару часов, не больше.

Вольф взял со стола смартфон, прокрутил взглядом несколько телефонных номеров и нажал кнопку вызова. Мы переглянулись. Олещук пожал плечами.

– Аня? Я бы хотел тебя видеть… Да, прямо сейчас… Нужно провести хорошую, как ты умеешь, экскурсию для трёх молодых людей. Это моя личная просьба, Аня. Понимаешь? Личная.

Вольф положил трубку и сиропно улыбнулся:

– Она придёт через пятнадцать минут. Ещё чаю?…

Через пятнадцать минут, в течение которых Вольф с интересом расспрашивал меня и Белкина о жизни в лагере и о том, не страдаем ли мы от одиночества (мы оба поспешили его заверить, что обстановка в лагере самая превосходная, коллектив дружный, и поводов для одиночества и депрессии абсолютно нет), в дверь робко постучали. После традиционного «Войдите!» в кабинет зашла девушка, и Олещук чуть было не вышел из роли, потому что сложил губы в трубочку, готовясь присвистнуть.

Аня – экскурсовод была очень похожа на молодую учительницу своими круглыми очками и аккуратно зачёсанными волосами, а во всём остальном она могла сойти за танцовщицу или стриптизёршу. Её внушительных размеров грудь колыхалась под кофточкой, а бёдра, обтянутые брюками, имели замечательно правильную форму. Если раньше я думал, что женщины – экскурсоводы и женщины – учителя в основном похожи на героинь Босха и Рубенса, то Аня заставила меня в этом усомниться. Она была, безусловно, достойна кисти Ренуара.

– Вы хотели меня видеть, Герман Артурович?

– Да, дитя моё. Вот эти трое прекрасных юношей впервые в Белгороде…

Аня перевела на нас глаза, и мы чуть ли не синхронно сказали: «Добрый день!»

– …И мне хочется, чтобы они провели день с пользой. Возьми их на прогулку по городскому центру.

– Хорошо. Что – нибудь ещё?

– Нет, душа моя, пока это всё.

Я заметил, что, несмотря на ласковое обращение, Вольф не предложил Ане ни чаю ни присесть, и даже не поднял на неё глаз – по – видимому, к женщинам, находящимся в его подчинении, он относился без всякой симпатии.

– Пойдёмте со мной, – попросила Аня, посмотрев в нашу сторону, и мы поднялись.

Олещук на прощание поблагодарил Вольфа за тёплый приём и конфеты, а Вольф в ответ на это расплылся в совсем медоточивой улыбке и постучал указательным пальцем по визитнице, намекая на адрес, оставленный Андрею.

Мы вышли за дверь. Робот – пылесос воинственно зарычал, почуяв Белкина, и тот взмолился:

– Пойдёмте скорее!

Преследуемые принципиальным прибором, который явно страдал от нечистоплотности Белкина, потому что шипел и попискивал, подчищая за нами дорогу, мы добрались до лифта. В лифте Белкин выдохнул, а за ним ещё более шумно выдохнул Олещук – во втором случае причиной, похоже, был Вольф.

Уже на улице, когда Аня своим действительно чарующим голосом унеслась в шестнадцатый век, я толкнул Андрея в бок и шепнул:

– Ты, конечно, всё это не всерьёз с Вольфом?

– Я с этим пидармотом? Да ты за кого меня принимаешь?

– Ну слава Богу, а то я уж испугался.

– Я бы даже за деньги не смог, – тоже шёпотом влез в разговор Белкин.

– Раз говоришь про деньги, значит, уже прицениваешься! – срезал его Олещук, и Белкин тут же надулся. – А вообще, не мешайте слушать. Хорошо рассказывает!

– Доподлинно никто не знает дату основания Белгорода. Принято считать, что это 1596 год, но многие русские и украинские историки считают, что город здесь стоял гораздо раньше, ещё в десятом веке, и даже в «Слове о полку Игореве», если вчитаться, можно найти такую интересную строку… – вещала Аня, задерживая взгляд то на знакомых белгородских зданиях, то на наших лицах.

Через десять минут, когда мы только – только вступили в героическую эпоху Петра Великого, Андрей вдруг прервал девушку:

– Анна, извините, но моим друзьям пора по магазинам – они обещали купить сувениры друзьям в лагерь. Вы не против, если дальше мы пойдём вдвоём?

Аня поправила очки и на её лице появилось нечто вроде лёгкого румянца, но она согласилась:

– Конечно, как захотите. До свидания, ребята.

Олещук внимательно и недвусмысленно посмотрел на нас с Белкиным.

– Да, нам, пожалуй, пора, – нашёлся я. – Приятно было познакомиться, Анна.

– Ага. Приятного вечера, – улыбнулся Белкин.

В глазах Олещука, оставшегося наедине с Аней, прыгали такие же лихие искорки, какие чуть раньше были замечены в глазах Вольфа при виде Олещука.

Когда мы отошли на достаточное расстояние от Андрея и девушки, Белкин спросил меня:

– Как думаешь, он с ней…?

– Думаю, да.

– Что, прямо сегодня?

– А у него есть выбор? Мы ведь здесь всего на два дня. Ты что, расстроился? У тебя грустное лицо, Тима.

– Да пустяки. Пройдёт и на нашей улице красивая девушка, и ещё не одна… Ладно, Артём, я отправлюсь за покупками, пожалуй. У меня тут целый блокнот пожеланий, – Белкин достал из кармана блокнот и открыл его на какой – то странице, исписанной мелкими бусинками букв сверху донизу. – Даже не знаю, хватит ли мне времени сегодня и завтра, чтоб всё это достать. Но делать нечего, дал слово – держи.

– А куда ты всё это добро денешь?

– О, я об этом подумал. Пакеты с покупками я запихну на заднее сиденье тачки Егорыча и в багажник. Слышал, как он свою зарплату ругает? За хорошие чаевые он точно согласится всё это перевезти. Ему ведь всё равно, что возить в лагерь – капусту или шмотки, лишь бы платили. Ну всё, я побежал, а то деньга карман тянет, – Белкин хлопнул себя по оттопыренному карману брюк.

– Осторожнее с деньгами!

– Не беспокойся! От них уже через несколько часов ничего не останется.

Белкин махнул мне рукой и направился к ближайшему торговому центру, чья вывеска призывно горела вдалеке.

Приближаясь к магазинам, Тимофей беспрестанно теребил блокнот, который своим содержимым напоминал стенограмму какого – то дико длинного совещания – убористые строчки загадочных каракулей жались одна к другой, и все вместе они заключали в себе напутствия от почти сорока бойскаутов. Всем хотелось получить что-нибудь хорошее, полезное или, по крайней мере, вкусное: тут были просьбы достать красивые часы, серебряную цепочку на шею, французские духи (просьба от двух девочек, которые, страшно труся, подошли к Тимофею перед самым отъездом в Белгород), дыню, пятнадцать дисков с компьютерными играми, флэшку и дешёвый, но приличный планшет, кружку почему – то красного цвета, наушники и прочее, и прочее.

Оказавшись в торговом центре, Тимофей первым делом зашёл в магазин компьютеров. Там стояло человек пять покупателей – четверо рассматривали витрины, пятый покупал коробку с антивирусом. Был в отделе ещё и консультант, но он, увидев бойскаутскую форму Тимофея, не проявил никакого профессионального рвения. Консультант не только не подошёл к Тимофею с улыбкой и обычным вопросом «Подсказать что-нибудь?», но даже прищурился, будто в магазин зашёл потенциальный преступник или лицо, во всяком случае, неблагонадёжное. Белкин, увлечённый изучением полки с планшетами, не обратил на это внимания. Приметив подходящий по цене и виду планшет, Тимофей поставил в блокноте галочку, затем подобрал наушники, флэшку и читалку, и занёс на страницу ещё три галочки. Когда он мысленно начал складывать в уме получившуюся цену за четыре покупки, его вдруг толкнуло в правый бок большое тело.

– Осторожнее, пожалуйста! – попросил Тимофей, оглянувшись. Его задел грузный и высокий мужчина в бордовой футболке и кепке. Мужчина в ответ даже не посмотрел в сторону Тимофея.

«Мог бы извиниться, жиробас», – подумал Белкин. «Вот послать бы тебя к Георгине, она бы научила хорошим манерам».

Тимофей встал в конец очереди (перед ним стояло теперь двое – парень и солидный мужчина в костюме и галстуке) и полез в карман за деньгами. Солидный мужчина обернулся на шуршание денег и, увидев, что сзади стоит бойскаут в форме, поправил галстук и сделал левой рукой такое движение, как будто отряхивал с костюма грязь. Тимофей, заметив этот жест, остолбенел. Изумлёнными глазами он посмотрел на мужчину и оправдывающимся голосом произнёс: