Библиотекарь государя. Буква - Антон Старновский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не успел очухаться, как Екатерина каким-то образом раздела и меня. Рубашка с пиджаком оказались под ногами.
Каюсь, ни о какой контрацепции в этот момент не думал. Да и как об этом подумаешь, когда твоё сознание застилает целая буря эмоций. Рациональность — прочь. Она осталась где-то за дверью.
Ширина стола оказалась недостаточной для того, чтобы Екатерина легла хотя бы наполовину. Когда её голова не нашла опоры, пришлось продолжать в полустоячем положении.
Впрочем, это никак не помешало. Наоборот, придало ещё большей экзотики.
До этого момента все звуки, что воспринимались мною, были лишь вздохи. Девушка очень часто и горячо дышала. Но в тот момент, когда мы перешли к началу финишной прямой, раздался самый первый её стон.
До чего же сладкий и волнительный.
Я растаял.
После него исключительно животное исступление разбавилось нежностью. В один момент Екатерина стала для меня самым хрупким существом на планете. Я невольно запустил пальцы в её мягкие волосы и стал поглаживать голову.
Но это продлилось недолго. Разрушительная волна, всё-таки, взяла верх. Стук нашего деревянного ложа о стену вернул меня в состояние животного. Появилась острая нужда в том, чтобы процесс двигался максимально громко и разрушительно.
И мы двигались к этому.
От рывка к рывку Екатерина стонала всё громче, а стол, казалось, совсем скоро проделает дыру в стене.
Кульминация наступила в ожидаемый момент. Мы вместе работали над тем, чтобы это случилось одновременно. И, кажется, у нас получилось. Сразу после большого взрыва по телу пробежала судорога, и я невольно посмотрел в глаза Екатерине. Она же глядела вверх, будто бы находилась не здесь, а далеко-далеко в небесах.
Кошачьи локаторы девушки, казалось, светились. Она закусила нижнюю губу, и я чувствовал, как её тело потряхивает.
В таком положении мы находились где-то с минуту, а когда настало время расставания наших тел, отчего-то появилось чувство стыда. Будто бы я сделал что-то плохое, и теперь из-за этого испытываю муки совести.
— Извини… — Зачем-то произнесла Екатерина и застенчиво опустила голову на грудь. Стала пытаться прикрыть себя ладонями. Я, пару секунд назад отошедший чуть назад, отвернулся.
— За что ты извиняешься…? — Мой взгляд устремился на волейбольные мячи, что переполняли коробку, стоящую в углу.
«Да. Примерно, как волейбольные мячи…» — Подумал я.
— Да просто… — Растерянно говорила Аксёнова. — Просто извини… ты можешь выйти?
— Выйти? А…да…конечно… — Я подхватил с пола свои вещи и шагнул к выходу. Напоследок ещё раз взглянул на нагое тело и вышел в зал.
«Ох, господи…»
Подувший со стороны входа ветер обдал моё тело холодком. Впрочем, это пошло на пользу. Немного пришёл в себя. Стал натягивать обратно свои вещи и только сейчас понял, что всё это время главные двери были открыты.
— Чёрт…
Ну, как открыты. Они были не закрыты. Но оставалась щёлочка шириною сантиметров в двадцать и возможность кому угодно зайти в зал и услышать то, что творилось в инвентарной.
Стало ещё более неловко. Я поскорее натянул на себя одежду и начал коситься в сторону выхода. Вроде бы, никого не было видно…
А вдруг, всё-таки, кто-то заходил…?
Да и похрен. Заходил и заходил. Чего мне опасаться-то? Я ведь ничего криминального не сделал. Я свободен, и Аксёнова тоже. А между такими людьми часто случаетс…
Хех. Вот уже и начал оправдываться. Перед кем, главное? Перед самим собой. Для чего? — не понятно…
«Кстати, а сколько времени мы находились в инвентарной?» — как не напрягал голову, не мог понять я. Вроде бы, полчаса. Нет-нет, минут пятнадцать. Стоп, нет, каких пятнадцать? Минимум час же был. Или…
Два часа?
Ладно. Плевать. Ведь главное — не время, а качество.
А с качеством получился высший пилотаж. И это мягко сказано. Я до сих пор не могу прийти в себя и стою тут, как придурок, в полнейшем смятении.
Когда Екатерина вышла наружу, то сделала вид, что ничего такого не произошло. Я тоже старался держать именно этот настрой. Хоть и получалось с трудом. Мы не смотрели друг другу в глаза, а когда это случалось, то словно обожжённые переводили взгляд куда-то в другое место.
— Ну, чего. Думаю, пора идти к столу? — Сказал я.
— Да. Надо идти к столу. — Кивнула Аксёнова.
— Тогда… пойдём?
— Пойдём…
Мы шли рядом, будто не знакомые друг с другом, и тогда до меня дошло.
— Стой! — Резко произнёс я. — Ты бельё не надела!
Надо было видеть это лицо. Глаза Аксёновой выкатились наружу, и она уставилась на меня. Не найдя объяснения в моём лице, опустила глаза вниз.
— Блин! — Воскликнула она и затопала обратно.
«Неловкость на неловкости, и неловкостью погоняеет…»
Для полноты картины не хватало только встретить сейчас кого-нибудь. Того, кто застанет нас в столь нестабильном состоя…
— Ну, где вы ходите! — Дверь резко распахнулась и в мою сторону вытянулась Соня. — Уже двадцать минут назад тебе написала, что всё готово! Вы кушать, что ли, не хотите?!
— Эмм… — Опешил я.
«Ну, конечно. Конечно…!»
— Уже идём…
В этот момент из инвентарной, ни о чём не подозревая, вышла Екатерина. Она смотрела куда-то в сторону и поправляла лямку от своего бюстгальтера через платье. Когда заметила Соню, замерла на месте.
— А-а-а-а! — Ехидно заулыбалась сестра, переводя взгляд с меня на Аксёнову. — Ну вы это… можете не торопиться, если что. Еды всё равно много. — Подмигнула мне и скрылась в коридоре.
— Твою же…
В гостиную, где был накрыт стол, мы договорились заходить с интервалом в пять минут. Сначала я, а потом Екатерина. Именно она на этом настояла. Спорить не стал, по итогу так и сделали.
Единственное свободное место оставалось, как раз-таки, возле меня. Немного поморщившись, Аксёнова села.
Ей на уши тут же присела мама, располагавшаяся напротив. Бедная девушка, которую за последнее время обуревают потрясения, ничего не отвечала, и просто слушала. Мама Светлана была той ещё любительницей поболтать.
Изредка Аксёнова косилась на меня. В такие моменты я ощущал, как между нами будто пробегает электрический ток.
Это нравилось.
В один момент, когда я уже более-менее успокоился и погрузился в поедание салата, послышалась незамысловатая мелодия. Екатерина подняла со стола телефон и ответила на звонок. После первых услышанных с того конца провода слов её лицо резко изменилось.
Мне казалось, что сейчас
