Все о мужских грехах - Марина Серова

— Не имелось! — согласился он со мной. — Потому что тот дом, где его бабка жила, занял брат его отца с семьей. Так что это вполне может быть мотивом преступления.

— Знаете, Игорь Олегович, а ведь не пляшет мотивчик! — подумав, сказала я. — Иначе не стал бы он сейчас за Вандой охотиться!

— Так она спаслась? — воскликнул он.

— Да! Но она не может быть ему опасна, потому что живет по совершенно другим документам, а он тем не менее хочет ее убить! Ну, не кровная же это месть, в конце концов, хотя он и грозился на суде извести весь род Стадницких под корень!

Мы с ним немного помолчали, а потом он сказал:

— Знаете, Татьяна Александровна, вы пока старое дело почитайте, а я малость подумаю, что этому подонку от девочки может быть надо. Глядишь, до чего-нибудь и додумаюсь!

— Тогда я пойду в тот свободный кабинет, о котором вы говорили, чтобы никому не мешать, — сказала я, беря папку и вставая.

Он тоже поднялся, и мы вышли из кабинета. В его сопровождении я прошла по коридору до двери, которую он отпер своим ключом, и, распахнув ее передо мной, предложил:

— Располагайтесь, как вам удобно. Если что нужно будет, то телефон дежурного — три тройки.

— А мне ничего, кроме кофе и пепельницы, не надо, — улыбнувшись, ответила я.

— Ну, тогда я сейчас распоряжусь, и вам все принесут.

Он ушел, а я открыла дело и для начала сфотографировала, как и обещала, физиономию молодого тогда еще Зайцева и, отправив снимок Кирьянову, заодно сообщила ему, что Витька 1957 года рождения и осужден был в 77-м, на что он только вздохнул — ничего существенного к поискам это добавить не могло. Отключив телефон, я начала изучать дело, делая попутно кое-какие пометки в органайзере. Через несколько минут мне принесли кофейник с кружкой и пепельницу, так что я почувствовала себя по-настоящему в привычной рабочей обстановке. Закончив с делом, я сладко потянулась, разминая затекшую поясницу, и посмотрела на часы.

— Ого! Уже почти два часа! Ничего себе я посидела!

Я встала, взяла папку и отправилась в кабинет Игоря Олеговича, которого застала чем-то крайне рассерженным и аж пунцовым от злости.

— Что-то случилось? — спросила я.

— А! — отмахнулся он. — На этой работе неприятности всегда найдутся! — а потом потер свой затылок и пожаловался: — Ломит, черт! Не иначе как скоро дождю быть!

— Я все просмотрела, но ничего полезного для себя не нашла, кроме дактокарты, — сказала я, кладя папку на стол. — Но на всякий случай мне бы хотелось иметь ксерокопию этого дела.

— Пожалуйста, — охотно согласился он. — Сейчас распоряжусь.

— А вам что-нибудь дельное в голову пришло? — спросила я.

— Давайте сначала пообедаем! — предложил он.

— А вы еще не ели? — удивилась я.

— Тут поешь! — хмыкнул он. — Чаю попил с бутербродами, что из дома взял, и все! То-то мне моя язва концерт сегодня устроит!

— Профессиональная болезнь! — согласилась я. — Как и гипертония с остеохондрозом. Шея-то еще не скрипит?

— А куда она денется? — усмехнулся он. — Скрипит, как немазаная телега. — И, вставая из-за стола, сказал: — Поехали! Тут недалеко ресторан хороший есть! Только давайте договоримся, что за обедом о работе говорить не будем, — попросил он. — Хоть поем спокойно!

Я не стала возражать, и на его служебной машине мы поехали в ресторан, оказавшийся небольшим и очень уютным. Обслуживал нас, как я поняла, сам хозяин, который Игоря Олеговича спросил:

— Вам как обычно?

— Мне-то да! — ответил тот. — А вот для дамы найдите что-нибудь повкуснее!

— Вай! — воскликнул хозяин так радостно, словно к нему после долгой разлуки приехала в гости родная дочь. — Ай, красавица, как я тебя сейчас накормлю! Пальчики оближешь! — И стремглав умчался на кухню.

— Если он заведет волынку с тостами, я сбегу, — предупредила я Игоря Олеговича.

— Не чтите местные традиции? — усмехнулся он.

— Просто очень есть хочу, — объяснила я. — У меня терпения не хватит сидеть с поднятым бокалом и слушать, слушать, слушать…

— Ладно! — опять усмехнулся он. — Скажу ему, чтобы он нас не беспокоил.

Хозяин ресторана появился в дверях с огромным подносом, улыбаясь от уха до уха — он явно готовился проявить по отношению ко мне знаменитое кавказское гостеприимство, но Игорь Олегович быстро остудил его пыл.

— Слушай, дорогой! — сказал он. — Мы сюда не отдыхать пришли, а поесть! У нас впереди еще дел много. Так что извини! Вот в следующий раз мы обязательно придем, посидим, никуда не торопясь, тосты твои замечательные послушаем и выпьем за наше здоровье и процветание Абхазии, а сейчас извини!

— Обидел! — горестно воскликнул мужчина. — Ай, обидел! Но раз дела, то что же делать? У больших людей — большие дела!

Он ушел, а мы принялись за обед. Я увидела, что Игорь Олегович ест не уху, а рыбный суп без специй, и поняла, что с желудком дела у него действительно обстоят неважно. Сама же я с удовольствием поела и дивную уху, и цыпленка табака с огненно-острым соусом, а Игорь Олегович только вздыхал, глядя, как я обгрызала крылышки, и утыкался носом в свои паровые котлеты. Поданные под конец кофе для меня и чай для него завершили нашу трапезу, и, когда хозяин подошел за деньгами, я яростно воспротивилась, увидев, что Игорь Олегович собирается за меня заплатить.

— Я, знаете ли, сама работаю и не бедствую, так что вполне платежеспособна! — заявила я и заплатила за себя сама.

Когда мы вернулись в управление, он походя сказал дежурному:

— Кофе для дамы приготовь! — И мы поднялись к нему в кабинет, где на его столе уже лежали ксерокопии.

Дождавшись кофе, чтобы меня потом ничто не отвлекало, я закурила, вопросительно взглянув перед этим на Игоря Олеговича, но он только рукой махнул:

— Курите! А я хоть понюхаю! Тоже курил в свое время, да не любит она, — тут он похлопал себя по животу, — никотин! — А потом спросил: — Ну, Татьяна Александровна! Что еще хотите узнать? Предупреждаю сразу, что никакие светлые мысли меня не посетили даже за обедом, хотя я на это надеялся.

— А давайте, Игорь Олегович, разберем всю ситуацию на составляющие. Я буду рассказывать, как я ее вижу, а вы мне возражать.

— Договорились, — согласился он, откидываясь на спинку своего кресла и устраиваясь поудобнее.

— Итак, что мы имеем, — начала я. — Виктор Степанович Зайцев, 1957 года рождения. Отец, Степан Иванович, убит при задержании в 65-м, а мать, Вера Федоровна, умерла в 1992 году. Посадили его в 77-м за убийство отчима, Тадеуша Казимировича Стадницкого, и ранение матери, которые поженились в 1966 году. Кстати, вы не в курсе, почему Тадеуш так поздно женился? Он же 1920 года рождения.

— В курсе! — кивнул Игорь Олегович. — У него еще первый брак был, но он потом Веру встретил и влюбился. И она его полюбила. Только она замужем, он женат — куда им было деваться? Детей у него с первой женой не было — не клеилось как-то, вот он под эту сурдинку и развелся, и стал ждать, когда Вера с мужем разойдется.

— Она и собралась разводиться, да закончилось все это тем, что Степана застрелили, — продолжила я. — И было тогда Виктору 8 лет, так что он уже все понимал. Сел он, значит, в 77-м и освободиться должен был в 87-м, но ему еще срок добавили, так что вышел он много позже. И со слов подруги Клары, выйдя из заключения, он остался в Грузии, где отбывал срок. И появился здесь в 93-м. И вот что я думаю: ну, не мог он не встретиться со своими друзьями детства, одноклассниками и так далее. Подонок он, как я понимаю, законченный и ни в коем случае не упустил бы возможности отыграться за былые обиды, а у кого их нет? Я права?

— Правы, — кивнул Игорь Олегович.

— Вот мне и хотелось бы установить тех людей, с кем Виктор здесь встречался. Пообщаться с ними и выяснить, не говорил ли он им чего-нибудь — мог ведь по пьянке и лишнее сказать. Вдруг мотивчик и нащупаю. Как вы думаете?

— Резонно! — согласился со мной Игорь Олегович. — Только я об этом тоже подумал и список вам уже приготовил, — с самым скромным видом сказал он и достал из стола лист бумаги.

— Ну, товарищ подполковник! — восхищенно сказала я. — Это высший пилотаж!

— Профессию не пропьешь! — усмехнулся он.

Взяв бумагу, я взглянула на нее и разочарованно присвистнула:

— Так здесь же всего два человека!

— Увы, Татьяна Александровна! Иных уж нет, а те — далече! — процитировал он Пушкина. — Кто-то погиб, а кто-то уехал!

— Ну и с кем бы вы посоветовали мне поговорить в первую очередь? — спросила я и тут же сказала: — Хотя нет, подождите! Я сама попробую определить! — И начала рассуждать: — Анна Бокакия… Она грузинка? — спросила я.

— Мегрелка, — ответил подполковник.

— И что она собой представляет?

— В каком смысле? — уточнил он.

— Кем она тогда была? Первая красавица школы или серая мышь? — объяснила я. — Семья богатая или бедная? Может, у нее отец большим начальником был?