Чужак из ниоткуда (СИ) - Евтушенко Алексей Анатольевич

— Потому что лучше играют, — сказал четвёртый нападающий Сарпек Джанмухамедов, — худой и ловкий, чёрный как смоль, парень.

— Лучше играют, потому что играют в четыре полузащитника. Из которых два центральных при необходимости становятся центральными нападающими. А у нас схема четыре-два-четыре. И четверо нападающих почти никак не помогают полузащите, когда их отсекают от мяча.

— Я же говорю — физика проседает, — сказал капитан.

— Физика тоже, но не она главное. Нужно поменять схему. Оставляем двух крайних нападающих — Сарпека справа и Борю Юрасова слева. Слава и Юра оттягиваются в полузащиту. Активно мешают разыгрывать мяч в центре поля и поддерживают атаку, если сил хватает. Если не хватает — оттягивают на себя защиту соперника и снабжают мячами Сарпека и Борю. Сарпек, ты техничный, бей чаще по воротам, у них вратарь слабоват, нет в нём уверенности, может и пропустить «бабочку»[13] на дурака. И последнее. Особенно полузащиты касается. Старайтесь играть на опережение, не давайте им спокойно принимать мяч, перехватывайте. Особенно, когда пас длинный.

— А что, — сказал Юра Юрасов, жуя травинку. — Дельное предложение. Молодец, молодой, соображаешь. Думаю, можно попробовать. Как считаешь, Король?

— Думаю, можно, — согласился капитан.

С самого начала второго тайма соперник попытался, как и в первом, использовать своё преимущество в центре поля, но вдруг обнаружил, что преимущества уже нет. Свободно владеть мячом не получалось, пасы перехватывались, пошёл более жёсткий отбор мяча с последующим переводом свободным крайним нападающим — Сарпеку или Борису. В первые же десять минут Сарпек дважды пробил по воротам. Один раз попал, и этого хватило, — вратарь только проводил мяч глазами, не решившись или не сумев за ним прыгнуть, и тот лёг в сетку, как к себе домой.

Один-два.

Следующие двадцать минут прошли в упорной борьбе. Я сумел дважды спасти команду — один раз в броске переведя мяч на угловой и второй раз, вовремя упав в ноги нападающему, когда тот выскочил со мной один на один.

А за пять минут до окончания матча второй мяч забил Боря Юрасов. В прекрасном стиле обвёл защитника, отдал Сарпеку, который вытянул на себя ещё двоих, снова отдал Боре, и тот с ходу точно пробил. Два-два.

Последующий накат на наши ворота ничего не дал — соперник торопился, устал и мазал по воротам. Мы, впрочем, тоже устали, это было заметно по тяжёлому дыханию и бегу, то и дело переходящему в шаг. Так что свисток судьи об окончании матча все восприняли с большим облегчением, а кто-то и с откровенной радостью. Ещё бы! Дело шло к явному поражению, но мы сумели отыграться.

— Все молодцы, всем спасибо, — сказал Король после матча. — Вратарю особенно. Хорошо сыграл, молодой. И советы дельные дал. Так что поздравляю, ты теперь в команде. Следующий матч с танкистами, через неделю, седьмого марта. Тренировка в среду в восемнадцать ноль-ноль и в субботу в пятнадцать часов. Вопросы, предложения? Если нет, все свободны.

— Есть предложение выпить пивка, — сказал Пушкин. — В ШПВ[14] как раз свежее привезли. Отметить боевую ничью.

— Пивка для рывка, потом водочки для обводочки? — поднял брови Король. — И всё это в десять утра?

— А чего сразу водочки? — обиделся Пушкин. — Подумаешь, по бутылке пива…

— Знаю я ваше по бутылке, — сказал капитан. — Нет, запретить, конечно, не могу, идите, кто хочет. Но лично я — пас.

— Мы тоже, — сообщили братья Юрасовы. — Дел полно. И тебе, Пушкин, не советуем. Мал ещё пиво с утра хлебать.

— Как играть, значит, взрослый, а как пиво пить — нет?

— Ты что, и впрямь дурак совсем, если разницы не видишь? — Боря Юрасов постучал себя пальцем по лбу. — Вон молодой, Гуня, наш вратарь новый. Отлично сыграл сегодня. Сколько ему?

— Ну, тринадцать, — буркнул Пушкин. — Между прочим, это мы с Лёзей его нашли.

— За что вам спасибо. Но ты не отвлекайся. Тринадцать. Ты всерьёз считаешь, ему уже можно пить пиво, раз он играет вместе со взрослыми?

— Да я и сам не хочу, — сказал я. — Горькое оно, ваше пиво, и противное. То ли дело лимонад. Особенно «Крем-сода»! Эх, я бы сейчас выпил бутылочку. Не знаешь, Пушкин, есть в ШПВ «Крем-сода»?

Команда засмеялась.

— А что, — предложил Король, — давайте и впрямь жахнем по бутылочке лимонада. За боевую ничью.

— И нового вратаря, — сказал Юра Юрасов. — Пусть растёт быстрее.

«Крем-соды» в ШПВ, к сожалению, не оказалось. Пришлось удовлетвориться напитком «Буратино», который обошёлся нам по двенадцать копеек за бутылку, с учётом наценки и без учёта стоимости посуды. Я хотел заплатить за себя, двенадцать копеек у меня были, но ребята не дали.

— Что-то в лесу сдохло, — сказала буфетчица Таня, полноватая женщина лет пятидесяти, выдавая нам несколько бутылок лимонада и стаканы. — Или вы с собой принесли? Смотрите, увижу, что разливаете, — выгоню.

— Обижаете, тёть Тань, — сказал Сарпек. — Только лимонад. Спортивный режим у нас.

— Ну-ну, — сказала тётя Таня. — Зарекалась лиса в курятник не лазить.

Мы выпили лимонада, обсудили некоторые, наиболее острые моменты матча и разошлись.

Не знаю, как остальным, а мне понравилось. Было в этом совместном послематчевом распитии безобидного газированного напитка что-то объединяющее. Надо будет не забыть и повторить в следующий раз. Пусть станет традицией. К тому же мне, как самому младшему в команде, это было особенно нужно. Равняло с остальными.

На следующий день, в понедельник, я пошёл в школу. Слухи о моём чудесном исцелении и о вчерашнем матче с мотострелками уже разошлись, и я не раз ловил не себе заинтересованные и восторженные взгляды. Заинтересованные от старшеклассников, восторженные от тех, кто младше.

Привыкай, сказал я себе. Теперь так будет часто, если ты собрался удивить этот мир. А ты собрался.

Первые три урока — русский язык, математика и биология — прошли довольно скучно. Материал я уже знал, поэтому только укрепился в мысли, что школу нужно заканчивать экстерном.

Четвёртым уроком было рисование. Его должна была вести та же учительница, которая преподавала туркменский — Дурсун Полыевна. Я было приготовился скучать дальше или для развлечения похулиганить и набросать точные портреты одноклассников, благо рисовать Кемрар Гели умел и любил, но выяснилось, что урок отменяется.

— Училка заболела! — сообщил Данатар, первым узнавший радостную новость. — Айда на речку, пацаны!

За последнюю неделю речка Кушка, питаемая тающими снегами с гор Афганистана, из хилого ручья превратилась в мутный стремительный поток шириной в два-три десятка метров.

— Да ну, — протянул Тигр. — Чего там делать, на грязную воду смотреть? Мы лучше в лянгу поиграем, да, пацаны? Кто со мной? — он вытащил из кармана, подбросил и поймал ту самую новую лянгу, которую сделал недавно.

Мнения разделились. Большинство, как ни странно, захотели лянгу. Я выбрал речку, а вслед за мной — Тимак и Билли.

Через десять минут мы вчетвером уже стояли на берегу, глядя как проплывают мимо обломки деревьев и целые кусты, смытые половодьем.

Данатар подобрал и швырнул в воду палку. Я пнул камень. Тимак сложил колечком большой и указательный палец, свистнул пронзительно, с переливом. Делать на берегу реки было решительно нечего.

— Ой, — сказал Билли. — Кошка. Кис-кис-кис…

Он вытащил из портфеля завёрнутый в бумагу бутерброд, отломил кусочек колбасы, протянул на ладони:

— Кис-кис, иди сюда, смотри, колбаска тебе.

Чёрно-белая кошка (или кот, так сразу было и не разглядеть) недоверчиво приблизилась, обнюхала ладонь взяла угощение и отошла в сторонку.

Тем временем Жека Данатаров, вечный заводила и подстрекатель, что-то заметил и теперь напряжённо всматривался в реку, прикрываясь ладонью от солнца.

— Что там? — спросил я, подходя.

— Глянь, Гуня. Это утопленник, что ли? — показал он пальцем.