Колхозный помещик образца XIX века - Михаил Леккор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мгм, — озадаченно хмыкнул попаданец. Об этой стороне крестьянской жизни он, в общем-то, знал, но как-то не обращал внимание. А вот и на тебе!
— Хорошо, мужички, я постараюсь, чтобы к рождеству мельница у нас было, — твердо пообещал Макурин. А и то, что медлить? Мельница — строение на деревне нужное. Люди же не скот, чтобы зерно жрать. Да и уж к тому же, чтобы вы не говорили, прибыльное для собственника.
Он еще мысленно порассуждал и начал разговаривать про хозяйственные нужды, как свои, так и крестьян. Все слушали четко и внимательно.
— Я тут человек новый, мужики, — как бы между делом сказал помещик, — скажите мне, вы что, всегда так соль издалеку возите?
Соль не хлебная мука, но тоже очень для человека нужная. И не только для человека, а и для всех животных, хотя бы для домашнего скота. Как тут не закручинишься такой болезненной закавыке.
— Вокруг Березового стояли обширные болота, — сообщили Макурину чиновники еще в Санкт-Петербурге, — и кое-где там били горькие (соленые) ключи, где можно бы получить нужный минерал.
То есть соль в округе была, качеством, правда, не очень хорошая, не вкусная. Но население, тем не менее, снабжалось издалека, за сотни верст. Бывало, и из-за границы везли на судах. Не часто, но все же. Крестьяне от этого нередко волновалось. Ибо сколько будет стоить соль, если ее везут за сотни верст?
Положение было настолько тяжелым и неприятным, что даже император Николай I просил (пока просил!) обратить на это внимание и хотя бы в своем поместье по мере возможности наладить снабжение. А то ведь черт те что!
Император не понимал, почему в мирное время, при обильных соленых местных источниках с солью были проблемы. Соль же не хлеб, почему так плохо-то? Николай I подозревал местных чиновников в лени и самоуправстве и намеками просил Макурина навести порядок. Ведь он же служил в свите его величества!
Андрей Георгиевич, конечно, требования императора выполнил бы. Но не только и не столько. Соль — это товар, и если его не было, то надо добыть и продать. Торговец (а если уж прямо, то и спекулянт) видел обильную поживу и не понимал, почему бы и нет?
Вот так, господа!
Глава 7
А теперь действовать, действовать и еще раз действовать! Так, кажется, настоятельно и весьма агрессивно требовал не безивестный прощелыга О. Бендер? Впрочем, пусть его, этот оголтелый авантюрист еще не скоро родится, и даже деды и бабки его, наверняка, никак не обозначены. А, может, уже бегают, голозадые и радостные малыши, ни к чему плохому еще не пригодные.
Короче, ближе к делу, господа присяжные заседатели, которых тоже еще нет. Общий пинок, во всяком случае, Макурин своим крестьянам дал. Свои — это, значит, собственные, крепостные. Говорящее имущество, как тогда говорили. Но даже лошади и коровы требуют руководства, а, тем более, люди. Выступил, сказал. Не только показал перспективы, но и изрядно стимулировал к труду на земле.
Вы скажите неприлично? Да, наверное. Но крепостные, вот они, а он не революционер и даже не либерал. Ковыряется тут в земле с крестьянами, и не собирается что-то менять. Ибо, давным — давно известно, благими намерениями выстлана дорога в ад. И все эти реформаторы, радикальными и даже умеренные, начав с прекрасного далека, заканчивают большой кровью. Плавали, знаем!
Мда-с. Но пока рано еще, поздняя зима или ранняя весна, черт его разберет. В общем, на полях снега, которые еще и не думают таять, крестьяне в своих домах и в большинстве даже не собираются активно работать. Один помещик, пока еще почти бедный и холостой. Или, скажем так цинично, без женщины в постели, рыскает в селе Березовое и даже, иногда, в уезде.
Для этого, кстати, он приобрел (отбил от своих же слуг в личную собственность) жеребца Ворона — черного флегматичного коняку средней комплекции, и приказал для себя родного и любимого — чиновника свиты его императорского величества Макурина А.Г. — пристроить в свиту кучера Федора и домашнего слугу Гаврилу.
Так и ездили втроем. Молча. Попаданец еще не пришедший в себя от новых реальностей крепостнического строя, когда, оказывается, крепостной лично тебе принадлежит полностью, и ты можешь его продать, можешь выпороть и даже запороть, но вот его имущество использовать не в силах. По крайней мере, частично.
Как так? Андрей Георгиевич понимал, что он чего-то не понимает. Нет, конечно, в личном общении с крепостным он, так сказать, может все объяснить, розог еще много и его молодцы Леонтий и Гаврилой крепки и сильны.
Ну, а где ж закон? Где та юридическая плеть, которая требует от простонародья выполнения его обязанностей? Или это такой социальный люфт, не видимый, но очень важный, который позволяет существовать крепостничеству, как институту, стабильно и постоянно? Ведь и ликвидировать его удалось сверху, только юридическим указом, а не снизу, путем непрерывных бунтов и восстаний. Мг-м!
Устав от молчаливых размышлений казуистических тонкостей, попаданец, встретивших в уездном центре с несколькими чиновниками и просто интересными людьми, резко изменил тему своих дум.
Что же ты, голубчик, Андрей Георгиевич, делаешь? — осудил он себя, — главное в любой деятельности, особенно в деловой, соразмерность и пунктуальность. Создай общий план работы, обсуди хотя бы для себя структуру помещичьего занятия и у тебя все само собой уложится.
Вот, — оживился он, почувствовав себя в знакомой сфере торговли и, прямо скажем так, спекуляции, — в любой подобного рода отрасли, есть несколько отдельных секторов, в общем-то, отдельных, но очень сильно взаимозависимых.
Это для начала добыча самых товаров. В данном случае, это сельскохозяйственная продукция, например, э-э-э, зерно, мука, отруби, мед. И все? Не-а. Ведь еще есть овощи, зелень, целая животноводческая отрасль. Да тут только молоко и молоководческая отрасль тебя озолотит!
Примыкающие товары. К сельскому хозяйству они непосредственно не принадлежат, но производятся теми же крестьянами и по большей мере для самих же крестьян, — соль, в частности. Создать на местных источниках соледобывающие предприятия и продавай соль, хоть своим,
