БЕЛЫЕ ПОВСТАНЦЫ СКАЛИСТЫХ ГОР - Дэвид Лэйн

– Ральф, который бил жену и пил, жил в Мэтьюсвилле примерно год назад. Он нарушал нравственный закон общины и не исправился даже после многих предупреждений. Так что мы повесили его, прямо там, на поляне, куда ты подъехала, – объяснила Шейла.

– Что значит «мы его повесили?» – усомнилась Дори.

– Да, вся община проголосовала за это, когда его судили на Тинге, а публичное повешение было предупреждением для всех остальных.

Тут вмешалась Линда и пояснила: – Дело в том, что Белые мужчины-арийцы в своих странах и в соответствии с обычаями хорошо обращаются со своими женщинами и не позволяют другим мужчинам поступать с ними плохо. Так что, когда ты предположила, что Эрик опасен для тебя, нам стало очень смешно.

Шейла добавила:

– Но не подумай, что если женщина становится слишком сварливой или несносной, муж не может отшлёпать её по мягкому месту, чтобы улучшить её поведение. Может, и ещё как, но для этого тебе придётся сильно постараться. Так что, если ты не собираешься вести себя назло Эрику, его будет легко воспитать.

– Я всё ещё не понимаю то, что ты называешь воспитанием мужчины. – Дори притворилась озадаченной, хотя давно считала, что может приворожить и обвести вокруг пальца любого мужчину.

– Если женщина Белого человека счастлива и идёт ему навстречу, особенно в постели, он сделает всё, что в его силах, чтобы угодить ей. Именно ЧТО УГОДНО! В арийских странах женщины всегда были тайной властью. Мужчина должен защищать страну и обеспечивать тебя и твою семью всем, в чём ты нуждаешься. Пока ты льстишь самолюбию мужчины и заставляешь думать, что он – король в собственном доме, он фактически будет твоим рабом. Мужчина будет счастливым добровольным рабом почти буквально, и не сознавая этого.

– Эй, девочки, хватит болтать! Есть ещё работа! – воскликнула Шейла. – Линда, помоги Дори убрать её одежду и вещи, а я разведу огонь. Наверняка Эрику и Дори понадобится горячая вода для ванны, и они страшно голодны. Я посмотрю, есть ли у Эрика здесь что-нибудь, чтобы приготовить ужин.

В задней части хижины Линда положила своего ребёнка в кровать.

– Как его или её зовут? – спросила Дори.

– Это Магни, мальчик.

– И сколько ему?

– Пять месяцев.

– А ты здесь давно? – задала вопрос Дори.

– Около двух лет.

– Тебе было страшно вначале?

Пока они перекладывали содержимое шкафа, чтобы освободить место для вещей Дори, Линда ответила ей.

– Да, наверное, один день или даже меньше. В основном я была только смущена и удивлена. Я думаю, меня потрясла внезапная перемена в мой жизни и осознание того, что всю мою жизнь мне лгали о Земле Родичей. Тогда я тоже ещё училась в средней школе, и внезапно почувствовала, что я – взрослая женщина. В то время мне было пятнадцать лет. Хватит пары дней, чтобы всё уладилось, и ты привыкла.

– Мне шестнадцать, и я тоже учусь в старшей школе. Вернее, училась в школе.

– Ну, ты, наверное, очень быстро превратишься из школьницы в учительницу. Я думаю, что община захочет, чтобы ты заменила Шейлу в качестве учительницы третьеклассников. У Шейлы скоро будет ребёнок.

– Разве ты не жалеешь о прежней жизни? – спросила Дори.

– Ей-богу, ни капельки. Всё в Америке сгнило, ЗОГ настроен против Белых, и я презираю своих родителей.

– Мои родители тоже довольно противные, – призналась Дори. – Моя мама пьёт, а папа – лживый политик. Никто не верит ничему, что он говорит. Конечно, он – адвокат, а каждый знает, что все адвокаты такие.

– Ну, тебе понравится честность здешних людей, – убеждала её Линда. – Хотя тебе предстоит привыкнуть к простым условиям жизни.

– Я понимаю. Слушай, я всё думаю: здесь по нужде приходится ходить на двор?

– Да, но мужчины делают водопровод. Мы надеемся, что к весне у нас будут сливные туалеты.

Они закончили перестановку, Линда взяла ребёнка, и скоро все трое сидели вокруг кухонного стола, в то время как вода в ведрах грелась на печи, а тушка тунца запекалась в духовке.

Линда без церемоний расстегнула кофточку и начала кормить Магни.

– Я не знаю ни одной женщины, которая кормила бы грудью, – заметила Дори.

– Это – позор. Материнское молоко – это именно то, что предназначено природой и нужно ребёнку. Кроме того, мне это нравится. Благодаря кормлению я чувствую себя защитницей, матерью и женщиной.

– Это не вредно?

– Нисколько. Чувствуешь себя отлично, по крайней мере, пока у малышей не прорежутся зубки. Я слышала, что они тогда становятся немного капризными.

– Как долго ты его будешь кормить? – спросила Дори.

– Наверное, года два. Это хорошо для ребёнка, и потом при кормлении женщина, кажется, не беременеет. Я думаю, что получается один ребёнок примерно каждые три года.

В этот момент входная дверь открылась, и вошёл Эрик. Сделав два шага, он остановился и заметил: – Ну-ну, хорошенькое дело. Стайка куриц, конечно, перемывает мне косточки.

– Да, у нас хватает, о чём поговорить, – отпарировала Линда. Шутливая перепалка говорила о взаимной симпатии.

– Твои молочные цистерны становятся всё больше, и скоро нам больше не нужно будет привозить молочные продукты, – ответил Эрик, глядя на обнажённую грудь Линды внушительных размеров.

– Да, в общем, Альф не жалуется, – похвасталась Линда, обращаясь к подругам.

Эрик шутливо поднял руки в знак того, что сдаётся, говоря: – Ну, я не собираюсь спорить с Альфом.

– Мы лучше пойдём, – сказала Шейла, вставая. В шутку она добавила: – Эрик, обращайся с Дори хорошо. Она не привыкла к холостяцким лачугам вроде твоей.

– Я надеюсь, что вы потратили всё время, расхваливая мои личные достоинства, да? – обратился он к Шейле.

– Мне надели твои шуточки. Позволь нам уйти, – фыркнула Линда. Пожелав удачи Дори с этим «самовлюблённым варваром», парочка ушла, заявив, что они придут к ней завтра.

Как только они остались одни, наступила долгая неловкая пауза, пока Эрик не сказал: «Привет». Дори только кивнула в ответ.

– Я полагаю, что ты не привыкла к такому шику, как здесь.

– А вы не преувеличиваете? – язвительно ответила Дори.

– Теперь всегда будет только так. – В голосе Эрика прозвучало жёсткое и опасное раздражение, когда он сел за стол напротив Дори  и посмотрел в её глаза. – Я многое прощу по понятным причинам, но одного я не потерплю – испорченной, злобной, язвительной маленькой девицы, которая плохо ведёт себя. Я не хотел бы применять силу в отношении тебя, но, если ты не сможешь быть вежливой, мой ремень и твоя голая задница могут познакомиться, и вряд ли тебе это понравится. Вежливость – это всё, о чём я тебя прошу, понятно?

Дори, которая уже была готова ко всему, подняла голову так вызывающе, как могла, и ответила: – Вежливость – это всё, о чём вы просите? Но здесь я вижу только одну кровать.

– Ну и что? Она для тебя недостаточно большая или модная?

– Но вы же ждёте, что я буду спать с вами сегодня ночью, не так ли? – Насмешка в её голосе привела в бешенство Эрика, который собирался предоставить Дори полную свободу в выборе времени интимного сближения. Поэтому теперь в его голосе послышался настоящий гнев, и он отчеканил: – Если я захочу, то могу прямо сейчас раздеть тебя, привязать к кровати и сделать с тобой всё, что угодно. Я захватил тебя на территории противника и имею на это право. Так было всегда в течение тысяч и миллионов лет, пока люди живут на планете. Но пока я так не делаю, верно?

Дори кротко согласилась, почувствовав, что позволила излишнюю дерзость, и увидев гнев Эрика. Из рассказа Шейлы и Линды и из-за угрозы Эрика взяться за ремень, она поняла, что рискует быть отхлёстанной по голому телу, если не сможет успокоить своего разгневанного похитителя.

И тут дело приняло совсем неожиданный оборот: Эрик пошёл к ящику под ружейной стойкой и возвратился с пистолетом в кобуре с боковой застёжкой.

– Встань! – приказал он. Дори нерешительно встала, а он нацепил кобуру с пистолетом на её пояс.

– Вот это защитит тебя от любой опасности, с которой ты можешь столкнуться в Мэтьюсвилле, в том числе, от того, что ты ошибочно называешь насилием, – сообщил он ей.

– Но это не значит, что я не имею права овладеть тобой в любое время, когда захочу. Теперь, я чувствую, что пахнет ужином. Иди и посмотри, не готов ли он.

Движения Эрика, как и голос, выдавали холодную ярость, и Дори поняла, что зашла слишком далеко.

– Я не называла Вас насильником и потаскуном, – проговорила она самым примирительным тоном, на который была способна.

– Нет, называла. А теперь пшла вон туда! – И он в диком бешенстве махнул рукой в сторону кухонной плиты, так что Дори стало жутко.

«И почему я, дура, просто не пококетничала с ним и не сказала, что он хорошо выглядит, чтобы успокоить его?», мысленно ругала себя Дори. «Боже мой, какая же я – идиотка! Теперь мне придётся придумывать, как всё исправить и укротить этого зверя». После всего, что она наговорила по поводу постели, казалось сомнительным, что Эрика будет легко одурачить, и что любой намёк на секс теперь покажется ему неискренним.