Когда порвется нить - Никки Эрлик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Команда Энтони быстро подготовила ответ, в котором говорилось, что Энтони, будучи сыном и внуком замечательных женщин, всегда относился к противоположному полу с максимальным уважением. В заявлении подтверждалось, что Энтони посещал различные мероприятия, организованные студенческим братством, во время которых все употребляли алкоголь, но он не помнит ни одного конкретного случая приготовления особого «пунша».
Прежде чем другие его однокурсники дали интервью другим национальным новостным каналам, таинственным образом появились коробки, и всякий интерес к выходкам Энтони в колледже в одночасье рассеялся.
В то утро, почти три месяца назад, Энтони и его жена Кэтрин внесли две небольшие коробки в гостиную и стали обсуждать, что делать. Энтони позвонил менеджеру своей избирательной кампании, который посоветовал ему не открывать коробку. Энтони был публичной фигурой, в конце концов, и если сообщение на шкатулке действительно было правдой, то любая секретная информация о жизни Энтони могла стать предметом кражи и утечки в прессу.
Кэтрин позвонила своим друзьям из церкви, которые также посоветовали ей не открывать коробку, предупредив, что последние времена, несомненно, близки.
— Как ты думаешь, последние времена близятся? — спросила Кэтрин мужа, сжимая в руках Библию короля Якова. — Вот здесь, в Откровении, сказано: «Се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними, и они будут Его народом, и Сам Бог будет с ними и будет Богом их». Может быть, эти ящики — своего рода скинии? Бог среди нас?
Энтони был настроен скептически.
— Разве там не говорится о волнах разрушения и превращении воды в кровь? О возникновении совершенно нового мира?
— Ну а как еще это можно объяснить?
Энтони взял Библию из рук жены и положил ее на стол, рядом с их нераспечатанными коробками.
— Несколько дней назад наша предвыборная кампания подвергалась нападкам, — сказал Энтони. — Теперь людям нет никакого дела до того, что эта женщина думает о своих однокурсниках по колледжу. Я верю, что эти коробки — знак от Бога, что Он присматривает за этой кампанией, защищая нас от вреда.
Кэтрин не была полностью уверена в таком толковании, но все же выдохнула и позволила себе немного расслабиться.
— Надеюсь, ты прав.
Энтони улыбнулся и поцеловал жену.
— Кроме того, даже если наступит конец света, — сказал он, — мы с тобой непременно спасемся.
Энтони и Кэтрин, как и весь остальной мир, не сразу осознали, что нити сообщают правду. Открыв в конце концов коробки и обнаружив нити значительной длины, обещавшие им обоим по меньшей мере восемьдесят лет жизни, они поняли, что получили чудесный дар — вознаграждение за веру.
В церкви в следующее воскресенье они поблагодарили за дар судьбы и попросили наставлений на предстоящую долгую кампанию. Кэтрин даже надела свой счастливый костюм — малиновую юбку и такой же пиджак, который сочетался с цветом любимого галстука Энтони и в котором она становилась похожа на молодую Нэнси Рейган. Это был тот самый костюм, который она надела холодным январским утром, когда Энтони привели к присяге в Конгрессе, и тот самый, который она сексуально стягивала всякий раз, когда они с мужем исполняли в постели роли мистера и миссис Президент.
Пока священник за кафедрой заверял прихожан, что Бог проведет их через это бурное время, а Кэтрин послушно кивала, Энтони вознес молитву о том, чтобы их длинные нити стали только началом, предвестником еще более великих событий.
В марте, апреле и мае небольшой предвыборный штаб Энтони продолжал агитировать, писать в «Твиттере» и опрашивать избирателей, в то время как большая часть мира раздумывала, как реагировать на произошедшие необратимые изменения. И несмотря на неудовлетворительную явку избирателей, Энтони настаивал на продолжении своих митингов и выступлений. (В конце концов, именно родственники его жены подписывали большинство чеков.)
Энтони женился на Кэтрин Хантер, в которую влюбился еще в колледже, в поместье ее семьи площадью триста акров в Вирджинии почти двадцать пять лет назад, когда только занял должность прокурора в окружной прокуратуре, а она стала членом правления организации «Дочери американской революции», и оба одинаково жаждали от жизни большего.
И сейчас они стояли на пороге свершений.
У Энтони и Кэтрин не было детей, но с самого начала кампании, в феврале, члены семьи Хантер посещали почти все мероприятия Энтони. (Это было особенно полезно, когда Кэтрин удавалось убедить своего племянника Джека Хантера выступить вместе с ними на сцене — двадцатидвухлетний армейский курсант в отглаженной форме одним своим видом напоминал избирателям, как охотно и бестрепетно Энтони поддерживает войска.)
Но, отдавая должное помощи семьи Хантер, Энтони знал, что его предвыборная кампания с трудом перекрикивает новости о нитях и голоса более известных кандидатов, и, по мере того как приближалась весна, Энтони ждал чего-то — чего угодно. Катализатора, в котором отчаянно нуждалась его кампания.
И в конце мая он дождался.
Одна из волонтеров избирательной кампании, пожилая женщина по имени Шэрон, сказала своему руководителю, что ей нужно поговорить с Энтони и Кэтрин напрямую.
Когда они встретились в офисе, Шэрон объяснила, что ее дочь учится в колледже с Уэсом Джонсоном — младшим, девятнадцатилетним сыном сенатора от штата Огайо Уэса Джонсона — старшего, который в настоящее время является кандидатом, по результатам голосования опережающим Энтони.
— Мир тесен, — заинтригованно заметила Кэтрин.
— Да, моя дочь дружит с девушкой Уэса-младшего, и она говорит, что отцу Уэса осталось совсем недолго, — сказала Шэрон. — Уэс в отчаянии. Сын, а не отец. Хотя я представляю, что отец, должно быть, тоже не рад.
Глаза Энтони сузились, он уже перебирал в голове возможные варианты.
— Новость, конечно, ужасающая, — бесстрастно обронил он.
— Трагедия, — добавила Кэтрин.
— Но мы признательны, что вы поделились с нами. — Энтони пожал руку Шэрон.
Как только Шэрон с руководителем ушли, Кэтрин повернулась к мужу.
— Не
