Дошкольное воспитание. Вопросы семейного воспитания и быта - Надежда Крупская

Советская власть борется со всякой эксплуатацией, в какой бы форме она ни проявлялась. И, конечно, мы должны бороться до конца с эксплуатацией женщины, хотя бы эта эксплуатация и проявлялась в прикрытых и в несколько непривычных для нас формах. В этой борьбе чрезвычайно важно создать актив, классово заинтересованный в данной борьбе. У бедняка меньше жен, чем у зажиточного, потому что содержать много жен он не в состоянии, он не в состоянии купить наемную рабыню. Поэтому бедняк не так будет отстаивать рабство. женщины, как отстаивает зажиточный. Поэтому мне кажется, что, опираясь на бедноту, опираясь на батрачество, можно создать кадры не только из женщин, но и из мужчин, которые активно будут бороться за раскрепощение женщины. Классового характера этой борьбы никогда, ни на одну минуту нельзя упускать из виду. У нас организатором широких масс трудящихся должны являться Советы. Около Советов организуются массы. Поэтому очень важно, чтобы по линии Советов этот вопрос был проработан, чтобы Советы, подобно тому как б свое время они боролись за власть, как они боролись против помещиков и капиталистов, так и сейчас нужно, чтобы Советы боролись против всякой прикрытой формы эксплуатации. Поэтому мне кажется необходимым, чтобы Советы имели точную инструкцию в этом направлении, чтобы они знали, что им нужно делать, и чтобы в Советах основным кадром, борющимся за раскрепощение женщин, был бедняцкий и батрацкий слой. Только тогда мы эту работу сможем развернуть в достаточно широкой форме. Те общества за раскрепощение женщины, которые предлагаются некоторыми, не могут стать уже по своему составу на классовую точку зрения, организационно они будут бессильны, а идейно их роль, по-моему, иногда может выродиться в весьма нежелательную роль. Конечно, тут нужно очень хорошо знать все конкретные условия. Я думаю, что в разных национальных республиках нужно по-разному ставить работу: нельзя всех стричь под одну гребенку. Нельзя для всех применять одну мерку. Лишь изучая быт, изучая труд женщины в разных нацреспубликах, в разных областях, даже в разных частях этих нацреспублик, можно найти наиболее целесообразные конкретные формы классовой борьбы, которые помогут раскрепощению женщины. Владимир Ильич как-то вскоре после взятия Советской власти говорил, что гвоздь строительства социализма заключается в организации. Мне кажется, что гвоздем раскрепощения женщины — а этот вопрос входит в общую линию строительства новой жизни — также является вопрос организационный, и тут мы с классовой точки зрения не должны сбиваться. Мы должны обдумать хорошенько, как нам лучше всего организовать около Советов актив и как, по какой линии развернуть пошире работу этого актива. Уже кое-что, конечно, в этом отношении делается, и делается, конечно, немало, но думается, что еще глубже надо поставить эту работу, еще больше укрепить ее.

Говорят, и правильно говорят, что порабощение женщины — это бытовое явление, но это бытовое явление тесно связано с вопросами религиозными. Просматривая те книжки, которые изданы для агитации и пропаганды среди женщин, я не нашла — может быть, это случайно, просто в мою библиотечку не попало, — не нашла книжки, которая бы говорила, показывала, почему так защищает закрепощение женщины религия. Мне приходится по другой линии много сейчас работать по вопросам антирелигиозной пропаганды. Мы постоянно вскрываем такую картину, что религия очень прочно держится потому, что религиозные общества обслуживают известные потребности населения. Мне пришлось жить в Кракове, там население католическое. Громадное влияние имеет церковь. Как-то пришлось разговаривать с одной крестьянской девушкой. На мои доводы она отвечала: «Вот был пожар, отцу глаза выжгло, если бы не было ксёндза, то кто бы помог, а ксёндз помогает». Церковь католическая, таким образом, выполняет роль собеса. Теперь возьмем наши русские бытовые условия, православную церковь. Приходилось в прежние времена в деревне говорить с крестьянами, почему у вас столько праздников: Никола, Фрол, Параскева-Пятница и т. д. — целое полчище святых. Крестьяне говорят: «Такая наша работа: если бы святых не было, тогда бы от работы помереть пришлось. Баба, например, насквозь прядет все вечера, а вот Прасковья-Пятница велит в пятницу не прясть. Ну, бабе и передых. Или летом — страда, работа на поле, чуть не замертво падаешь, — тут уж только святой на помогу придет, его память празднуешь, ну и передохнешь немного». Хоть какой благоприятный день ни будь для уборки хлеба, а уж отдых полагается. Это бытовая охрана труда. Возьмем старообрядцев, почему крепка эта старообрядческая церковность; она запрещает есть из одной чашки, и как раз в тех районах, где чрезвычайно распространен сифилис. Поэтому выходит, что среди старообрядцев сифилиса нет, а среди другого населения, которое хлебает из общей чашки, чрезвычайно распространен бытовой сифилис. Таким образом, тут религиозная община является как бы этаким бытовым наркомздравом, и вот благодаря тому, что много этих бытовых религиозных наркомсобесов, Наркомздравов, охраны труда и пр., удовлетворяющих как-то некоторые бытовые потребности, так живуча религия в массах. Возьмем удовлетворение потребности в художественном оформлении переживаний. Надо прямо сказать, что часто искусство в церкви играет большую роль. Придите в католическую церковь — там можно поучиться тому, как ставить искусство, например, то, что в католической церкви сами поют, не только слушают, но и сами поют, активно участвуют в хоре, — это определенным образом организует. Потом торжественное пение и т. д. Вот сейчас и наша православная церковь перенимает от католической церкви эту сторону: оперных певцов приглашают в церковь, теперь это в моду стало входить. Инсценировки устраивают в церкви. Если мы возьмем всякие религиозные обряды, религиозные собрания, пение, моления разные, то мы видим, что церковь, сектантство удовлетворяют потребность в художественном оформлении переживаний. Чтобы противостоять всему этому, надо развернуть нашу работу в гораздо большем масштабе, а как мы развертываем? Развертываем ли мы эту художественную работу так, чтобы привлечь и восточную женщину и восточного мужчину? Есть ли у нас, скажем, кино, есть ли волшебный фонарь, как у нас клубы работают? У нас есть 8 марта, к которому приурочиваются праздники, есть еще Октябрьские дни, еще парочка праздников, но надо гораздо чаше, в гораздо большей мере, гораздо глубже захватывать массы, а главное — надо как можно шире ставить работу и по охране труда, и по охране материнства, и по наркомздравовской линии, и т. д. Только в глубоком, широком развертывании этой работы лежит возможность вырвать с корнем религию. Мы сейчас говорим о том, что оживляются секты, но, чтобы секты эти изничтожить, надо посмотреть, в чем их корни, где они? Например, у нас в Тамбовской губернии, в селе Рассказово, вдруг образовалась своеобразная секта — «4-й интернационал»; во главе господь бог стоит и господь бог всех кустарок организует, он носитель кооперации, а подкладка какая? Та, что мало пряжи и Всекомпромсоюз не может давать пряжу кустаркам, которые желают получать ее; им приходится заниматься проституцией и т. п.; ничего другого не остается, как верить просто в бога-кооператора, который всех кооперирует, поможет на путь кооперации выйти. «4-й интернационал»— это своеобразное учение. Разбирая экономические основы разных сект, можно проследить корни этих сект. И, конечно, если Всекомпромсоюз будет выдавать пряжу в достаточном количестве, организует всех кустарок, не будет и этого «4-го интернационала». Если Наркомздрав разовьет свою прекрасную работу в тех губерниях, где сифилис свирепствует, там будут в значительной мере подорваны корни у сектантов старообрядцев. На религии особенно видны всегда эти экономические корни.

Точно также, мне кажется, надо еще доработать вопрос о раскрепощении женщин, проследить экономические корни многоженства, паранджи, чадры, проследить, что создает их живучесть. Мы не можем брать вопрос, не разбирая экономических корней, подходить только с точки зрения отвлеченной, моральной. Тут надо посмотреть, что же мешает раскрепощению женщины, каковы экономические корни ее раскрепощения. В литературе этот вопрос освещен слабо. Может быть, в КУТВе (Коммунистический университет трудящихся Востока. — Ред.) можно было бы уже начать углубленное обследование корней разных бытовых условий.

Я начала издалека с тем, чтобы подойти к вопросу о законе относительно снятия паранджи. Конечно, каждый советский закон определенным образом помогает развязаться с. пережитками старого. Для того все декреты и законодательства издаются, чтобы помочь раскрепощению. Если паранджа и чадра закрепощают — а они, конечно, закрепощают, — то такой закон с точки зрения содействия раскрепощению, по-моему, был бы хорош. Но дело в том, что такой закон в целом ряде мест может остаться только на бумаге, если он не будет связан с широкой агитацией, с целым рядом экономических мероприятий. Возьмите, например, наделение землей. Если не ошибаюсь, в Узбекистане землей наделяются и женщины. Но какая женщина: снявшая паранджу или не снявшая? Если землей наделяется та, которая не сняла паранджи, — эта земля поступает в распоряжение мужа, и ему выгодно иметь побольше жен, не снявших паранджи. А если женщина землю получает только с открытым лицом, это уже изменяет дело. Женщина приобретает права.