Засекреченное счастье - Вера Иванова

— Прекрати истерику, сейчас же! — зашипела мама. — Теперь уже все, поздно. Поезд ушел. Полетишь, как миленькая! Гюнтер уже оформляет багаж.

— Плевать я хотела на багаж! Плевать я хотела на Гюнтера! Попробуйте, заставьте меня! Заставьте, если у вас совсем нет сердца!

— Юля, погоди, не кричи ты так! Давай поговорим спокойно, во всем разберемся… — Отец говорил мягким, успокаивающим тоном, но Юля уже ничего не хотела слышать. Девочка дрожала и громко кричала, скандал начал привлекать внимание. Сцена и вправду была необычной: сидящая на полу девочка с ногой в гипсе, костыли отброшены в сторону, вокруг хлопочут какие-то люди, и все ругаются, ругаются…

— Я люблю его! Понимаете вы все тут?

— Да я тебя… Да ты у меня… Бесстыжая, да я тебя сейчас просто скручу по рукам и ногам! — Мама перешла на крик.

— Тогда можешь забыть, что у тебя есть дочь! — звонкий девчоночий голос разносился по гулкому просторному зданию. — Я не рабыня! И не преступница!

— Наташа, отойдем, — отец аккуратно взял жену за локоть и чуть ли не силой потащил в сторону.

— Нет, ты послушай, как она со мной разговаривает! — Женщина все еще не могла прийти в себя от возмущения. — Соплячка!

— А как ты с ней разговариваешь?

— Я взрослый человек, а она — моя дочь, значит, я имею право!

— Если ты взрослый человек, так держи себя в руках! — сердито бросил отец. — Да, она твоя дочь, но не твоя собственность. Повторяю тебе, девочка выросла, неужели ты не видишь! Она тоже взрослый человек. Очень тебя прошу, постарайся это понять!

— И ты ее защищаешь? После всего, что она заставила нас пережить?

— О чем ты говоришь! Если сейчас же не утихомиришься, мы действительно потеряем ребенка!

Сидящая на полу Юля вдруг почувствовала, как по щекам потекли теплые потоки слез. Девочка всхлипнула и спрятала лицо в ладонях. Они могут делать все, что хотят, но она будет сопротивляться до конца!

— Юля! Юлька! Шестова! — вдруг услышала звонкий мальчишеский голос. — Где ты?

Вздрогнув, девочка подняла голову. Что это? Сквозь густую пелену слез она увидела знакомое лицо… И не поверила своим глазам. Это был Рома, растрепанный и взволнованный, с таким опрокинутым, несчастным лицом… Какое, наверное, было сейчас у нее самой. И тогда она протянула к нему руки и во весь голос крикнула:

— Я здесь!

Казалось, жизнь в аэропорту замерла и все вокруг — спешащие на рейс пассажиры, неторопливые носильщики, хмурые охранники, строгие таможенники, грустные провожающие, оторопевшие родители, — затаив дыхание, следят за тем, как, словно при замедленной съемке, сближаются два пылающих, бьющихся в унисон сердца.

Рома, наконец, увидел Юлю, и его уставшее, бледное лицо вмиг преобразилось — оно осветилось таким счастьем, такой ослепительной улыбкой, что по залу пронесся завистливый вздох. Юля, позабыв про больную ногу, попыталась встать и тут же снова опустилась на пол. Но вот и долетевший до нее парень оказался рядом, худые мальчишеские руки подхватили ее, обняли, голова уткнулась в острое плечо. И она сама обхватила свое счастье руками, вцепилась в него, что есть силы прижала к себе.

— Господи, что творится, — выдохнула какая-то толстая рыжая тетка, поднося к глазам платок. — Что делается-то. Прямо Шекспир!

— Не Шекспир, а Елочкин! — строго поправил появившийся рядом Костя. — Михалыч, снимай вот отсюда, потом гони панораму и лица крупняком.

Репортер был счастлив. Его история упорно движется к хеппи-энду! Все сегодня складывалось на редкость удачно — и то, что захватили на дороге этого сумасшедшего Ромео, и, главное, что успели заснять такую красивую встречу двух несчастных влюбленных… Нет, все-таки жизнь непостижима. Никакой режиссер не придумал бы лучшей мизансцены! И никакие актеры бы так не сыграли…

— Мы ведем прямой репортаж из зала вылета международного аэропорта «Домодедово». Вы только что видели счастливую встречу двух разлученных влюбленных. (Крупным планом счастливые лица со следами слез на щеках.) В зале не осталось ни одного равнодушного! (В кадре проплывает лицо прослезившейся тетки, нахмурившийся мужчина средних лет, носильщик, укоризненно качающий головой, маленькая девочка с открытым ртом.) Проблема Ромео и Джульетты, пришедшая к нам сквозь века, — актуально ли это сейчас? Да и есть ли она, любовь? Мы с нашей съемочной группой собираемся разобраться в этом. Давайте послушаем мнение очевидцев события!

Этим вопросом неуемный Костя атаковал окружающих.

И вдруг оказалось, что у людей и правда есть что сказать. Происходящая на их глазах драма всколыхнула давно забытые воспоминания.

— Я помню этого мальчика, — мечтательно вздохнула рыжая тетка. — Он носил меня на руках! Сейчас в это, конечно, трудно поверить. Но мы тогда не расставались и каждую ночь целовались на скамейке под сиренью! А соловьи-то как заливались!

— Да, без любви — скука! — сплюнул на пол парень в черной бандане. — Хоть она и с…! — Удачно процитировав непечатное название известной песни, парень заржал и крепко обнял подошедшую подругу. — Правда, Зин?

Желающих высказаться оказалось так много, что Костя едва успевал передавать микрофон.

— И что нам теперь делать? — разнервничалась Наталья Анатольевна. — Как мы ее теперь отправим? Под дулом микрофона? На глазах у всей страны?

— Да, дела, — задумчиво произнес Петр Васильевич. Он смотрел не на телевизионщиков, а на обнимающуюся парочку. — А может, бог с ними? Может, пусть себе дружат, а? Парень он вроде неплохой, трудяга…

— Как это — дружат? Как это — неплохой? — взвилась Наталья Анатольевна, правда, на этот раз гораздо тише — ей совершенно не хотелось привлекать внимания настырного репортера. Но тот каким-то образом «вычислил» зловредных «предков». Скорее всего, тут не обошлось без участия Васи и Эммы, которые в своих пижамах робко жались друг к другу, тихо радуясь, что на них никто не обращает внимания.

— Поболтают они сейчас, поболтают, а потом Юльку скрутят и отправят в эту Германию. Как миленькую отправят! — уныло бормотала Эмма. — Вась! Надо что-то придумать! Напрягись, а? Ты же умный!

И Вася не замедлил оправдать столь лестную характеристику.

— Подожди меня тут! — шепнул он и бросился к очереди на таможенный досмотр.

— А вот и уважаемые родители нашей современной Джульетты! — коварный Костя неожиданно возник рядом с родителями Юли. — Как вы можете прокомментировать происходящее?

— Это частное дело! — выпалила Наталья Анатольевна, отворачиваясь от камеры. — Вы не имеете права лезть в чужую жизнь. Пошли, Петя! — И она быстро увела мужа из зоны «обстрела».

Родители Ромы тоже не пожелали позировать перед камерой. Едва увидев направляющегося к ним репортера, поспешили ретироваться.

— Вот такой расклад! — Костя обернулся к камере и развел руками. — И живучи же гены Монтеки и Капулетти!

Журналист чувствовал себя на вершине блаженства. История была рассказана. Оставалось лишь дождаться счастливого конца.

37

Только двое не замечали суматохи. Они не обращали внимания на камеру и Костю, не слышали стихийно развернувшегося ток-шоу о любви. И тем не менее именно эти двое были главными героями всего происходящего. Крепко обнявшись, они сидели на полу.

— Я больше тебя никуда не отпущу, — твердо сказала Юля. Она прижалась ухом к Роминой груди, слушала, как бьется его сердце, и думала, что ни у кого в мире нет такого верного и чистого сердца.

— А я и сам никуда не уйду! — счастливо улыбался Рома. Ему казалось, что Юля — это котенок, который клубком свернулся у него на груди. Ее нежные волосы щекотали кожу, и от этого юношу пробирала дрожь.

— А почему? — Юля подняла голову и посмотрела на него снизу вверх. — Ты мне еще не сказал почему.

— Ты хочешь, чтобы я сказал тебе одной или всем им?

— А ты сам как хочешь?

— Я тебя люблю, — слова Ромы упали нежно, словно лепестки роз. — Котенок, я люблю тебя!

А потом он набрал в грудь воздуху и громко крикнул:

— Я люблю ее! Вы слышите? Люблю!

Все замерли, кто-то охнул, охранник снова схватился за рацию, а Костя бросился к оператору:

— Ты снял это, Михалыч? Снял?

— Да снял, снял! — довольно кивнул оператор. — Крупным планом, все, как положено!

— Ну вот я и сказал, — смущенно и глуповато улыбаясь, Рома снова уткнулся в светлые, пахнущие молоком волосы. — А ты? Ты ничего не хочешь сказать?

— Тебе или им всем? — лукаво усмехнулась Юля.

— Решай сама…

Юля улыбнулась, слегка дунула в смущенное Ромино лицо и пропела:

— Я люблю тебя! С самого первого дня. С самой первой минуты!

А потом она прокричала все это, громко, просто оглушительно — так, что перекрыла даже рев самолетов.

— Нет, это невозможно! Это надо немедленно прекратить! — твердила Наталья Анатольевна, сердито сверкая глазами.