Плачущий ангел - Александр Дьяченко

Вспомните, до революции были разные сословия, и люди разных сословий отличались друг от друга. Перейти из одного сословия в другое было непросто. В первые десятилетия советской власти еще можно было узнать в толпе - учителя или врача, по военной выправке угадать казенного человека. Сегодня невозможно понять, кто есть кто. Отличаемся только по стоимости одежды и автомобилей, вот и ломай голову - кто перед тобой, предприниматель или бандит, нищий или педагог. Серая ограниченная масса, отсутствие индивидуальностей. Думаю, что это одна из причин, почему наш Владыка требует от нас, своих священников, отличаться внешним видом, чтобы мы были узнаваемы и без облачения.

Есть такая секта «Богородичный центр», в ней для вновь инициируемых - обязательное условие: ударить мать, а если её уже нет - нагадить на её могилку. После этого ты становишься отморозком, ты на все способен...

Нам же предлагают, - мать вообще убить, - ради её же блага и нашего удовольствия.

Неслучайно общество сегодня разделяется на тех, кто уже способен убить свою мать, и тех, кто этого не сделает ни при каких обстоятельствах.

Пришел к одной женщине, ее старенькая мама уже совсем впала в детство, и десять месяцев лежала и ходила под себя. Все это время её дочь каждый день после работы бежала в дом матери: убирала, стирала, кормила, подмывала, а потом домой - там семья. И так все десять месяцев, без выходных . Я спросил её, а почему бы тебе не сдать мать в дом престарелых? Сдашь - и ни каких забот.

- Ты что говоришь, батюшка! Это же моя мать, сколько времени она за мной ходила, как же я ее сейчас предам?

Мой вопрос, видимо, тоже был для её души каким-то рубиконом, потому что через несколько дней бабушки не стало.

Пишу и вспоминаю разговор с этой женщиной, её усталые глаза, натруженные руки с набухшими узелками вен. Время прошло, но до сих пор, вспоминая нашу встречу, у меня не исчезает желание, возникшее тогда, поклониться и поцеловать эти руки.

Большой Гена

Было это давно, году в 2001-ом. Помню, в храм пришел пожилой сухощавый мужчина высокого роста. Пришел в воскресенье, день для нас самый напряженный. В воскресенье мы и служим полдня, и многие специально приходят пообщаться со священником... Пришел он без всяких предварительных договоренностей и просит его крестить.

Говорю ему: – Отец, может, в другой день встретимся?

А он: – Нет, батюшка, крести сейчас, я так долго собирался духом, что боюсь, этого духа мне на большее и не хватит.

Чтобы крестить Большого Гену (это уж мне потом сказали его прозвище), нужно было затратить не меньше сорока минут. Значит, кому-то придется ждать.

Гена принадлежал к тем людям, которые, крестившись, больше в церковь не приходят. Вроде и крестить его без дальнейшего продолжения не имело смысла, но и возраст Гены внушал уважение. Не окрещу его сейчас, потом, глядишь, вообще не придет, а помрет, так я себе потом места не найду, совесть замучает. Это же не игрушка, – душа человеческая, – с меня же за нее потом спросят.

И пришлось мне крестить Большого Гену в воскресный день, хотя и сердце мое была к этому не расположено. И вот, когда уже завершал таинство, я бросил взгляд на Гену, а он одевает на себя новенькую белую маечку и крестик рукой к груди прижимает. Потом, смотрю, жена подходит и подает ему свежую белую рубашку.

Вот только тогда я поверил Гене. Понял, что его поход в церковь, действительно, дался ему большим усилием. Он по-своему готовился к нему, и крещение принял трепетно и как-то по-детски торжественно. Его встреча с Богом состоялась. Никогда больше я не видел, чтобы взрослый человек себе крестильную рубашку готовил, или из темной в белую одежду переодевался. Белый цвет – символ душевной чистоты, наступающей после Таинства, и Гена это понимал каким-то наитием.

Недооценил я его порыва. Мне стало стыдно, что с самого начала отнесся невнимательно к этой душе. Мы потом с ним еще говорили, рассказал ему как надо молиться, приглашал приходить на Литургию, но, как и предполагал, в храме я его больше не видел. Не думаю, чтобы он куда-то в другое место ездил. Потихоньку я уже было стал забывать о Большом Гене, как вдруг он вновь напомнил о себе.

Мы тогда четыре года подряд, Великим Постом, ходили по квартирам в поселке и собирали пожертвования. Во-первых, была нужда восстанавливать храм, приводить его в Божеский вид, а, во-вторых, и это было, на самом деле, главная цель наших походов, – постучать в каждую дверь и сказать: «Посмотри, вон там, на горе – храм. Подними глаза, задумайся о вечности и приходи».

Перед тем, как отправлять сборщиков по квартирам, мы их долго готовили, специально отбирали людей постарше, к ним больше уважения. Молились о них и с ними. В каждый дом ходили только те, кто в нем и жил. Жители домов должны были знать церковных ходоков в лицо. Ходили по двое, как в Евангелии (Господь посылал Апостолов на проповедь). Независимо от размера пожертвования, сборщики переписывали имена всех крещеных насельников квартиры, а потом священник поминал этих людей на Проскомидии.

Четыре года подряд мы поминали поименно почти всех жителей поселка. Денег, правда, собрали немного, но зато достучались до каждой семьи, а уж решать каждый должен сам. По сотне душ каждый год отпеваем. За четыре года это четыреста человек. Может, кто-нибудь из них и услышал.

Что только не испытали на себе наши апостолы. И прогоняли их, и оскорбляли. Не понимаю я: ну не хочешь жертвовать, так закрой тихонько дверь, или дай десять копеек для смеха, но зачем обижать пожилых людей, ты же с ними в одном дворе живешь. Как потом в глаза им смотреть будешь?

А кричать зачем? – Наверно, чтобы себя же и уверить в своей правоте.

Возвращается к тебе такой сборщик и говорит со слезами: «Батюшка, уволь, не могу больше! Сил нет, все это выслушивать!» А на другой день подойдет и вновь просит благословения продолжать: «Кто им еще о Боге скажет? Иеговисты? Да и не все нас обижают, далеко не все, многие благодарят, что пришли, чаем угощают. Дальше пойдем».

Смотришь на ведомости пожертвований и удивляешься, - самыми скаредными оказываются люди самые зажиточные. Значительные предприниматели. Жертвовали они в основном рублей по десять, редко кто давал двадцать. Бедняки – сердечнее.

Самый богатый человек в поселке, в первый же год, вышел из квартиры, развернул моих апостолов лицом к лестничному пролету и предупредил: «Придете еще хоть раз, скину головой вниз». Может потому он и такой богатый?

Хотя, наверное, я впадаю в осуждение. К людям состоятельным и без нас много просителей приходит, надоели...

Но, возвращаюсь к Большому Гене. В его дом пришли мои проповедники. Гена открыл им дверь, обрадовался и пригласил войти. Он был один, хозяйка ушла на весь день. На просьбу сборщиков отреагировал без колебаний. Достал заветные десять рублей и сказал: «Мне жена на пиво выдает по десятке на два дня, остальные прячет. Так что это все, что у меня есть, можно я их отдам»?

Рассказывают: отдал и так обрадовался, что даже прослезился. В ту же ночь Большой Гена умер. Он не болел ничем и не собирался умирать. Но, видимо, Господь на самом деле забирает человека в самый подходящий для него момент. На максимуме каком-то, что ли. На максимуме добра или зла. И у каждого он, максимум, – свой.

Для Большого Гены в его отношениях с Богом, в тот день, наверное, наступил момент истины. Он как та вдовица, отдал свои «две лепты», все, что имел, – и его заметили (призрел Господь)!

Много воды утекло с тех пор. Многие люди, кому мы безконечно благодарны, и на чьи пожертвования восстал наш красавец храм, жертвовали с радостью, но больше, чем Гена, так никто в кружку и не положил.

Царство ему Небесное. Я очень хочу в это верить!

Рабоведение

Батюшка читает мулле Нагорную проповедь из Евангелия от Матфея.

Мулле все очень нравится.

– Так почему же ты не в Православии? – недоумевает батюшка.

– А вот если кроме слов, я еще увижу и твою жизнь в соответствии с этими словами, то тогда я смогу стать православным", – ответил мулла...

Вы наверно думаете, что я сделал ошибку в заглавии, и должен был написать, какое-нибудь «рыбоведение»...

Нет, «Рабоведение» – это новая сфера знаний, наука о рабах (нужно будет термин запатентовать). Время, говорят, по спирали движется, вот мы и приехали. Вам приходилось покупать человека как вещь? А мне пришлось. Лет несколько тому назад – покупал человека за наличный расчет. Так что вот вам небольшой опыт для будущего учебника (сегодня вспоминаю об этом случае, как о курьезе, а тогда было не до смеха).

Думаю, ни один храм в провинции, да и в столицах, наверняка не обошелся в своей новейшей истории без мозолистых рук наших братьев-мусульман из Средней Азии. Когда у нас в России появилась необходимость строить, то оказалось, что в бывших союзных республиках только и делали, что готовили специалистов для наших строек. Поток азиатов пошел лавиной, их рабочая сила была дешева и востребована.