Тёмная ночь - Gromdar
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Тлен, — негромко окликнул нового знакомого Карл, после чего тут же поправил себя, как они ранее договорились, — брат Тлен. Так кто вы такие? Для людей вы слишком большие, а для эльдар слишком мускулистые.
Внушительная фигура воина отреагировала сначала плавно повернувшейся в его сторону головой, а затем десантник подошел ближе и присел на одно колено, чтобы быть на примерно одном уровне с сидящим на ящике человеком. На снайпера воззрились тёмные линзы пугающего шлема с вертикальной решеткой воздушного фильтра, похожей на пасть жуткого зверя, и на секунду показалось, что сейчас случится что-то плохое. Затем Тлен разгерметизировал соединение горжета и медленно снял шлем, взяв его на сгиб локтя и открыв бледное худое лицо, обрамлённое длинными черными волосами. На Карла посмотрели пронзительным взглядом абсолютно черные глаза, от которых мурашки бежали по спине. На человека это было похоже только по общей форме, потому ветеран едва поборол желание отодвинуться дальше.
— Император Человечества, величайший среди людей, бессмертный и обожествлённый, создал технологию, позволяющую детям, что стремятся к ратным подвигам и защите близких, становиться могучими воинами, стоящими сотни простых солдат, — начал вдохновенным шепотом темноглазый великан. — Он даровал нам кости прочные, как сталь. Мышцы, сильные, как машинный пресс. Разум и память далеко за пределами возможностей смертных. Способность дышать под водой и смертельными газами, видеть во тьме, как филин, и слышать тонко, как летучая мышь. Много чего еще я не стану перечислять. Мы больше не люди, но защитники человечества.
От этих слов веяло пафосом и душком какой-то тайны, подвохом. Карл уже мог умереть, потому молчать сейчас было бы глупо.
— Тридцать лет назад вы вырезали Арманту подчистую. Никого не осталось. Какие же вы защитники? — ощущая жгучую обиду за то, что его пытаются обмануть, выпалил снайпер.
— Тридцать лет назад Арманту вырезали предатели, которые сейчас уже мертвы, — возразил Тлен, медленно покачав головой. — Я жил здесь тридцать лет назад. Мой отец, Раймонд Бирхард, был старшим надзирателем района Фелхайт.
Глаза Карла расширились от удивления и он подался спиной назад, чтобы лучше осмотреть собеседника.
— Не может быть, — выдохнул он. — Как называется перекрёсток надзирателей в Фелхайте?
— Угольный перекрёсток, потому что там сожгли первого бунтовщика после основания колонии, — ответил десантник без размышлений. — И мой дом считается проклятым, потому там никто не живёт по сей день.
Снайпер от ставшего в груди кома прокашлялся в кулак, а Тлен тем временем встал и надел шлем обратно.
— И зачем же вам таким сильным и всезнающим я? — поинтересовался надзиратель, прижимая к груди свою верную винтовку.
— Пока что не могу сказать, но твоя роль важна, Карл Ординат, — мягко произнёс хранитель тишины и отвернулся, возвращаясь на место.
Остальные четыре великана, как показалось человеку, с последнего его взгляда на них так и не пошевелились.
XVIII
Магос Вульф привык держать свои мысли при себе, потому был более чем доволен спутником, которого ему выделили. Брат крыла тишины Каэрин оправдывал название своего подразделения, молча следуя за эксплоратором всё время, что тот находился вне своей каюты. Никаких вопросов, никаких замечаний, просто идеальный спутник. Кроме этого значительным плюсом космодесантника была полная неосведомлённость в технических вопросах, благодаря которой Магенрад Вульф мог делать что ему вздумается, хотя договор с Ангелами Ночи ограничивал его только бездействующими модулями и системами. Математические подсчеты говорили магосу, что такое ограничение со стороны магистра Сорнери было продиктовано известным своеволием и даже в некоторых случаях авантюризмом коллег по культу Бога-Машины, которые слишком явно демонстрировали свою приверженность делу поиска утерянных знаний и забывали о своей изначальной человечности. Магенрад себе подобного не позволял, сохранив в большей степени человекообразную форму, хотя из биологического в его теле остался лишь спрятанный внутри адамантиевого бака в груди мозг.
Основной завет Омнисиии гласил, что человек есть биологический механизм, и только единение человеческого разума с силой священных механизмов позволяет достичь совершенства машины. Вульф принял этот постулат буквально и еще ни разу за прошедшие с тех пор двести шестьдесят два года сто семнадцать дней три часа и восемьсот четыре секунды не пожалел о совершенном слиянии. Его механическое тело было лишено неприятных недостатков и слабостей плоти, лишилось привычных физических чувств, но разум стал более ярко воспринимать чувства ментальные. А для маскировки, поскольку людям приятно говорить с теми, кто хоть немного на них похож, его бывшая кожа лица была натянута на машинное лицо, имитируя остатки человечности.
Согласно выведенному магосом-эксплоратором уравнению, ведущему к желанной цели, важной ступенью на пути к ней было достижение промежуточных целей в секторе Иерихон и конкретно с Ангелами Ночи. Так что в момент, когда прозвучал сигнал тревоги, он, как обычно, занимался исследованием очередных механизмов у основания разгонной трубы нова-орудия, находящейся недалеко от реакторного отсека. И, поскольку в космическом сражении целью противников, кроме мостика и генераториума, поддерживающего пустотные щиты, часто становились двигатели, оставаться на некотором отдалении от реакторов было разумным решением. Магос воспользовался тем, что во время абордажа использовать нова-орудие не станут, начал полное сканирование обшивки нависшей над ним разгонной трубы, желая разгадать её секреты. Обычный крейсер Механикус, вышедший из пустотных доков какого-нибудь мира-кузницы, мог произвести безопасно лишь один выстрел таким орудием за несколько часов, потому что перегрев, вызванный прохождением огромного количества плазмы, при повторном выстреле без должного остывания мог уничтожить сам корабль. "Непрощенный Слепец" в процессе боя уже произвёл три выстрела за полтора часа, а Вульф с Каэрином, находившиеся прямо под разгонной трубой, всё еще были живы и повышение температуры в технических тоннелях нельзя было назвать смертельным. Всего девяносто восемь градусов на пике, при этом температура поверхности не превышала четырёхсот градусов. Практически безупречно!
Любопытство разбирало Магенрада Вульфа по мере того, как он получал данные о составе материалов, которые располагались слоями, распределяя жар таким образом, что это казалось практически невероятным. Каким-то, пока еще не понятным способом, труба охлаждалась самой же плазмой. И тут обычный техноадепт пожелал бы просто поклоняться священной машине, славя Омниссию, особо ретивый, каких опасался магистр Сорнери, пожелал бы разрезать трубу, чтобы понять её, а Магенрад аккуратно изучал то, что было доступно, строя планы на дальнейшие ходы.
Изучение было варварски прервано, когда весь корабль тряхнуло от взрыва в реакторном отсеке,
