Дальняя бомбардировочная... - Александр Голованов

8. Погода: облачность слоисто-кучевая 5—6 баллов, высота 800—1000 метров, видимость 10—15 километров. Ветер — северо-западный 3—5 метров в секунду.

Начальник штаба 212 ДБАП майор Богданов

Нач. опер. отделения капитан Копиецкий

Как видно из приказа, даже на второй день войны командование, ставя боевые задачи, исходило из того, что войска противника сдерживаются на нашей государственной границе. А в это время немецкие армии продвигались все дальше в глубь нашей территории, осуществив прорыв на широком фронте. Данные обстановки на 24 июня также не соответствовали действительности. Судя по оперативной сводке полка за № 01, выполняя боевые задания, экипажи встречали сильное противодействие как со стороны средств ПВО, так и истребительной авиации. Лишь за один день 24 июня 14 самолетов не вернулись на свой аэродром. Только с 25 июня стали поступать к нам более или менее достоверные данные о противнике. Данные были неутешительные. Танковая дивизия немцев прорвалась к Вильно; противник уже в районе Бобруйска. А у нас в полку к исходу дня 28 июня из 72 самолетов осталось только 14, способных выполнять боевые задания. Остальные были сбиты или требовали ремонта. Мы, как уже было сказано, летали без прикрытия. И без прикрытия наши экипажи сбили в воздушных боях за первую неделю войны 18 истребителей Ме-109.

3 июля, на двенадцатый день войны, я неожиданно получил распоряжение немедленно прибыть в Москву.

Центральный аэродром, на котором сел наш самолет, был замаскирован под поле, где женщины убирают урожай.

В штабе ВВС меня принял Н. А. Булганин[39], назначенный членом Военного совета ВВС. Я доложил о проделанной боевой работе нашего полка и по задаваемым вопросам понял, что этот человек пока что мало разбирается в вопросах боевого применения авиации. Поговорив со мной, он сказал, чтобы я никуда не отлучался.

Через некоторое время я оказался в Кремле, в уже знакомом кабинете. Народу было много, но я мало кого знал. Вид у всех был подавленный. Многие из присутствующих были небриты, их лица, воспаленные глаза говорили о том, что они уже давно не высыпаются. Оглядевшись, кроме уже знакомых мне лиц, узнал, по портретам, Н. А. Вознесенского[40]. С удивлением увидел, что В. М. Молотов одет в полувоенную форму защитного цвета, которая ему совсем не шла.

Среди присутствующих резко выделялся Сталин: тот же спокойный вид, та же трубка, те же неторопливые движения, которые запомнились еще с первых моих посещений Кремля до войны, та же одежда.

— Ну, как у вас дела? — спросил Сталин, здороваясь.

Я кратко доложил обстановку и что за это время сделал полк.

— Вот что, — сказал Сталин, — мы плохо ориентированы о положении дел на фронте. Не знаем даже точно, где наши войска и их штабы, не знаем, где враг. У вас наиболее опытный летный состав. Нам нужны правдивые данные. Займитесь разведкой. Это будет ваша главная задача. Все, что узнаете, немедленно передайте нам. Что вам для этого нужно?

— Прикрытие, товарищ Сталин, — ответил я.

— Что мы можем дать? — спросил Сталин Булганина.

— Немного истребителей, — ответил Булганин. Сталин пошел по дорожке, о чем-то думая. Вернувшись и подойдя ко мне, он сказал:

— На многое не рассчитывайте. Чем можем — поможем. Рассчитывайте больше на свои силы и возможности. Видите, что делается!

Сталин опять заходил. Снова подойдя ко мне, он вдруг сказал:

— Мы дали указание арестовать и доставить в Москву Павлова. — Голос его был тверд и решителен, но в нем не слышалось ни нотки возмущения, ни тени негодования…

Передо мной, как наяву, возник служебный кабинет в Минске и бритоголовый, с массивной фигурой человек, вызывающий по телефону Сталина, чтобы взять в свое подчинение наш полк, убеждающий его не верить сведениям о сосредоточении немцев на исходных рубежах у наших границ, не поддаваться на «провокации». Разговор этот, как помнит читатель, происходил в моем присутствии, и, видимо, Сталин, обладая феноменальной памятью и уверенный в том, что я все пойму, объявил мне об этом решении Государственного Комитета Обороны.

Больше о Павлове не было произнесено ни слова. Попрощавшись, я отправился на аэродром и тотчас же улетел к себе в полк. Полет до Ельни занял немного времени, но я многое передумал.

Я знал Павлова еще по Халхин-Голу. До этого он был в Испании, а еще раньше командовал танковой бригадой, которая насчитывала в своем составе три батальона танков и один батальон мотопехоты. То есть, попросту говоря, полк.

За какие-то два-три года, часть которых была проведена советником в Испании, человек был поставлен сначала во главу всех бронетанковых сил Красной Армии, а потом назначен командующим Западным Особым, важнейшим прифронтовым округом, округом с огромным количеством войск всяких родов, прикрывающим прямое направление на Москву; округом, во главе которого всегда находились командующие с большим опытом руководства войсками, начиная со времен Гражданской войны.

Не явилось ли столь быстрое, я бы сказал, столь стремительное продвижение по службе и в то же самое время малая опытность, а вернее, отсутствие этого опыта в руководстве таким количеством соединений различных видов и родов войск причиной разразившейся катастрофы? Ведь преданность Павлова своему народу и своей Родине никаких сомнений не вызывает!

Думается, что занимать такой ответственный пост мог человек, который не только имел хорошую тактическую и оперативную подготовку, но также являлся зрелым политическим деятелем. Именно политическая образованность кроме безусловного знания военного дела обязательна для военных работников такого масштаба. Я думаю, что, говоря о политической образованности, читатель понимает: речь идет не об элементарных познаниях политграмоты, но о широте мышления и умении правильно и всесторонне оценить общую обстановку. Служба же, которую прошел Павлов, не дала, конечно, ему возможности ни освоиться как следует со своим положением, ни тем более охватить надлежащим образом огромный объем организаторской и оборонной работы, которую он взял на свои плечи.

Известно, что в то время новые рубежи, на новых границах нашего государства, готовы не были, старым же рубежам надлежащего значения уже не придавали. Если к этому прибавить, что полным ходом шло перевооружение нашей армии, то становится ясным, в какую сложную обстановку попал Павлов, не имея для этого надлежащей подготовки. Тут и опытнейшему военному с большим стажем руководящей работы было бы весьма и весьма сложно справиться с такой задачей.