Похищение невесты - Мэри Уайн

Что хуже? Стать сохранившей чистоту молодой женой и получать одобрение от женской половины домочадцев, пока муж изменяет ей у всех на глазах, или такой женщиной, которой хватает сил открыто демонстрировать то, что доставляет ей удовольствие? Сама эта мысль уже являлась нарушением всех тех правил, с которыми Джемма выросла. Однако она продолжала обдумывать этот вопрос. Когда ее отец заболел, она отошла от общества и всего того, что оно от нее требовало. В тот момент она думала только о том, что нужно было ее отцу, и о том, сколько еще они смогут быть вместе.

— Мистрис Джемма.

Голос Гордона перекрыл негромкие разговоры, которые шли в зале. Все, кто был рядом с ней, повернули к ней головы — и к тому же она ощутила на себе еще множество взглядов. Женщина, сидевшая рядом с ней, больно ткнула ее в бок, поскольку Джемма отозвалась не сразу.

Отодвинувшись от стола, Джемма встала и повернулась в сторону окликнувшего ее. Ярко-синие глаза Гордона были устремлены на нее, но по его лицу невозможно было понять, о чем он думает.

— Мне было приятно услышать, что этим утром ты ходила к мессе. Этим ты порадовала священников.

По залу пронесся одобрительный шепот, который заставил ее проглотить резкий ответ и молча сесть на место. Нельзя добиться симпатии окружающих, бросая вызов тем правилам, которым подчиняется их жизнь. И, кроме того, хоть она и не была согласна с некоторыми вещами, которые диктовала ей жизнь, установившийся порядок не давал людям скатиться в дикарство. Гордон — лэрд и как глава клана поддерживает порядок благодаря тем требованиям, которые он предъявляет людям, живущим на его земле, включая и его самого. Однако это не означало, что она готова покорно признать его право распоряжаться ею.

— Ваши люди были очень добры ко мне, особенно если помнить, что мне предстоит скоро уехать. Я очень всем благодарна.

Он устремил на нее пристальный взгляд, и его губы чуть заметно изогнулись. Похоже, все присутствующие с интересом ждали, что скажет их хозяин. Джемме никогда раньше не приходилось оказываться в центре столь пристального внимания, и она поняла, что это не доставляет ей удовольствия. По спине у нее побежали струйки пота, сердце забилось быстрее. Тем не менее, она заставила себя не опускать голову и держаться так, словно ее совершенно ничего не беспокоит.

— Я сочту за честь, если вы погостите у нас ближайшие несколько дней.

— Как?

Джемма с трудом справилась с рвущимся наружу возмущением при виде того, как это чудовище прячет свою улыбку за краем кружки. Несколько его капитанов, похоже, разделяли его реакцию.

— Прошу меня простить, лэрд Бэррас, но, кажется, вас не оповестили о том, что я собралась вернуться домой уже этим утром, как того и будет ожидать мой брат.

— К сожалению, я не выпущу никого из моих людей за стены, пока не удостоверюсь в том, что те английские солдаты, которых я встретил прошлой ночью, покинули мою землю и больше никому не опасны. Я уверен, что ты поймешь: мне необходимо оберегать всех, кого Господь поручил моим заботам. — Он поставил кружку и пристально посмотрел на нее. — Не сомневаюсь в том, что твой брат будет благодарен мне за эту осторожность.

Его капитаны поддержали его, кивая головами и хлопая ладонями по столу, но в глазах Гордона плясали озорные искры.

— Я совершенно уверена, что при свете дня никакой опасности нет, лэрд Бэррас.

Она намеренно произносила его титул, таким образом стараясь, чтобы все услышали ее английский выговор. Его капитаны замолчали, бросая на нее хмурые взгляды.

Гордон встал, и зале стало абсолютно тихо. Никто даже ложкой не скреб по миске.

— Зато я в этом отнюдь не уверен, мистрис.

Его слова прозвучали словно приговор. Они разнеслись по всему залу, так что никто из присутствующих не остался в неведении относительно того, что он желает, чтобы она осталась. Джемме показалось, будто на ее шее сомкнулся рабский ошейник.

— Мне очень неприятно, что мы с вами разошлись во мнениях, лэрд Бэррас: ведь соседям надо стараться поддерживать дружеские отношения, насколько это возможно. Однако я должна вернуться домой. Это, конечно, было бы единственно правильным решением. Мой брат выразит вам благодарность за ту услугу, которую вы мне оказали, я в этом совершенно уверена.

Джемма присела в реверансе, демонстрируя подобающую женщине грацию и воспитанность. Легко выпрямившись, она тут же повернулась к нему спиной. На лицах, которые она могла видеть, отразилось глубокое изумление — у некоторых даже рты от удивления открылись. Джемма не стала задерживаться и оценивать случившееся. Она быстро прошла через зал, направляясь к открытым в дальнем конце дверям.

Однако она так и не успела подставить лицо утреннему солнцу. Сильная рука сомкнулась на ее плече, утянув в дверной проем сбоку от выхода из зала. Ей не понадобилось смотреть, кто именно успел ее поймать: ее тело моментально отреагировало на этот жест, узнав его прикосновение. Она дождалась, чтобы за ними закрылась дверь, после чего повернулась к Гордону во всей той ярости, которая скрывалась за ее напускным спокойствием.

— Я здесь не останусь. Вам следует это понять, сэр.

Он скрестил руки на груди, остановившись между нею и выходом из комнатки.

— Кое-что понять надо, милая, но не мне. Ты останешься в замке, пока я не дам тебе разрешения уехать.

— Вы не имеете права отдавать мне приказы!

— Не имею права? — Он стал говорить тише. — Я имею все права, Джемма. Прошлой ночью твоя глупость поставила тебя на грань смертельной опасности. Вот почему я приобрел право диктовать тебе свою волю. Потакание твоим причудам оказалось слишком опасным.

Она тряхнула головой, не желая прислушиваться к его словам. Однако он шагнул ближе и обхватил ее подбородок сильными пальцами, не позволяя отвернуться.

— Ты сомневаешься в том, что те англичане по-прежнему близко и что у них есть товарищи, которые помогут им отыграться на всех, кто им попадется? Даже на собственных соотечественниках?

— В Эмбер-Хилле я буду в безопасности.

— Тебя нужно будет сопровождать отряду не меньше пятидесяти человек, а эти люди нужны мне для того, чтобы охранять мои деревни и поля.

— Но тогда мне придется оставаться здесь!

Джемма оттолкнула его руку. Его прикосновение стало для нее нестерпимым, потому что рабский ошейник с каждым его словом становился все туже и тяжелее.

— Я просто не могу здесь жить!

— И почему это? — Он возмущенно выпрямился. — В замке Бэррас прекрасно живется.

— Причина не в этом, и вы прекрасно это знаете.

На его губах снова появилась насмешливая улыбка.