Мир на колесах (пер. О.Колесников) - Гарри Гаррисон

– Я знаю, – сказал Ян. – Мы движемся быстрее, чем следует. Но там у нас заперты люди, они скучены, как никогда прежде. Скоро там будет вонять, как в зоопарке.

Носовой радар предупреждающе загудел на повороте. Ян быстро отключил автоматику. Что-то большое было на Дороге – но недостаточно большое, чтобы остановить движитель. Существо вздыбилось, собираясь драться, и Элзбета судорожно вздохнула. Быстрая картина – темно-зеленое тело, слишком много ног, когтей, длинных зубов – движитель поразил его.

Послышался глухой удар, затем треск, когда они крушили тело колесами, затем тишина. Ян вновь включил автоматику.

– Нас ждут еще по меньшей мере восемнадцать часов подобного, – сказал он. – Нам нельзя останавливаться. Ни по каким причинам.

До сигнала тревоги прошло не менее трех часов. Это был вновь поезд-восемь. Кто-то там кричал, так громко, что слова были неразличимы.

– Повтори! – закричал Ян, перекрывая хриплый голос этого человека. – Повтори помедленнее, мы тебя не можем понять.

– Покусали их… уже без сознания, все распухли, мы останавливаемся, пришли доктора из номера четырнадцать…

– Ты не остановишься. Это приказ. Следующая остановка на островах.

– Мы должны. Дети!..

– Я лично ссажу с поезда любого водителя, если он остановиться на этом участке Дороги. Что случилось с детьми?

– Их укусили какие-то клопы. Мы убили их.

– Как они проникли в машину?

– Окно…

– Я приказывал… – Ян так вцепился в баранку, что побелели суставы. Прежде чем вновь заговорить, он глубоко вздохнул. – Открытая сеть. Всем командирам машин. Немедленно проверьте, все ли окна закрыты. Поезд-восемь. В каждой машине есть противоядия. Немедленно введите.

– Мы ввели, но оно, похоже, не действует на детей. Нам нужен доктор.

– Вы его не получите. Мы не остановимся. Он ничего не сможет сделать, кроме как ввести противоядие. Свяжитесь с ним сейчас же и опишите симптомы. Он посоветует вам, что сможет. Но останавливаться мы не будем.

Ян выключил радио.

– Мы не можем остановиться, – сказал он сам себе. – Неужели они не понимают? Мы просто не можем остановиться.

После наступления темноты на Дороге стало попадаться больше жизни, существа стояли обескураженные светом фар, пока не исчезали под колесами; некоторые создания выныривали из темноты и разбивались о ветровое стекло. Поезда шли. Не раньше заката они достигли гор и нырнули в темную пасть туннеля, как в убежище. Дорога поднималась, пронизывая преграду, и, покинув туннель, они оказались на высоком и пустынном плато, на каменной равнине, появившейся после того как сравняли горную вершину. По обе стороны Дороги громоздились танки, измученные водители спали. Ян замедлил ход поездов, пока последний не появился из туннеля, затем дал сигнал остановиться. Когда тормоза были поставлены и двигатели заглушены, ожило радио.

– Это поезд-восемь. Нам бы теперь доктора, – в голосе была холодная горечь. – У нас семь больных. И трое детей умерло.

Ян глядел на зарю и потому не мог видеть лицо Элзбеты.

10

Они ели, сидя вдвоем за складным столиком в задней части движителя. Дорога была прямой и ровной, и Отанар в одиночестве сидел за баранкой. Они говорили тихо, и он не мог их слышать. Гизо был внизу вместе с Эйно – случайные крики и хлопанье карт указывали на то, чем они заняты. У Яна не было аппетита, но он ел, потому что знал, что надо есть. Элзбета ела медленно, словно не понимала, что делает.

– Мне пришлось, – сказал Ян почти шепотом. Она не ответила. – Ты что не понимаешь этого? Ты с той поры не сказала мне ни слова. Уже два дня, – она посмотрела вниз на тарелку. – Ты ответишь мне, или отправишься в семейную машину к остальным.

– Я не хочу с тобой разговаривать. Ты убил их.

– Я знаю, что не хочешь. Я не убивал. Они сами погибли.

– Они же всего лишь дети.

– Глупые дети, потому и погибли. Почему родители за ними не следили? Где были смотрители? Да в ваших семьях глупость просто культивируется! Всем известно, какая здесь, в джунглях, животная жизнь. Мы никогда здесь не останавливаемся. Что мог сделать доктор?

– Мы не знаем.

– Мы знаем! Дети умерли бы в любом случае, а возможно, и доктор с ними, и другие. Ты что, не понимаешь, что у меня не было выбора? Мне надо было думать обо всем остальном.

Элзбета смотрела вниз, на сложенные ладони, пальцы ее были крепко сцеплены.

– Все это выглядит совсем неправильным.

– Я это знаю, и это было нелегко сделать. Ты думаешь, я спал со времени их гибели? Это на моей совести, если тебе от этого легче. Но каково бы мне было, если бы я остановился, и жертв было бы больше? Дети все равно бы умерли до прихода доктора. Остановка могла лишь ухудшить положение.

– Возможно, ты прав. Я уже не уверена.

– А возможно, я ошибаюсь. Но прав или неправ, я сделал то, что сделал. Выбора не было.

Они оставили эту тему; вопрос был совсем непрост. Путешествие продолжалось по цепи островов, по скрытым горным пикам. Временами они видели по обе стороны океан, и отсюда, с этой высоты, он казался чуть ли не привлекательным. Изобилующий здесь жизни не было видно – лишь белые барашки и чередующиеся ряды воды. Очень скоро пятно на горизонте превратилось в длинную горную гряду. Прежде чем они оказались на южном континенте, Ян распорядился о привале на полные восемь часов. Все передачи, тормоза, провода, колеса – все подверглось проверке, все воздушные фильтры были прочищены, хотя в этом не было особой необходимости. Впереди вновь ждали джунгли, и там тоже нельзя было останавливаться. Полоса джунглей была не столь широка, как на севере островной цепи, но столь же опасна.

Это был последний барьер, последнее испытание. Они прошли его, не останавливаясь, за три дня, и вошли в туннель. Когда последний поезд скрылся в туннеле, они остановились на отдых, затем, спустя несколько часов, отправились дальше. Это был самый длинный из туннелей, поскольку он пронизывал всю горную гряду. Когда они вновь вышли на солнечный свет, их окружала пустыня, песок и камни, мерцавшие в свете фар. Ян справился о температуре наружного воздуха.

– Девяносто пять градусов. Мы победили. Мы прошли. Гизо, свяжись со всеми водителями. Мы отправимся на один час. Они могут открыть двери. Любой, кто пожелает, может выйти. Все же предупреди, чтобы не касались металла, – он, возможно, еще не остыл.

Это был праздник, освобождение из плена. Это было встречено с восторгом. По всему ряду поездов распахнулись двери, и начался исход. Лестницы со стуком падали на твердую поверхность Дороги, и люди, перекликаясь друг с другом, спускались по ним. Тут было жарко и неуютно – но все же вольготно после скученности, тесноты машин. Все они были здесь – мужчины, женщины и дети – все они разгуливали в свете окон и фар тягачей. Некоторые дети бросились к краю Дороги, начали копаться в песке, и Яну пришлось приказывать, чтобы установить дисциплину. Кроме «бугров» в пустыне мало что представляло опасность, но он не мог больше рисковать. Он дал им час, и к концу этого срока большинство из них, усталые и мокрые от пота, вернулись в машины с воздушным кондиционированием. Ночной отдых их взбодрил.

Короткая осень халвмеркского лета уже почти закончилась, и дальше к югу дни становились все короче. Вскоре солнце перестало вставать целиком, и на южном полушарии началась зима, четыре года сумерек. Сельскохозяйственный сезон.

Когда пустыня проплыла мимо окон машины, пассажиры забыли обо всех неудобствах и предложили даже увеличить срок дневного перехода. Вскоре им предстояло оказаться дома, и это означало конец лишений.

Ян, который вел первый движитель, первым увидел столбы. Солнце садилось за горизонт, и тени становились длиннее. До сих пор, в течение долгих дней, они видели лишь неизменный песок и камень пустыни. Перемена была внезапной. Ряд столбов изгороди обозначал границы выжженных изрытых полей. Вот появилась пригодная ферма, за ней другая. По всей длине всех поездов сразу поднялся радостный гомон.

– Вот и хорошо, – сказал Отанар. – Вот и приехали. А то я уже начал уставать.

Ян не радовался, даже не улыбался.

– Ты еще очень устанешь, прежде чем это закончится. Нам надо выгрузить кукурузу и разгрузить поезда.

– Лучше не напоминай. Тебе придется выслушать много ворчливых протестов.

– Пускай. Если у этой планеты и есть будущее, то лишь потому, что урожай будет здесь, когда прибудут корабли.

– Если, – сказала Элзбета.

– Да, все время это «если». Но мы должны действовать так, как если бы это уже случилось. Потому что, если не придут корабли, все будет кончено. Но это будет нас волновать позже. Не будем сидеть, как скелеты на пиру. Остановим поезда на Центральном Пути, поставим на тормоза и поглядим, нельзя ли сегодня устроить вечеринку. Я думаю, у каждого сейчас подходящее настроение. Мы сможем приступить к разгрузке кукурузы, как следует выспавшись.

Вечеринка вполне соответствовала порядку вещей, протестов на этот счет не последовало. Температура снаружи упала до 80 градусов, и вечеринку можно было устроить на свежем воздухе, чтобы никто не толкался локтями. Когда поезд окончательно остановился между рядами пустых фундаментов, двери распахнулись, Ян смотрел, как людской поток выплескивается в сумерки, затем медленно поднялся по скобам в водительский отсек.