Речные заводи (том 1) - Най-ань Ши

– Правда, сегодня он доставил нам немало хлопот, – отвечал игумен, – но, верьте, придет день – и он станет совсем иным. Ничего не поделаешь, ради нашего благодетеля Чжао придется и на этот раз простить его. С завтрашнего дня я сам примусь за него.

Расходясь по своим кельям, монахи насмешливо улыбались и говорили друг другу:

– Ну и игумен! Не хочет внять нашим словам!

На другой день после утренней трапезы игумен послал за Чжи-шэнем послушника. Оказалось, что тот еще не вставал, и посланный решил подождать, пока он проснется. Вдруг Чжи-шэнь вскочил и, набросив на плечи одежду, босой опрометью выбежал из кельи так, что послушник даже испугался. Но, выйдя следом посмотреть, куда побежал Чжи-шэнь, он не мог удержаться от смеха: тот сидел около храма и справлял нужду. Дождавшись, пока Чжи-шэнь покончит со своими делами, послушник сказал ему, что его вызывает игумен.

Когда Чжи-шэнь явился к настоятелю монастыря, тот стал упрекать его:

– Хотя ты и бывший военный, Чжи-шэнь, но наш благодетель Чжао рекомендовал тебя в монахи, а я, при пострижении, наставлял тебя пяти заповедям – непременным правилам поведения монахов: не убивай живых душ, не воруй, не прелюбодействуй, не пей вина и не лги! Первое, от чего должен отказаться принявший монашеский обет, это от вина. Как же случилось, что вчера ты напился пьяным, избил привратника, сломал двери на складе, разогнал всех служителей, кричал и ругался? Разве такое поведение достойно монаха?

– Я никогда больше не буду так поступать, – сказал Чжи-шэнь, почтительно преклоняя колени перед настоятелем.

– Ты ведь пошел в монахи, – продолжал игумен, – как же ты осмеливаешься нарушать не только заповедь о запрещении вина, но и другие святые правила буддизма? Если бы не наш покровитель Чжао, я тотчас выгнал бы тебя из монастыря. Смотри, не повторяй подобных поступков!

Чжи-шэнь встал и, сложив ладони, сказал:

– Впредь я не посмею так вести себя.

Оставив Чжи-шэня в своей келье и позавтракав с ним, настоятель ласково уговаривал его вести себя, как положено монастырским уставом. Потом он подарил Чжи-шэню рясу из тонкой материи, пару монашеских туфель и послал его в храм.

Но тому, кто привык к вину, трудно отказаться от этого удовольствия. Недаром говорится: «С вином дело ладится, с вином и провалится». Даже не слишком храбрый человек, выпив вина, становится посмелее и поразвязнее, а уж что говорить о человеке свободном и независимом по характеру!

После происшедшего скандала Лу Чжи-шэнь месяца четыре не осмеливался выходить из монастыря. Но вот во втором месяце, когда выдался особенно теплый денек, он вышел за ворота. Побродив около монастыря, он засмотрелся на гору Утай и даже не мог не выразить своего удовольствия вслух. Внезапно ветерок донес до него металлический звон «дин-дин-дон-дин», который раздался внизу, у подножья горы.

Чжи-шэнь вернулся к себе в келью, взял немного денег, положил их за пазуху и медленно спустился с горы. Миновав арку с надписью «Обетованная земля Утай», он увидел поселок, насчитывающий около семисот домов. Здесь шла бойкая торговля – продавали мясо, рыбу, овощи, вино, хлеб.

«Вот чертовщина! – подумал Чжи-шэнь, – если б я раньше знал, что близко имеется такое местечко, я не стал бы драться из-за той кадушки, а давным-давно купил бы себе здесь вина. За последние дни я только и видел, что воду. Пойду-ка посмотрю, что здесь можно достать».

Звуки, которые он слышал еще на горе, доносились из кузницы, где ковали железо. Рядом находился постоялый двор, на воротах которого висела вывеска: «Приют отцам и сыновьям».

Подойдя к кузнице, Чжи-шэнь увидел, что там работают три человека.

– Эй, хозяин, есть хорошая сталь? – спросил он.

Кузнец поднял голову и, увидев лицо Чжи-шэня, на котором безобразно торчала небритая щетина, сперва испугался. Прекратив работу, он произнес:

– Пожалуйста, присядьте, святой отец. Что прикажете вам изготовить?

– Мне надо выковать монашеский посох и кинжал, – ответил Чжи-шэнь. – Есть ли у тебя сталь высшего сорта?

– Сейчас у меня есть очень хорошая сталь, – ответил кузнец. – Какого веса вы хотели бы иметь посох?

– В сто цзиней, – сказал Чжи-шэнь.

– Что вы! – засмеялся кузнец. – Это был бы непомерно тяжелый посох. Боюсь, что мне и не выковать такой. Да и как вы будете носить его? Даже меч Гуань-вана весил всего восемьдесят один цзинь!

– А чем я хуже Гуань-вана! – вспылил Чжи-шэнь. – Он тоже был всего-навсего человек!

– Я всем говорю, – ответил кузнец, – что можно выковать посох не тяжелей сорока или пятидесяти цзиней весом. Да и тот слишком тяжел!

– Ну, пусть будет по-твоему! – согласился Чжи-шэнь. – Сделай мне посох, как меч Гуань-вана – в восемьдесят один цзинь.

– Такой посох будет очень толст, – уговаривал Чжи-шэня кузнец, – некрасив и неудобен. Послушайтесь моего совета, отец, и я выкую вам хорошо закаленный посох в шестьдесят два цзиня. Но если он покажется вам слишком тяжелым, то пеняйте на себя! Насчет кинжала понятно, о нем не стоит и говорить. Все это я изготовлю вам из самой лучшей стали.

– А сколько будут стоить эти две вещи? – спросил Чжи-шэнь.

– Сговоримся, – отвечал кузнец, – за все я возьму пять лян серебром.

– Будь по-твоему, – сказал Чжи-шэнь. – А если сделаешь хорошо, то сверх платы получишь еще и вознаграждение.

Взяв задаток, кузнец сказал:

– Так я сейчас же и примусь за работу.

– У меня тут осталась кое-какая мелочь, – добавил Чжи-шэнь, – может быть, купим немного вина и выпьем?

– Вы уж, пожалуйста, отец, устраивайте это сами, – промолвил кузнец. – Мне нужно закончить работу, и я не могу составить вам компанию.

Расставшись с кузнецами и пройдя не более тридцати шагов, Чжи-шэнь увидел вывеску кабачка. Откинув дверную занавеску, он вошел туда, уселся за столик и, постучав по нему, крикнул:

– Подайте вина!

К нему тотчас подошел хозяин и вежливо сказал:

– Извините меня, отец, но дом, который я занимаю, и деньги, на которые торгую, дал мне монастырь. Игумен строго приказал всем нам, торговцам, не продавать вина монахам, иначе он отберет деньги и выгонит из дома. Не вините меня – сами видите, в каком я положении.

– А ты все же подай мне немного вина, – стал просить Чжи-шэнь. – Я никому не скажу об этом.

– Никак нельзя, – отвечал хозяин кабачка. – Может быть, вы пойдете куда-нибудь в другое место. Прошу вас, не гневайтесь!

Что было делать Чжи-шэню? Он встал и, уходя, угрожающе сказал:

– Хорошо, я найду вино в другом месте, а потом вернусь и поговорю еще с тобой!

Невдалеке Чжи-шэнь увидел вывеску другого кабачка. Он немедленно завернул туда, сел и потребовал:

– Хозяин! Подай скорее вина, пить хочется!

– Отец, – ответил хозяин, – разве вы не понимаете нашего положения? Вы должны знать о приказе игумена. Почему же вы хотите подвести нас?

Несмотря на все уговоры, хозяин так и не согласился отпустить Чжи-шэню вина. Тот заходил еще в несколько питейных заведений, но и там ничего не добился.

«Надо пойти на хитрость, – подумал Чжи-шэнь, – а то так и останешься без выпивки…» Тут он заметил на краю поселка, под абрикосовыми деревьями, шест с метлой. Лу Чжи-шэнь поспешил туда и увидел еще один небольшой кабачок. Он вошел и, сев у окна, окликнул хозяина:

– Эй, подай-ка вина прохожему монаху!

Взглянув на него, хозяин спросил:

– Ты откуда пришел?

– Я странствующий монах. Только что пришел к вам в поселок и хочу немного выпить, – отвечал Чжи-шэнь.

– Если ты из монастыря на горе Утай, я не могу продать тебе вина.

– Да нет же, – возразил Чжи-шэнь. – Давай скорее вино.

Хозяин оглядел Лу Чжи-шэня с ног до головы и, решив, что и по виду и по разговору он отличается от здешних монахов, спросил:

– Сколько тебе подать вина?

– Да не спрашивай, наливай побольше – и ладно, – сказал Чжи-шэнь. Выпив с десяток чашек, он опять подозвал хозяина:

– Найдется ли у тебя какое-нибудь жаркое? Подай мне! – С утра было немного говядины, да я уж всю распродал, – развел руками крестьянин.