Мечи и темная магия - Стивен Эриксон

Впереди раздались тревожные возгласы.

Возгласы были не из разряда «беги-ка сюда». Они были из категории «что за хрень происходит». Все разворачивалось в месте, являвшемся сразу кухней и трапезной, где шестнадцать женщин самого разного возраста делили поздний завтрак. Старейшая из них задала вопросы. Ильмо ее проигнорировал. Он спросил:

— Молчун? Которая?

Молчун показал.

Та девушка с улицы сидела за столом с пятью другими, которые вполне могли быть ее сестрами. Но попытка сделать их похожими друг на друга не стоила и гроша: наша цель бросалась в глаза, едва лишь вы замечали ее. У девушки была аура, магнетизм, который выделял ее весьма своеобычным образом.

Может, наша нанимательница заглянула в будущее и поняла, в кого способна превратиться эта девушка.

Ильмо сказал:

— Молчун, хватай ее. Туко, Римз, помогите ему. Гоблин, прикрываешь. Никакого оружия.

Все на языке, который в Алоэ не понимали.

Сопротивления не было. Старуха перестала протестовать и требовать, начала вопрошать, почему мы так поступаем.

Молчун заставил девушку встать, связал спереди запястья. Я обратил внимание, что он надел перчатки и следил, чтобы не коснуться своей кожей ее. Она спросила, что происходит, один раз, потом испугалась. Это заставило меня почувствовать такую панику, что я даже хотел помочь ей. Я живо представил себе все те ужасы, которых она ждала от нас.

— Ого! — сказал Ильмо очень медленно.

— Вот именно, — согласился Гоблин, — Мощная. Может, она действительно нечто из ряда вон.

Мы стали возвращаться тем же путем, каким пришли, Гоблин и я — в арьергарде. Ильмо, во главе и в нетерпении, застукал какого-то пацана за опустошением ящика для пожертвований. И круто отреагировал.

Несостоявшийся воришка был без сознания, когда я присел, чтобы заняться его сломанной рукой. Ильмо предпочитал обходиться малой кровью.

Гоблин держался рядом со мной. Ильмо собрал взвод и — с Молчуном, отважно гасившим всякое давление со стороны девушки, — повел к лагерю. Под взорами многочисленных, изрядно озадаченных жителей Алоэ. Некоторые поплелись следом за Ильмо.

Гоблин приглядывался: искал в местных признаки агрессивности. Поглощенный этим, он не услышал, что, по моему мнению, слышал я сам в полумраке храма. Если это не было плодом моего испуганного воображения, улепетывающего впереди меня.

Шарканье, неожиданное цоканье, после снова шарканье. Как будто кто-то с больной ногой пытался тихо пересечь помещение с широким каменным полом.

— С чего ты решил, что мне это примерещилось? — возмутился я.

Мы с Гоблином подходили к «Темной лошади». В лагере мы не были нужны. Ильмо сам мог со всем управиться. И когда будет доказано, что девушка из храма не Стремнина Эльба, он будет тем, кто отправится обратно и всерьез займется вопросом, как же выследить и поймать настоящую.

— Потому что мне было великое знамение с южных небес, — указал он.

Вдалеке от нас над городом медленно плыл ковер, держась не выше чем в пятидесяти футах над плоскими крышами. На той стороне, что была нам видна, можно было заметить двух людей; на одном из них была грязная, вислая черная шляпа.

Итак. Хромой летал в Утбанкский округ, чтобы разнюхать, зачем туда был послан Одноглазый. И решил привезти оттуда его и Третьего, не до конца уверенный в том, что Старик отправил их лишь из-за доставлявшей столько хлопот жадности Одноглазого.

— Ладно. Наверное, это была моя нечистая совесть. Давай вознаградим себя за праведные труды кружечкой-другой изысканного эля от Зураба.

Гоблин сказал:

— Не в моих привычках начинать так рано, но в честь нашего успеха я присоединюсь к вам, сэр.

Мы вошли. Обстановка «Темной лошади» абсолютно точно отображала ее наружный вид. Братьев Отряда, пьющих и играющих в тонк, снаружи не было. Внутри тоже.

И никого за стойкой.

Оглядевшись, Гоблин констатировал:

— Дома никого нет. Давай-ка зайдем туда и сами…

Материализовался Маркеб Зураб. Гоблин сказал:

— Привет, чудо-человек. Мы выполнили тяжелую работенку. Имеем право пропустить по кружечке.

Зураб нацедил две порции, ни на миг не сводя с нас глаз:

— Поймали наконец кого хотели? — Взвинчен был до предела.

— Да. Почему тебя это так волнует?

Зураб воздел палец, мол, «погодите-ка». Вытащил спрятанный ящик с выручкой, который, по мнению Зураба, был тайной, но не являлся таковой для любого наблюдательного наемника. Он то и дело оглядывался, пока неуклюже вскрывал его. Вытащил замусоленную колоду.

— Мои карты. — В последний раз виденные мною в руках Кори и его приятелей. — Откуда они у тебя?

— Гоблин велел припрятать их, пока будете задерживать особу, за которой сюда явился Взятый.

Мы с маленьким колдуном обменялись растерянными взглядами.

— Ох, да ведь не о картах речь.

Он раскинул колоду вдоль стойки, рука дрожала. Смотрел на дверь так, словно ожидал, что вот-вот по нему шарахнет молнией.

Гоблин спросил:

— Ты никому не сдал нас, а?

— Что? О нет! Никогда!

— Тогда почему здесь так пусто? И с чего ты такой дерганый?

Я сказал:

— Все вернулись в лагерь, поэтому здесь так пусто. Привет.

Я выдернул клочок пергамента из разбросанных карт.

Развернул его.

Вгляделся.

Задрожал. Воспоминания, похороненные чертовски глубоко, всплыли на поверхность.

— Гоблин, проверь-ка это.

Гоблин тоже задрожал.

Зураб спросил:

— Я все правильно сделал?

Я толкнул к нему серебряный:

— Именно так, как следовало. — Теперь я нашел и нашу копию. — Но пойдем-ка дальше. У тебя есть еще одна, дополнительная копия, сделанная переписчиком. Она нам потребуется.

Зураб хотел было солгать, но поглядел Гоблину в глаза и передумал:

— Займет пару минут.

Я выложил на стойку еще одну монету в дополнение к устрашающему черному ножу. Нож не был особенным, но выглядел, словно являлся таковым.

Зураб сглотнул, кивнул, испарился.

Гоблин заметил:

— Он согласился слишком уж легко.

— Может, у него не одна копия.

— Тебе нужны все?

— Если несколько копий будут ходить по рукам — пусть. Может, когда-нибудь попадут в Башню.

— Твоей милой снова придется заняться перевоспитанием нашего смердящего приятеля.

Я вздрогнул. У меня была собственная проверка Оком. Стоило Госпоже взглянуть, и весь я, до самого нутра, оказывался перед ней как на ладони. Это был ее способ изучить меня. То, что придется выдержать Хромому, будет в сотни раз хуже, но не смертельно. Он слишком полезен, когда ограничивается тем, что становится покорным орудием в руках Госпожи.