Эстер Уотерс - Джордж Мур

Вся прислуга Вудвью, за исключением миссис Лэтч, была на этом балу, а также и прислуга из поместья мистера Норскота и из поместья сэра Джорджа Престона — двух наиболее видных семейств графства. Немало слуг понаехало и из западного Брайтона, и из Лепсинга, и из Уорсинга. Всего собралось человек двести, а может, и триста. «Вечерние туалеты обязательны» — было напечатано на пригласительных билетах. С помощью этой уловки дворецкие, лакеи, повара, камердинеры, камеристки и экономки надеялись собрать на балу только избранное общество. Это суровое ограничение снова обрекало Эстер на роль Золушки.

X

Однако сделать бал доступным лишь для обладателей вечерних туалетов и тех, кто имел возможность их раздобыть, оказалось непосильной задачей, и немалое количество клетчатых брюк и красных галстуков отплясывало на балу. Сельские жители путем всевозможных ухищрений старались придать своему костюму бальный вид. Какая-нибудь молодая девушка доставала из сундука венчальное платье своей бабушки, а какой-нибудь молодой человек надевал канареечного цвета жилетку и синий мундир — из обмундирования береговой стражи начала века. Эти полеты фантазии и характерные штрихи индивидуального вкуса резко отличали сельский люд от господских слуг. При одном взгляде на дворецкого сразу возникала мысль о каком-либо изысканном блюде, а вид камердинера приводил на память щетки для волос и тазы с горячей водой. Поварихи, все как одна, были в черных шелковых платьях со шлейфом и пелериной, застегнутой золотой брошью с миниатюрой покойного супруга. В глубине зала помещалась полукруглая стойка, вокруг которой толпились мужчины. Впрочем, при появлении Эстер многие оглянулись. Мисс Мэри подарила ей свое белое муслиновое платье с глубоким квадратным вырезом, пышными рукавами до локтя и широким голубым кушаком, и когда она проходила по залу, не раз можно было услышать: «Какая хорошенькая, славная девушка». Уильям поджидал ее, и они понеслись по залу в задорной польке.

Многие из танцоров уже вышли освежиться в сад, но несколько пар продолжали кружиться; мужчины насильно вытаскивали женщин на середину зала, выделывая ногами странные геометрические фигуры.

У мистера Леопольда дел было по горло — он отгонял от стойки мужчин, заставляя танцевать всех — даже тех, кто не умел.

— Старик просил меня пуще всего последить за тем, чтобы никто из дам не остался без партнера, а вы поглядите-ка на зал — половина девушек еще не вставала со стула. А вот, пожалуйста, и партнер для вас, — сказал дворецкий и потащил молодого лесничего к девушке, только что появившейся в дверях. Девушка вошла медленно, опустив голову, глядя в пол и прижав к груди скрещенные руки. Необычность ее поведения заставила мистера Леопольда недоуменно умолкнуть. Вокруг зашептались, что, должно быть, она впервые надела платье с глубоким вырезом, и Гровер пришла ей на выручку со своим носовым платком.

— Как это вы ухитряетесь не потеть в такую жарищу? — вопрошала одна молодая дама.

— Не потеть! — восклицал ее кавалер. — Да я пропотел насквозь, хоть выжми. — И в доказательство он извлекал носовой платок из кармана своего бархатного пиджака и вытирал лоб.

— Могу ли я иметь удовольствие пригласить вас на следующий танец? — спрашивал даму молодой мистер Престон, старший сын сэра Джорджа.

— Ах, боже мой, мистер Престон, мне так жарко!.. Но с вами, пожалуй, разок пройдусь.

Тонкий, украшенный жемчужной булавкой пластрон, светло-лиловые лайковые перчатки, изысканные черты холеного лица, говорящего о легкой и праздной жизни, сильно выделяли молодого мистера Престона и молодого мистера Норскота — двух друзей Рыжего — из толпы слуг и трудового люда. Рыжий обожал высший свет и отплясывал сейчас польку в наимоднейшей лондонской манере, выставив вперед локоть, словно бушприт корабля; фалды его фрака развевались, когда он стремительно врезался в толпу танцующих, которые лишь подпрыгивали на месте, почти не продвигаясь вперед.

Молодой человек в бархатном пиджаке пожал плечами:

— Все они на один лад — им подавай светского щеголя. Погляди-ка на вашу судомойку — вон она танцует с Рыжим. Будь спокоен, эти двое даром времени не теряют.

Уильям не успел ничего ответить, как Сара, указав на Эстер, которую Рыжий вел под руку обратно к ее стулу, сказала, что эта парочка, видать, хорошо спелась, и, громко расхохотавшись, отошла. Танец закончился, все устремились к дверям, Рыжий взял молодого Норскота под руку и, церемонно поклонившись своей даме, оставил ее в обществе Уильяма.

— Хорошо ты себя ведешь! Послушала бы, что тут о тебе говорят!

— О чем это ты?

— О том, как ты себя ведешь с Рыжим.

— Кто это обо Мне говорит — Сара?

— Не только Сара.

— А ты их слушаешь?

— Вот что я тебе скажу: девушка, которая гоняется за господскими сынками, мне не нужна.

Эстер изменилась в лице, начала что-то возражать, а потом сказала:

— Ну и ладно. Я тоже не хочу иметь дело с парнем, у которого такие гадости на уме… Зря я сюда пришла. Не стану больше танцевать ни с тобой, ни с кем еще.

Но Эстер уже явно пользовалась самым большим успехом на этом балу, она даже танцевала с молодым мистером Престоном, и Гровер, подозвав ее к себе, спросила, почему она больше не танцует. Эстер ответила, что устала, и погрузилась в угрюмое созерцание танцующих пар.

— Ну пойдем же, потанцуем полечку в знак того, что ты больше на меня не дуешься. — Уильям повторял свою просьбу уже в десятый раз. Наконец Эстер сказала:

— Ты испортил мне все удовольствие от танцев.

— Прости меня, Эстер. Я приревновал тебя, вот и все.

— Приревновал! Почему это ты вдруг приревновал? Мало ли что болтают люди. Я-то сама знаю, что не делаю дурного.

Уильям ничего не ответил, и они молча вышли в сад. Ночь была теплая, даже душная; луна, словно большой воздушный шар, висела над кронами деревьев. Кое-кто из гулявших в саду останавливался поглядеть на пятна, отчетливо видные на лике луны. В саду было много беседок, искусственных гротов, тенистых аллей, и струившийся сквозь листву лунный свет придавал всему что-то колдовское. Уильям показал Эстер летний театр и объяснил, для чего он построен. А когда они неожиданно вышли на берег красивого озера, на поверхности которого лежали тени высоких деревьев, Эстер показалось, что все это ей грезится. Там, где озеро сужалось, был перекинут деревянный мостик. Эстер и Уильям остановились полюбоваться на озеро.

— Как тихо здесь и как красиво отражаются звезды в воде!

— Ты бы посмотрела, что творится здесь в субботу, часика этак в три, когда сюда приезжает публика из Брайтона!

Они пошли дальше, и Эстер спросила:

— А вот это что? Там внутри совсем темно.

— Это беседки, Туда подают креветок и чай. Если хочешь, мы придем сюда в следующую субботу.

На мостик взбежала шумная ватага молодых людей; следом за ними — три-четыре девушки. Все остановились и начали спорить, на каком берегу озера можно достать лодку. Одни говорили — на правом, другие — на левом, и все рассыпались в разные стороны. Вскоре с правого берега донеслись торжествующие крики, и на середину озера выплыла лодка. Молодые люди перекликались друг с другом, громко восхищались луной и звездами, затем кто-то затянул песню. Когда запели второй куплет, Уильям обнял Эстер.

— Ах, Эстер, до чего ж я тебя люблю!

Она поглядела на него; ее серые глаза светились любовью.

— Я все думала: неужто это правда?.. За что ты можешь меня любить?

Но он только крепче прижал ее к себе, продолжая твердить:

— Люблю, люблю! Крепко люблю тебя, Эстер.

Она молчала, и они медленно пошли дальше. Листья падуба отбрасывали черную тень на усыпанную гравием дорожку. Таинственный сумрак сада, казалось, был полон неясных намеков… Но вот сквозь листву проглянула украшенная резьбой железная крыша бального зала.

За время их короткого отсутствия в зале уже многое изменилось. Вокруг стойки собралась толпа мужчин — всем хотелось выпить, и все громко толковали о скачках. Кое-кто отправился ужинать, а оставшиеся забавлялись кто как мог. Высокая тощая женщина в белом муслиновом платье с янтарным ожерельем на шее танцевала лансье с Демоном, и все так и покатывались со смеху, глядя, как она кружит бедняжку, держа его в своих могучих объятиях и едва не поднимая на воздух. Уильяму хотелось потанцевать, но Эстер проголодалась, и они пошли в соседний павильон, где наиболее сильным и предприимчивым удавалось раздобыть себе холодного мяса, цыплят и пива. Когда они пробивались сквозь толпу, Эстер заметила в другом конце зала трех молодых джентльменов.

— Ну вот, скажи, как, по-твоему, если кто-нибудь из этих молодых господ пригласит меня танцевать, что я должна сделать? Прямо так в лицо и брякнуть: «Не пойду»?