Наследница Ингамарны - Светлана Зорина

Глава 6. Легенды

Зима Гинте понравилась. Сад стоял прозрачный, серебристо-белый, а когда по вечерам зажигали диуриновые статуи и фонари, их свет казался более ярким, чем летом и осенью, когда от буйства красок рябило в глазах. Темнело сейчас рано, и во второй половине дня Ингатам уже сверкал огнями. В комнатах горели камины и небольшие переносные печки — их обычно делали в форме чаш или цветочных головок, в середине которых зажигали огонь.

Большинство сантарийцев отапливали жилища дровами и таговым углем, но те, что побогаче, предпочитали сандан — дорогое топливо, которое добывали в Хортанге и Лаутаме. Сандан совершенно не чадил и, сгорая, наполнял комнату тонким, свежим ароматом. К тому же он чистил воздух, избавлял от головной боли и был очень полезен для лёгких. Таввин рассказывал, что даже валлоны, которые обогревали свои дома при помощи каких-то странных приспособлений из труб, в последнее время повадились строить камины и жечь сандан.

В Ингатаме, естественно, топили санданом. Ещё задолго до наступления холодов управляющий с несколькими слугами ездили в Лаутаму и закупили топлива на всю зиму. Гинта помнила, как в хозяйственный двор с грохотом вкатились три большие повозки, доверху наполненные светло-серыми комьями.

— Ну вот, — удовлетворённо сказала Таома. — Теперь нам никакие холода не страшны.

Покои Гинты состояли из пяти смежных комнат. В двух больших были стенные камины, а три маленькие при необходимости обогревали переносными печками. Осенью мастер Гессамин сделал специально для покоев аттаны три изящные печурки — все в виде цветов из диурина, так что они могли одновременно и греть, и освещать комнаты. Заодно мастер предложил немного обновить зимнюю купальню Гинты. Гессамин уже давно работал в Радужном замке и всегда с особым удовольствием выполнял заказы маленькой аттаны. Он ещё год назад пообещал девочке, что украсит её купальню так, что она всю зиму не захочет оттуда выходить.

— Мозаику на дне бассейна не стоит менять, — решил мастер. — Это долго да и ни к чему. Узор из хаммелей[9] тут очень даже хорошо смотрится. А вот рельеф на стенах я изменю. И фонтан… Здесь будет статуя с диковинным зверем, которого ты никогда не видела.

Зверь оказался похожим на большую рыбу с человеческими глазами. Он изогнулся в прыжке, а на спине его сидел обнажённый мальчик — юный водяной божок линн. Зверя Гессамин сделал из синего хальциона, а линна из голубовато-белого, подкрасив глаза и волосы голубым. Чудо-зверь со своим наездником словно парил над водой — подставка, соединяющая статую с дном бассейна, была из прозрачного диурина, не сразу и разглядишь. Из пасти зверя била струя воды. Ещё больше Гинту поразили рельефы, которыми Гессамин украсил стены. Он изобразил водяную богиню Лиллу в окружении её детей линнов: тела из белого хальциона, волосы и глаза из голубого, а вокруг — не то цветы, не то звёзды из серебристого зиннурита. Кое-какие фигуры выступали из стены больше других. Они держали в вытянутых руках зиннуритовые чаши, из которых струилась вода, или светильники в виде хаммелей из белого, голубого и прозрачного диурина.

— А что это за зверь такой? — спросила Гинта.

— Килон, — ответил мастер. — Они ещё называют его вельгом, водяным демоном.

— Кто — они?

— Валлоны. Я видел такую статую в одном святилище, в Хаюганне. Оно прямо в горах находится, правда, совсем невысоко. Возле маленькой горной речки Анги. Его снизу, из долины, и не увидишь, с дороги тем более — оно за скалой стоит. Это святилище построили валлоны. Они ходят туда молиться водяным богам. Ну и наши тоже ходят. Никто никого не гонит…

— В Ингамарне поселились валлоны?!

— А что тебя удивляет? Они сейчас везде… Но у нас-то их мало, несколько человек. Они в конце лета тут появились. Держатся особняком. Я даже точно не знаю, где они живут. По-моему, они нас побаиваются. А наши их недолюбливают. Не все, конечно, но многие…

— Тогда зачем они сюда приехали?

— Да похоже, некоторые валлоны боятся своих абеллургов ещё больше, чем наших колдунов. Видишь ли, эти хотят молиться водяным богам, а их главный абеллург велел почитать только бога солнца.

— Понятно. Значит, они тут прячутся. И богов своих прячут… Мне их жалко.

— Кого? Валлонов или богов?

— И тех, и других. Наверное, боги тоже иногда нуждаются в жалости.

— Юная госпожа очень добра, — с улыбкой сказал мастер. — Когда ты станешь минаттаной, ты не будешь гнать чужеземцев из своих владений?

— Если они придут с миром, то не буду. А если они попросят защиты от абеллургов, они её получат. Мне не нравится, когда людям запрещают молиться. У нас даже Танхаронну молятся. Если человеку это нужно и он не боится, как можно ему запрещать?

— Ты не по годам умна и терпима, аттана Гинта. Я тоже думаю, что не стоит ненавидеть валлонов только за то, что они валлоны. Те, что здесь поселились, не сделали ничего плохого. Просто хотят спокойно жить и молиться богам, которых издавна почитал их народ. Мой приятель Сагин помогал им украшать это святилище, но статую с килоном сделал валлонский ваятель. У нас, в Сантаре, нет таких зверей. Они живут в стране озёр… Вернее, жили. Она погибла сто сорок лет назад. Один из валлонов, которые ходят в это святилище, сказал, что водяные боги разгневались на его народ, поскольку он перестал их чтить, вот и наслали на страну бедствие. Я думаю, он прав. Все боги достойны почитания, и никого из них нельзя забывать. А водяные божества… Их тем более опасно сердить. Они могут быть и добрыми, и очень коварными — как и сама вода, их стихия. Она даёт нам жизнь, но она холодна, как смерть. Мы без неё не можем и в то же время боимся её… Ну, я имею в виду простых людей. Ты — будущая нумада, а нумады ничего не боятся.

Гинта молчала. Сколько она себя помнила, она всегда побаивалась воды и даже до сих пор не научилась плавать. Вообще-то в Сантаре это не считалось позором. На парней, которые доплывали до середины Наулинны, смотрели, как на героев.

— Провалиться мне сквозь землю, если я этой зимой не научусь в этом бассейне плавать, — сказала Гинта. — Мне здесь очень нравится. Спасибо тебе, Гессамин. А валлоны… Расскажи мне про тех людей, из святилища в Хаюганне.

— Люди как люди, — пожал плечами ваятель. — Неплохо знают наш язык. С ними даже интересно поговорить. Знаешь, они считают, что солнечный бог — брат-близнец водяного бога. Как же они его называют… Кажется, Лид. Это один так сказал, а другой вообще заявил, что солнечный бог сначала был водяным. Он был линном, а потом убежал на небо… Да-да, именно так он и сказал. Я тоже удивился. Они считают, что мы неправильно изображаем Эйрина. Служитель этого святилища в Хаюганне говорит: «Вы делаете солнечного бога похожим на красивого сантарийского юношу. А между тем, он светлый, и волосы у него серебристо-голубые. Для вас, сантарийцев, вода — непонятная, враждебная стихия, и вам кажется нормальным, что у водяных богов такой странный облик, не похожий на ваш. А Эрина вы любите, он вам близок. Вы хотите приблизить его к себе ещё больше, вот и наделили его сантарийской внешностью».