Моя искренняя лгунья - Клио Найтис

Взгляд Хелен упал на мамин потрет. Стоп! Его тоже необходимо убрать. Вдруг Вудвордсу придет в голову кидаться в портрет помидорами или вовсе разрисовать чернилами. С него станется!

Пододвинув кресло, Хелен решительно сняла картину и несколько минут грустно вглядывалась в улыбающееся мамино лицо. Это действительно была картина, сделанная с фотографии, на которой мама сидела в низком плетеном кресле с букетом орхидей на коленях. Сама матовая фотография хранилась в альбоме, мама на ней была моложе сегодняшней Хелен.

Сейчас Нэнси Мэсси жила в Сиэтле, куда уехала почти сразу после папиных похорон. В памяти Хелен мгновенно всплыли эти страшные события трехлетней давности.

В тот зимний вечер они с матерью торопливо накрывали стол к ужину. Они всегда ужинали в гостиной всей семьей. Мать умудрялась превратить эти ежевечерние застолья в настоящие праздники. Звонок в дверь перебил увлеченно щебечущую миссис Мэсси на полуслове.

— Должно быть, твой отец потерял ключи, — заключила мама, удивленно переглянувшись с Хелен.

— Я открою! — Хелен кинулась к дверям.

На пороге стояли помощник и компаньон мистера Мэсси. Хелен хорошо знала их обоих — к ним любили ходить в гости партнеры отца по бизнесу.

— А, добрый вечер, — приветливо пропела подошедшая следом миссис Мэсси. — Милости просим, добро пожаловать!

Но визитеры так и стояли на пороге с какими-то странно застывшими лицами. Хелен, переводя взгляд на маму, с ужасом увидела, как улыбка словно стекает с маминого оживленного лица. В этот миг обе женщины поняли — эти двое должны сообщить миссис Мэсси, что ее муж больше никогда не придет…

Хелен уже почти не помнила всей суеты, неизбежно связанной с похоронами. Отчетливо она запомнила лишь то, как в одночасье изменилась ее мать. Вскоре после похорон миссис Мэсси приняла твердое решение навсегда уехать из Кливленда в Сиэтл, где жила ее мать.

— Мама совсем сдала, — сказала она Хелен перед отъездом. — Нельзя оставить ее одну, а сиделкам я не доверяю.

Но Хелен поняла, что мать хочет поскорее уехать из города, где все напоминает ей о первой и единственной любви. Словно в подтверждение ее мыслей, миссис Мэсси добавила:

— Я, наверное, не смогу к тебе приезжать. Лучше ты нас с бабушкой навещай.

Мать помолчала, и Хелен внезапно увидела, как она изменилась. Вместо цветущей жизнерадостной блондинки перед ней стояла седеющая женщина с погасшими глазами и скорбными бороздками морщин от носа к подбородку.

Мать перехватила ее взгляд и тихо сказала:

— Ничего теперь не надо. Ничего.

Уже в аэропорту, прощаясь с Хелен, мама вздохнула:

— Найди хорошего парня и выходи поскорее замуж. Такого, как папа, не жди. Не дождешься.

Миссис Мэсси уехала, а в ушах Хелен еще звучал голос матери, такой же потухший, как и ее глаза. Хелен не помнила, чтобы до смерти отца мать так прямо заговаривала с ней о замужестве.

Хелен аккуратно уложила мамин портрет в несколько пакетов и изыскала-таки для него безопасное местечко в спальне. Еще раз критически оглядев комнату, Хелен остановила взгляд на темном прямоугольнике, оставшемся на шелковистых обоях там, где висел портрет. Вудвордс чего доброго догадается, что картины и вазы заблаговременно убраны подальше от его глаз. И кто знает, до чего он додумается…

Хелен разыскала настенный глянцевый календарь, который подарили на Новый год каждому сотруднику их редакции в качестве сувенира. Хелен до сих пор не удосужилась его повесить и теперь с увлечением прилаживала этот шедевр на место картины.

Закончив, она отошла на другой конец комнаты, чтобы полюбоваться своей работой. Вид, по мнению Хелен, получился довольно убогий. Мама права — всяким календарям и плакатикам не место в жилых комнатах. Но своей цели Хелен достигла — предательское пятно теперь надежно спрятано под яркой глянцевой поверхностью. Все-таки лучше, чем ничего.

Вернувшись в кухню, Хелен сложила в большую стеклянную миску куски сырой телятины, залила их острым маринадом. Затем принялась чистить овощи. Она приготовит Кевину его любимое блюдо, они вместе поужинают, потом посмотрят вечернее шоу по телевизору… Обычный уютный семейный вечер.

Хелен даже немного пожалела, что Кевин равнодушен к алкоголю. Как чудесно было бы посидеть за бокалом хорошего вина, чувствуя, как тепло разливается по всему телу и мысли становятся легкими и приятными, и хочется поскорее улечься в постель с любимым мужчиной, благо, что он тут, рядом с тобой. И никаких страхов, мучительных раздумий, тревожного ожидания.

Вдруг она услышала тихий звук открывающейся входной двери.

— Привет, дорогая. — Кевин, как ни в чем не бывало, чмокнул ее в щеку. — Извини, я задержался гораздо дольше, чем планировал.

Он прошел в кухню и с аппетитом принюхался:

— Ммм… Опять что-то вкусненькое… и как раз вовремя. Ты моя волшебница.

Кевин притянул девушку к себе, она слегка отстранилась, отводя от него лопаточку, которой переворачивала мясо.

— Осторожно, капнет на свитер, и тебя может обжечь.

— О такую прелестную женщину так и тянет обжечься! — Кевин подхватил ее на руки и понес прочь из кухни.

Хелен едва успела выключить огонь под сковородой и с легким сожалением вспомнила, что так и не успела надеть одну из своих обновок.

13

Дилан, конечно же, слукавил, заявив журналистке, что не имеет в Кливленде собственного жилья. На эту ложь его подвигли две причины. Во-первых, надо было как-то обосновать необходимость жить на съемной квартире. А во-вторых…

Дилан вздохнул. Во-вторых, у него не было ни малейшего желания объяснять малознакомой девушке, почему он избегает подолгу гостить у собственных родителей.

Великолепное знание немецкого языка объяснялось очень просто — родная бабушка Дилана по материнской линии происходила из семьи немецких эмигрантов. По рассказам бабушки Дилан знал, что его прадед Петер Груббер весьма успешно занимался мелкооптовой торговлей в Германии, а его молоденькая жена была дочерью талантливого пианиста. Семья девушки бедствовала и потому с восторгом приняла предложение преуспевающего лавочника.

Когда у супругов родился первенец Герман, они невесть по какой причине решили переехать за океан. Через пять лет в семье появилась дочь Элизабет. А вскоре отношения супругов настолько испортились, что развод оказался неотвратимым. В результате Петер Груббер вернулся на родину, прихватив с собой Германа. Его жена и маленькая дочь остались в Америке без какой-либо поддержки.

Красивая, а стараниями матери прекрасно воспитанная и неплохо образованная девушка, Элизабет кружила головы мужчинам и довольно рано вышла замуж. Вскоре она родила единственную дочь Хельгу. Единственную, потому что ее муж погиб в авиакатастрофе за месяц до рождения дочери. Больше бабушка замуж так и не вышла, решив сохранить верность мужу, которого, видимо, очень любила.