Путь, что ведёт нас к Богу - Георгий Чистяков

Когда Казанскою была, По озеру не уплыла, Где сталкивался лед с волнами, Но над Невою грозовой И Ты сама, и Мальчик Твой Блокадный хлеб делили с нами.

Когда Сикстинскою была, Казалось, будто два крыла Есть у Тебя, незримых людям, И Ты навстречу нам летишь И Свой полет не прекратишь, Пока мы есть, пока мы будем…

Что такое Ее присутствие и помощь, защита и поддержка, помогают понять и церковные песнопения — не только их слова, но и напевы. Мне вспоминается подмосковная деревня Кривцы, расположенная на дороге, что ведет в Рязань и далее на восток России, начало августа, раннее утро, маленькая белоснежная церковь на высоком пригорке, праздник в честь Одигитрии или Путеводительницы… Это было лет тридцать тому назад. В самом начале семидесятых годов. Старичок–священник, двадцать или тридцать старушек и я, студент Московского университета, — все мы стоим на коленях, а лучи восходящего солнца, еще косые, свежие и чуть теплые, играют на серебряных окладах старых икон. Тонкою струйкой дым поднимается из кадила, и пахнет свежим хлебом — только что испеченными просфорами.

Мы собрались здесь, у Ее иконы, задолго до начала обедни, чтобы просто всем вместе прочитать акафист с его бесконечно повторяющимися (словно звон колоколов над утреннею рекою) «радуйся» и помолиться. И чувствуется, что Она где‑то тут, совсем рядом и вместе с нами. «Радуйся, твердое веры утверждение. Радуйся, светлое благодати познание. Радуйся, Звезды незаходи- мыя Мати. Радуйся, заре таинственного дне»…

А что было до этого? Как начиналось все еще продолжающееся и ныне Ее служение? Мария или, точнее, Мариам жила в галилейском городе Назарете на самом севере Палестины. Это было две тысячи лет тому назад, в те годы, когда в Риме правил подчинивший себе Египет и Ближний Восток император Август — знаменитый племянник Юлия Цезаря, хилый, но властный человечек, мраморные статуи которого украшают античные залы лучших музеев мира. Юная девушка, она готовилась выйти замуж за человека по имени Иосиф, когда Ангел возвестил Ей, что Она «обрела благодать у Бога» и скоро родит Сына, Которого назовет именем Иисус, что на еврейском языке означает «Бог спасает».

Вскоре после этого Мария отправляется «в горняя со тщанием, во град Иудов», как говорится об этом в славянском тексте Евангелия, то есть поспешно идет в нагорную часть страны. Туда, где живет ее родственница Елизавета, которая тоже ждет ребенка. «Благословен плод чрева Твоего… И откуда мне сие, да приидет Мати Господа моего ко мне?» — восклицает Елизавета, увидев Марию, Которая не понимает, что означают эти слова. А Елизавета продолжает: «Когда голос приветствия Твоего дошел до слуха моего, взыграл младенец радостно во чреве моем. И блаженна Уверовавшая, ибо совершится сказанное Ей от Господа». Вот и все, что мы знаем о тех месяцах, когда Мария под сердцем носила Иисуса. Евангелие выхватывает из тьмы веков один момент, всего лишь несколько минут встречи у порога дома, где живет Елизавета, и предлагает нашему вниманию, если так можно выразиться, нарисованную словами икону. Читая этот рассказ, мы видим, как обнимают друг друга Мария и Елизавета, которая чувствует, как бьет от радости ножками еще не родившийся младенец — будущий Иоанн Креститель. Тот самый, кто будет тридцать лет спустя, перед самым началом проповеди Иисуса, призывать всех жителей Иудеи к полному духовному обновлению. Мы видим, с какой любовью целует Елизавета Марию, и осознаем, что в том и заключается чудо Евангелия, что оно дает нам возможность прикоснуться к реальности тех событий, которые в нем описываются.

Далее Новый Завет рассказывает о том, как во время переписи, которая была устроена по приказу Августа, Иосиф с Марией приходят в Вифлеем, где и родился Иисус. В яслях для скота, ибо им не хватило места в гостинице. С того дня прошло две тысячи лет, но и теперь, хотя, казалось бы, цивилизация ушла далеко вперед, в Святой Земле далеко не всем паломникам удается остановиться в отеле — многие ночуют под открытым небом. Проходит несколько дней (быть может, два или три месяца, но точно этого никто не знает), и Иосиф с «Младенцем и Марией, Матерью Его», как многократно говорится в Евангелии, вынужден, спасаясь от царя Ирода, бежать в Египет. Ирод хочет убить Младенца, ибо боится, что Тот станет царем в Иудее, как сказали ему об этом пришедшие откуда‑то с Востока, возможно, из Вавилона, волхвы или маги. Узнав об опасности, Иосиф прямо ночью, не дожидаясь утра, сажает Марию с Младенцем на осла и уходит из родного города.

О том, как жило Святое Семейство в Египте, в Новом Завете не рассказывается, ибо вообще о жизни Иисуса здесь говорится очень мало. Однако христианские отшельники, жившие с IV века н. э. в Египте, рассказывали друг другу, что, попав в Египет, Иосиф с Марией и Младенцем был вынужден провести первую ночь в незнакомой стране прямо под открытым небом, укрывшись между лапами огромного Сфинкса. Того самого, что и ныне привлекает внимание каждого, кто оказывается в Гизе близ пирамид Хеопса, Хефрена и Микерина. Увидев Младенца Иисуса, каменный Сфинкс, как гласит сложившаяся среди монахов–пустынников, живших в египетской пустыне, легенда, улыбнулся. Но поскольку Сфинкс был из камня, то улыбка застыла на его каменных устах навсегда. И хотя нам понятно, что каменный Сфинкс улыбался и раньше, с того самого момента, когда он был сооружен египтянами в третьем тысячелетии до н. э., но эта легенда удивительно правдива. Правдива, поскольку передает нам ту радостную и особенную атмосферу, в которой жили древние монахи, везде и во всем ощущавшие следы присутствия в реальной жизни Иисуса и Его Матери Марии. Не случайно прекрасное стихотворение об этом написал некогда поэт, скрывавшийся под псевдонимом «К. Р.», дядюшка царя Николая II, которого в жизни звали Константин Константинович.

Выражение «Младенец с Матерью Его» повторяется в начале Евангелия от Матфея пять раз. Как своего рода призыв к его читателю вглядеться в Ее словесное изображение. Именно отсюда, от этих страниц Евангелия, надо начинать историю иконы пречистой Девы Марии с Младенцем на руках. Владимирской, Казанской, Ченстоховской. Женщина на Востоке всегда живет незаметно. Поэтому Мария в Евангелии не произносит почти ни слова. Ее присутствие в Новом Завете, если можно так сказать, не изображается, но отражается в тех притчах, что Иисус рассказывал ученикам. Такова, например, притча о закваске, где Он говорит о том, как женщина берет закваску и кладет ее в три меры муки, так что вскисло все тесто. С этой закваской Он сравнивает Царство Небесное, которое, подобно закваске, изменяет саму жизнь. Откуда мог знать Иисус, как кладет хлопочущая на кухне женщина в тесто закваску, когда начинает печь хлеб? Это предельно ясно. Годами почти ежедневно Он видел, как делала это Она, Его Мать, Пречистая Дева… А в чьих руках видел Он ежедневно иголку, чинившую Его одежду? Вот откуда приходит в Евангелие фраза о том игольном ухе, через которое не пройдет верблюд… И так далее.

На браке в городке, что называется Кана Галилейская, куда Мария была приглашена вместе с Иисусом и Его учениками, Она, указывая на Своего Сына, говорит не только прислужникам, разносившим угощения во время брачного пира, но, наверное, и каждому из нас: «Все, что Он скажет вам, то сделайте»…

Толкователи всегда подчеркивают, что это последние слова Марии в Новом Завете. Больше Она, великая молчальница и молитвенница, на страницах Евангелия не произнесет ни слова. Это — Ее главное обращение ко всем нам… К чему призывает Она тех, кого у Креста Своего Сына, в самый страшный и трудный миг Своей жизни, Она приняла как детей? Она зовет нас делать то, что скажет Он, то, чего ждет от нас Иисус и к чему нас зовет в Своем Евангелии…

ЭСХАТОЛОГИЯ ВЛАДИМИРА СОЛОВЬЕВА И ПЕРВОСВЯЩЕННИЧЕСКАЯ МОЛИТВА ИИСУСА[12]

Слово «апокалипсис» в секулярном языке сегодняшнего дня употребляется как правило в выражениях типа «пугать апокалипсисом», «уберечь землю от апокалипсиса» и т. д. Апокалипсис — всемирная катастрофа, в результате которой погибает цивилизация, человечество, сама планета сгорает или взрывается, и затем кончается все. Такое значение этого слова появилось не сегодня; было бы разумно назвать его романтическим, ибо еще Ф. И. Тютчев, как известно, писал:

Когда пробьет последний час природы, Состав частей разрушится земных, Все зримое опять покроют воды И Божий лик отобразится в них.

Для Вл. Соловьева, в отличие от большинства его современников, апокалипсис не является катастрофой (в сегодняшнем понимании этого слова!). События, о которых Господь говорит в Евангелии (см., например, Мф 24:1–44; Мк 13:1–37; Лк 21:5–38), — это, безусловно, конец (у Мф. стихи 13, 14); но в каком смысле этого слова? ТёАод в греческом языке соответствует не французскому terminus или fin, а слову accomplissement. TeAog — конец не в смысле «крах», — это завершение. «Я прославил Тебя на земле, совершил дело, которое Ты поручил Мне исполнить», — говорит Иисус в Своей Первосвященнической молитве (Ин 17:4). «Совершил» — греч. теЛе laxrac;. ТМо<; Иисуса — это не крах Его дела, а торжество, вхождение в славу: «Ныне прославился Сын Человеческий, и Бог прославился в Нем» (Ин 13:31 и далее). ТеЛо<; человечества — это тоже вхождение в славу. Как говорит апостол Павел (1 Кор 15:20–28): «Христос воскрес из мертвых, первенец из умерших. Ибо, как смерть через человека, так через человека и воскресение мертвых. Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут, каждый в своем порядке: первенец Христос, потом Христовы, в пришествие Его. А затем конец, когда Он предаст Царство Богу и Отцу, когда упразднит всякое начальство и всякую власть и силу. Ибо Ему надлежит царствовать, доколе низложит всех врагов под ноги Свои. Последний же враг истребится — смерть. Потому что все покорил под ноги Его. Когда же сказано, что Ему все покорено, то ясно, что кроме Того, Который покорил Ему все. Когда же все покорит Ему, тогда и Сам Сын покорится Покорившему все Ему, да будет Бог все во всем».