Последний бой - Тулепберген Каипбергенович Каипбергенов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ничто не разъедает надежды так, как долгое ожидание. Оно подтачивает душу сомнениями и тревогами, сковывает кошмарами предчувствий.
Чем ниже клонилось солнце к закату, тем большее беспокойство овладевало женщинами. Теперь они уже не ждали гостей. Теперь они уже молили бога о том, чтобы гостей не было. Представить только: приходят люди, поздравляют невесту, а жених не явился, нет жениха... Какой позор, какое бесчестье! А где уверенность, что не случится это с Турумбетом! Нет у Санем такой уверенности. Ни богатством, ни славой не могут они завлечь жениха. Встретит где-нибудь подходящую девушку, и нет Турумбета, ищи ветра в поле!
Уже не зная, чем заняться, Санем сказала дочери:
— Ты вымой голову, милая. Придут люди — некогда будет.
Джумагуль послушно расплела длинные косы, взяла кумган с горячей водой. Намочила волосы и спросила неуверенно:
— Мама, а что если мы и тебя заберем с собой?
Санем вздохнула:
— Эх, милая, не зная норова лошади, не подходи к ней сзади. Ты думай о своем счастье. А я не пропаду.
Обычно когда Джумагуль мыла голову, Санем ходила вокруг. То польет, то подаст гребень, то намажет волосы сывороткой. Сегодня все было иначе: взяв истертую кожаную подушку, Санем легла, прикрыв лицо широким рукавом. Слезы душили ее, и, чтобы понапрасну не расстраивать дочь, она отвернулась к стене. За что, думала она, за что, всемогущий аллах, ты оставил мое дитя сиротой при живом отце? Какая же это милостивость и милосердность! Но тут же, спохватившись, что ропщет на бога, взяла себя за ворот, поплевала на грудь и мысленно возблагодарила его: «Спасибо тебе, господи, за великую милость! А что стало бы с дочерью, призови ты меня в свою обитель? Бессердечный отец не вспомнил бы даже о своем отпрыске. Твоей милостью я вскормила и вырастила своего птенца. Вот-вот он улетит отсюда. Сделай же, господи, так, чтобы в новом гнезде она была счастлива!»
Беседа с богом продолжалась довольно долго. Санем не знала, услышал ли всемогущий ее слова, но на душе стало легче. Она насухо вытерла глаза, поднялась, еще раз придирчиво осмотрела юрту. И в это время услышала топот копыт.
Жених и сопровождавший его дружок, как и положено по обычаю, остановились у соседней юрты. Вскоре пожилая женщина, с которой особенно подружилась Санем, занесла невесте подарок Турумбета — новое шуршащее платье, яркую накидку, блестящие черные ичиги. Такого роскошного наряда у Джумагуль еще никогда не было. Она быстро примерила платье, бросила на голову яркую накидку, переобулась. И тут соседки, находившиеся в юрте, все как-то разом впервые заметили, что Джумагуль красива. Что у нее большие иссиня-черные глаза и длинные пушистые ресницы. Что тонкие брови, сошедшиеся на переносице, как крылья неведомой птицы. Что алые щеки ее пылают, как два спелых яблока, а косы, как змейки, извиваются на спине при каждом шаге и повороте легкого, гибкого тела. Это было странно и очень неожиданно.
Но Санем уже некогда было любоваться красотою дочери. С появлением жениха она засуетилась, забегала, вспомнила сразу о тысяче упущений, о строгих обычаях, которые нужно соблюсти в точности. Прежде всего, вся лучась от счастья, Санем обежала ближайших соседей, таких же бедняков, как она сама, и, прижимая руки к животу, пригласила их в гости. Затем ненадолго куда-то скрылась и появилась вся в испарине, волоча на аркане упирающегося черного козленка.
Вокруг этого козленка — подарка байской жены — уже два дня горели страсти. Во-первых, Санем и Джумагуль никак не могли решить, следует ли им от греховницы и обидчицы принимать столь щедрый дар. Они догадывались, что подношение это сделано не зря — мелкой рогатой скотиной хозяйка желала заткнуть им рты, которые могли поведать Кутымбаю нечто для него не особенно приятное. В конце концов, мечтательно разглядывая козленка, Санем решила так: пусть байская жена думает себе все, что угодно, а мы будем считать, что это за наши честные труды, — немало сил и здоровья положили на байское хозяйство!.. Во-вторых, когда они уже решили оставить скотину себе, Джумагуль заявила, что даст скорее зарезать себя, чем козленка на свадебный той, потому что в этом козленке все богатство матери. Одинокий человек может заболеть, может попасть в беду. Нужно что-то иметь на черный день. Санем возражала:
— Жених приведет тебя в дом, спросит: а как ты меня встретила? Даже обедом хорошим не угостила. Ну, как ты меня, так и я тебя потчевать буду.
— Он не такой, мама. Он знает, что мы бедные, — не соглашалась Джумагуль.
Но мать продолжала упорствовать:
— Свадьба один раз в жизни бывает.
Так и не пришли к общему согласию, и до сего момента судьба козленка оставалась неясной. Теперь же, когда Санем притащила его к юрте и объявила перед соседями громогласно: «Режьте его, мои родные, в котле он будет выглядеть приятней!» — теперь уже спорить и возражать было поздно — соседи могли обидеться.
Все шло по заведенному обычаю. Перед отъездом из родительского дома, как и положено невесте, Джумагуль пошла прощаться с самыми старыми и почитаемыми людьми аула. Она уже побывала в нескольких юртах и сейчас направлялась к Анар-аналык. Среди бедняков аула эта старуха пользовалась славой мудреца и авторитетом старейшины. К ней приходили за советом и наставлением женщины и мужчины, молодые и старые. Уважение к Анар-аналык было настолько велико, что зачастую ее привлекали даже к решению родовых разногласий.
Говорят, в молодости Анар была предводительницей всех девушек округи. Остроумие и богатая память позволяли ей вступать в открытое состязание с мужчинами-острословами, и зачастую она выходила из этих соревнований
