Михаил Федорович - Вячеслав Козляков

1 сентября 1614 года состоялся земский собор, решавший, что делать с казаками. По словам официального «Нового летописца», «царь же… не хотя их злодейския крови пролито, посла в Ярославль боярина своего князь Бориса Михайловича Лыкова, а с ним властей, и повеле их своим милосердием уговаривати, чтоб обратилися на истинный путь»[75]. В состав посольства, представлявшего собой своего рода земский собор в миниатюре, вошли церковные архиереи — архиепископ Суздальский и Тарусский Герасим, архимандрит кремлевского Чудова монастыря Авраамий. Боярскую думу представлял глава посольства боярин князь Борис Михайлович Лыков; с ним находились четыре московских дворянина, один гость, четыре выборных человека из лучших посадских людей, три атамана, по одному есаулу и казаку. Посольство охраняли 100 человек дворян и детей боярских, 100 стрельцов и 65 казаков с четырьмя атаманами. Наказ земского собора, выданный архиепископу Герасиму и боярину князю Б. М. Лыкову, напоминал непростую предысторию уговоров казаков: «И государь, царь и великий князь Михайло Федорович всеа Русии посылал в городы и в уезды к атаманом и казаком с грамотами безпрестани и говорити дворян многих и атаманов и казаков, чтоб они от воровства престали и шли на государеву службу и государю служили»[76]. Чашу царского терпения переполнили невиданные мучительства, которым казаки стали подвергать жителей захваченных ими территорий. Холодящие кровь невыдуманные подробности таких зверств приводит «Новый летописец»: «И многия беды деяху, различными муками мучили, яко ж в древних летех таких мук не бяше: людей же ломаху на древо и в рот зелье сыпаху и зажигаху и на огне жгоша без милости, женскому полу сосцы прорезываху и веревки вдергиваху и вешаху и в тайные уды зелье сыпаху и зажигаху; и многими различными иными муками мучиша и многие грады разориша и многие места запустошиша»[77]. Боярин князь Борис Михайлович Лыков должен был, согласно соборному постановлению, призвать казаков, «пустошивших» государеву землю, одуматься и вспомнить их крестное целование Михаилу Федоровичу: «от воров, которые хотят воровата, отобратися, и имян своих списки прислати к государю, и идти на государеву службу, где государь велит». Повинившимся обещали уплату денежного жалованья; упорствующие же в воровстве и убийстве объявлялись врагами веры и государевыми изменниками, «пуще и грубнее литвы и немец». Запрещалось даже называть их казаками, чтобы не было бесчестья «прямым атаманом, которые государю служат». И наконец самая серьезная уступка казакам состояла в обещании (хотя и с оговорками) воли тем, кто вернется на службу под Тихвин: «И жалованье им и должным и крепостным людем по приговору слобода будет»[78].

Намерения московского правительства восстановить «тишину» и «покой» в державе были вполне серьезными. В Москве понимали, что всех казаков уговорить вернуться на службу не удастся, и поэтому боярину князю Борису Михайловичу Лыкову было предложено собирать войско из уездных дворян городов Замосковного края и дополнить его «охочими» и «даточными» людьми, готовыми воевать с казаками. Но война с казаками не могла быть успешной, так как у них не существовало ни единого центра, ни главного атамана, а кроме того, казаки легко переходили от состояния лояльности к неповиновению, и наоборот. Правительство больше воевало с фантомом казачьей угрозы, старательно предупреждая поход казаков на Низ (низовья Волги) и в Дикое поле. Сами же казаки в это время позволяли себя уговаривать, легко пускались на грабежи и активно сопротивлялись в главном, ключевом для них вопросе — о так называемом «разборе», позволившем бы отделить старых казаков от молодых, а тех, кто служил в ополчениях, от тех, кто ушел в казаки с началом царствования Михаила Федоровича. Постепенно московское правительство должно было понять, что «умиротворить» казаков не удастся.

Сами казаки явно демонстрировали свое неповиновение. В конце ноября 1614 года они организовали поход в Костромской уезд. По сведениям очевидцев, приведенным в отписке костромского воеводы Андрея Семеновича Колычева, казачьи станицы пришли в села Зогзино и Молвитино «и крестьян побили и перемучили, а около того учали ставитца в поместьях дворян и детей боярских по селам и по деревням, и в селах и в деревнях крестьян мучат и животы их емлют и жон их и детей позорят»[79]. Не исключалась возможность похода казаков на Кострому, население которой еще недавно было свидетелем избрания Михаила Федоровича на царство. Но казаки двинулись не на укрепленный острог, а в более легкие для приискания добычи дворцовые земли вокруг Юрьевца Поволжского и в Кинешемском уезде. Это давало возможность выхода к Волге, по которой даже зимой можно было передвигаться на дальние расстояния и при желании идти в Астрахань к Заруцкому.

В конце 1614-го — начале 1615 года Михаил Федорович должен был окончательно разочароваться в данных ему при избрании обещаниях Боярской думы унять смуту в Московском государстве и отправить воевод для преследования мятежных казаков. В Суздаль и Костромской уезд во главе войска, состоявшего из служилых иноземцев, был послан воевода Иван Васильевич Измайлов. Но основная часть казаков в это время находилась севернее — вокруг Белозерска и Вологды, в Чарондской округе и в Пошехонском уезде. Для жившего там населения наступило, пожалуй, самое трудное и опасное время. На Севере имелось не так много поместий дворян и детей боярских, число уездных дворян в Вологде и Пошехонье насчитывало всего около сотни человек, не так развито было и землевладение служилых людей московских чинов. Поэтому казаки искали крепкие в хозяйственном отношении монастырские вотчины, хотя казачьи станицы не останавливались и перед разорением самих монастырей, как это произошло, например, с Ферапонтовым монастырем. Монастырь не имел каменной ограды, а потому стал легкой добычей казаков (в современных путеводителях их обычно путают с польско-литовскими интервентами). Впрочем, ничем особенным поживиться казакам не пришлось, так как монастырская казна оказалась надежно спрятана. Достоверно известно, что казачье войско намеревалось «приступать» с артиллерией и к стенам Кирилло-Белозерского монастыря, который представлял собой настоящую крепость.

Тем временем правительственные войска достаточно последовательно развивали свой успех. Воевода Иван Васильевич Измайлов очистил от казаков Костромской уезд. Войско боярина князя Бориса Михайловича Лыкова разбило 4 января 1615 года под Балахной отряд запорожских и русских казаков под началом Захарьяша Заруцкого (брата Ивана Заруцкого, продвигавшегося к нему на выручку). Это поражение вынудило часть казаков вернуться в правительственное войско, находившееся под Тихвином. Остальные же после неудачной попытки соединиться с Иваном Заруцким в Астрахани вынуждены были снова отступить на Север. Но и там их начал теснить князь Б. М. Лыков, продвигавшийся от Ярославля к Вологде. Он творил расправу с мятежными казаками, одних «милостиво наказываше, а иных и вешаше»[80]. В целом князю Б. М. Лыкову удалось решить задачу, поставленную ему земским собором, и вернуть казаков на государственную службу. Несмотря на то что мятежные казачьи станицы раскинулись на огромной территории от Лапландии до Волги, основные силы казаков в конце января 1615 года согласились снова идти под Тихвин воевать против шведов.