Тревога и неврозы - Чарльз Рикрофт

В некотором отношении, однако, истерическая защита или защита посредством покорности, гораздо четче проявляется у мужчин, чем у женщин, хотя у вторых картина осложняется традиционными представлениями о женщинах как о «естественно» пассивных и подчиненных и теми предположениями, в соответствии с которыми некоторые женщины в присутствии мужчин, не видя причин для уступки, все-таки им подчиняются. Это побудило некоторых психологов, в том числе Фрейда, трактовать женскую адаптивность и реактивность в терминах пассивности и мазохизма. Однако, если и отвергнуть идею о том, что женщина – существо по сути своей подчиненное и истеричное, следует признать, что существует класс женщин, считающих себя в принципе побежденными и последовательно занимающих подчиненную позицию и по отношению к мужчинами, и по отношению к другим женщинам, и чьи характеристики аналогичны описанным выше для пассивных мужчин. Такие женщины позволяют мужчинам обращаться с собой как с половой тряпкой, или в лучшем случае – как с куклой, и неспособны отстаивать права на самостоятельность (я знаю молодую женщину, которая согласилась на стерилизацию только потому, что ее муж не любит детей) и отказываются от любой конкуренции с другими женщинами. Они позволяют властвовать над собой, считающим их собственностью, родителям или эгоистичным мужьям и готовы все переносить и все прощать. Как и в случае с инертными мужчинами, невротическая подчиненность у женщин определяется не столько текущей тревогой, вызываемой необходимостью соответствовать ожиданиям мужчин или при конкуренции с женщинами, сколько результатом предшествующих актов подчинения в детстве, которые унижали чувство собственного достоинства и вынуждали игнорировать все возможности независимого поведения. В итоге, любая ситуация взрослой жизни, требующая такого поведения, воспринимается не с естественным волнением, но как сигнал опасности, связанной с подавленной враждебностью. Если, как это иногда случается в процессе психотерапии, прежде покорная женщина внезапно начнет отстаивать свои права, это становится катастрофой для тех, кто привык к ее послушанию.

Усвоение истерической защиты не устраняет агрессию и не уничтожает уверенность в себе, но загоняет их вовнутрь, и у людей, интенсивно использующих такую защиту, вытесненное проявляется в сильно искаженных формах. Если процесс прерывистый, то наблюдаются кратковременные и бесплодные «истерические» приступы гнева, или возникает новая форма самой роли подчиненного, посредством которой осуществляется контроль над окружающими, которым внушается чувство вины, или же признание себя проигравшим, что служит оправданием применения скрытых методов манипулирования окружающими. В последнем случае в тех ситуациях, где уважающий себя человек ведет себя прямо и открыто, используемая невротиком ложь оставляет впечатление неприглядности и непорядочности, вызываемой истерическим поведением, – впечатление, выраженное французским неврологом Лерми (L’hermitte) в формулировке: «истерия – мать обмана и мошенничества». Хорошо известна такая форма истерической лжи, как истерическая конверсия симптомов при симуляции физического заболевания.

Исходя из осознаваемых представлений о том, что он сам слаб и жалок, никому не интересен, истерик может пытаться привлечь внимание к себе, преувеличивая свою слабость и используя идею болезни как орудие для управления другими или призыва к милосердию. В таких ситуациях, где уверенный в себе человек от чего-либо открыто отказывается или дает свое согласие, истерик становится больным и, благодаря этому, неспособным что-то решать. Если человека обвиняют в симуляции или притворстве, то прежде всего для понимания каждого случая необходимо принять во внимание те обстоятельства, которые заставили его прибегнуть к такому унизительному способу выхода из затруднительного положения. Обвинение, чаще всего, бывает несправедливо еще и потому, что мы не знаем всех мотивов, которыми руководствуется истерик в своем поведении.

Мы упоминали, что применения техники подчиненного положения может использоваться истериком для контроля над теми, кого он считает сильнее себя, и которым он не в силах открыто навязывать свою волю или общаться на равных. Такой способ реакции подчинения мы обозначаем как следствие неудач в детской борьбе за любовь, внимание и власть. Переживание таких неудач ведет к двум психологическим проблемам: практической и эмоциональной. Первая связана с тем, как человеку выживать в мире, где каждый видится более сильным и имеющим больше прав, чем он сам. Вторая проблема – как удерживать в подавленном состоянии враждебность и чувство обиды, порождаемые необходимостью играть роль подчиненного. Истерические симптомы помогают и в практическом, и в эмоциональном плане, что позволяет беспомощность превращать в инструмент давления, а с другой стороны, выводят из строя все механизмы, с помощью которых агрессивный человек открыто может дать выход своей враждебности. Так, во время лечения одна пациентка психоаналитика чувствовала унижение при окончании каждого сеанса, поскольку эти моменты демонстрировали отсутствие власти над психотерапевтом. По завершении одного такого сеанса у нее парализовало обе ноги. Это не просто позволило ей дольше, чем было предусмотрено, оставаться на кушетке, но и создать впечатление больной настолько, что ее нельзя было оставить без помощи, благодаря этому она также избавилась от возможности пнуть ногой или ударить своего психоаналитика. В конце другого сеанса та же пациентка потеряла голос (истерическая афония). В данном случае опять психоаналитика заставляли почувствовать себя бессердечным, позволяющим уходить человеку с серьезными нарушениями; в то же время потеря голоса освободила ее от возможности выразить свое возмущение. Это было также формой бойкота: если он не хочет говорить с ней, то она не хочет – не может – говорить вообще.

Сексуальные расстройства, от которых страдают истеричные женщины, также выполняют двойную функцию, хотя аналитик не может наблюдать это непосредственно. Убеждение в своей фригидности и в том, что мужчины сильнее и важнее женщин, позволяет им воздерживаться от того, чего, как они уверены, в их жизни никогда не было и не будет, и получать власть над мужчинами посредством этого самого воздержания. Одновременно такая позиция предотвращает опасность спонтанного выражения чувств, при котором бы возникло искушение дать волю и враждебности, и любви. Символически это отражает также полное поражение в эдиповой конкуренции с матерью и, как следствие, невозможность обладания собственным мужем. Инфантильное ощущение проигрыша возрастает по достижении девушкой зрелости, что совпадает со средними годами ее матери; посредством акта сексуального отречения, несмотря на реальные возможности конкуренции, девушки избегают проявления материнской зависти и ревности. В современном обществе, настраивающем женщину на карьерный успех, такое принятие поражения от матери часто маскируется представлением о преимуществах маскулинной роли. В английском языке нет слова, находящегося в таком же отношении к понятию «мужественность», как «женоподобие» и «женственность»; при этом многие успешные деловые женщины выдают неестественность своей маскулинности, демонстрируя своеобразные, не свойственные настоящим мужчинам резкость и решительность.

В этом смысле истерическая защита, в чем убеждает не столько литература, сколько практика, заключается в привлечении внимания, что объясняется спецификой детских переживаний, создающих предрасположенность к истерии. Согласно положению Фрейда, истерические женщины страдают завистью к пенису, а более поздняя литература содержит указание на важность доминирования со стороны и страха к доэдиповой «фаллической» матери. Обе формулировки предполагают, что будущая истеричка чувствовала себя под властью более сильных личностей, и могут быть сведены к одной, если использовать понятие чувства поражения и принятие подчиненной роли, что переживается жертвой на сознательном уровне как беспомощность и неадекватность, а на неосознаваемом уровне – как зависть и возмущение. В моей практике все истерики – и мужчины, и женщины, – в детстве имели опыт глубоких переживаний собственной незначимости, а их родители были преимущественно озабочены своими собственными проблемами. Их передавали няням очень рано, если не с самого рождения, поскорее отправляли в закрытые школы или монастыри, и часто не забирали даже на каникулы, развозили по бабушкам или одиноким тетушкам, которым было скучно без ребенка в доме, и забирали обратно, когда их присутствие надоедало. У девочек не было и тени сомнения в том, что их братья гораздо более значимы, и что в реальный мир, принадлежащий мужчинам, им входа нет. В отличие от сверхопекаемых фобических личностей и шизоидов, воспитывавшихся в условиях ригидных родительских установок, игнорирующих чувства детей, истериками в детстве помыкали и пренебрегали, хотя их часто баловали, подкупая дорогими подарками, но в эмоциональном отношении отрицая и отвергая как личность.