Сердце ковбоя - Ада Суинберн

Ты мой, говорили жаркие поцелуи Рейчел.

Ты моя, вторили им горячие руки Джастина, сжимавшие ее бедра.

Рейчел чувствовала отчаяние и удивление одновременно. Она опять теряла контроль над собой. Как она может так сильно желать мужчину, если не любит его? Или… неужели она полюбила Джастина Холдейна?

Стон застрял у нее в горле, но она не могла оторваться от его губ. Эти влажные и требовательные поцелуи будили в ней страсть. Она прижалась к его волнующему телу, обещая ему все, о чем он просил, и даже больше.

Задыхаясь, они пристально смотрели друг другу в глаза. В его взгляде горело желание, и было ясно, что он хочет гораздо большего, чем поцелуй.

Но и она желала того же. Разве имело значение, что она была одета и готова к полету? Разве имело значение, что от ее макияжа уже ничего не осталось, а прическа безнадежно испорчена? Когда он подхватил ее на руки словно пушинку и торопливо, большими шагами направился к своей спальне, уже ничто не имело значения.

Оба они как в лихорадке срывали с себя одежду, путаясь в пуговицах. Джастин разделся первым. Он был так великолепен, что руки ее замерли.

— Позволь мне, — сказал он и спустил ее атласные кремовые трусики.

Едва они оказались в постели, его губы стали блуждать по ее телу. Она закрыла глаза и поплыла на волнах наслаждения, а когда он развел ее колени в стороны и нежно поцеловал, она чуть не потеряла сознание от мучительного восторга. Он был ласков, но требователен. Он вел ее, направлял, и она с готовностью подчинялась.

Он был очень мужественным, и вся ее женская сущность откликалась на его зов. Его руки были руками искусного музыканта, извлекающими мелодию страсти из ее податливого тела. Его рот был изощренным просителем, искушающим завоевателем и вбирал раскаленную лаву ее взорвавшихся недр…

В тишине дома раздался ее крик, ноги сомкнулись вокруг него, а руки погрузились в волосы. Пульсирующие волны наслаждения, сотрясавшие ее, были настолько мощными, что, казалось, уносили ее в иные миры.

Наконец Джастин выскользнул из ее объятий, лег рядом и удовлетворенно обнял ее. Его губы целовали волосы и лоб, а рука ласкала грудь. Рейчел медленно возвращалась с небес на землю, вновь потрясенная до глубины души. Как ему это удается? Что он делает с ней?

Она чувствовала прикосновение его мужской плоти, пульсирующей, горячей, не дававшей ей расслабиться. Рейчел задрожала и повернулась в его руках, чтобы видеть его лицо. Ее пальцы смело спустились по его груди, животу вниз и заключили в кольцо его напрягшийся член.

— Рейчел! — хрипло выдохнул он и притянул ее к себе.

Одним молниеносным движением он опрокинул ее на спину и навалился сверху. В его глазах полыхало пламя. Когда он снова настойчиво раздвинул ей ноги, удивительное ощущение, что она принадлежит ему, и только ему, во веки веков, охватило ее. Она приподняла бедра, ловя его помутневший от желания взгляд, и он проник в нее.

Она была как в забытьи, но, когда он горячо зашептал ей на ухо: «Ты так много значишь для меня… так много», Рейчел, внезапно очнувшись, поняла, что это не слова любви, а хриплый крик страдания.

Ей сделалось не по себе, захотелось сдержать напор его страсти, но уже ничто не могло остановить его. Она уперлась руками в его плечи, но все было напрасно, он стал как одержимый.

Рейчел закрыла глаза. Мысли путались, а тело отвечало Джастину, слушаясь только его. Ноги сомкнулись вокруг его бедер, полностью подчиняясь его желанию. И это еще больше подстегивало его страсть.

Никто в жизни не вызывал у нее подобных эмоций, переполнявших ее и способных излиться только в слезах…

Когда тело его обмякло, отяжелело на ней, когда оба они замерли, опустошенные и обессиленные, Рейчел тихо заплакала. Слезы текли из глаз на волосы и на подушку.

Джастин поднял голову, увидел, что она плачет, и стер большим пальцем слезинки с ее лица.

— Почему ты плачешь?

Рейчел отвернулась.

— Посмотри на меня, — прошептал он, нежно взяв ее за подбородок и стараясь поймать взгляд.

— А ты как думаешь?! — резко отозвалась она, потом добавила уже мягче: — Прости. Дай мне, пожалуйста, встать. Скоро прилетит вертолет, мне нужно привести себя в порядок.

Он заколебался, глядя на нее и проклиная себя за неосторожность, но все равно спросил:

— А если бы я захотел, чтобы ты осталась? Ты осталась бы?

— Остаться? — Она задохнулась от неожиданности. Он так хотел, чтобы она уехала, а теперь просит остаться? — Ты сам знаешь, чего ты хочешь? Вертолет будет здесь с минуты на минуту. Мне нужно одеться.

Порыв страсти миновал, и на лице Джастина читались лишь гнев и обида на жизнь. Она должна уехать. Конечно, должна. Как он мог даже намекать на то, чтобы она осталась?

Глаза его горели. Он не винил Рейчел, он обвинял прошлое — своего отца Ричарда Браннера… и даже мать, Джулию Холдейн. Неужели всю жизнь он должен расплачиваться за их ошибку? Он уже заплатил, когда рос без отца, нося фамилию матери, ему до конца дней придется отдавать совладельцу половину доходов от ранчо, и это будет всегда напоминанием ему о ненавистном отце.

А теперь эта любовь к вдове отца… Какая горькая, отвратительная ирония судьбы! Он знал, что Рейчел испытывает к нему чувства, на которые он не имеет права ответить. Нужно сказать ей правду.

— Рейчел…

— Не надо, Джастин. — Руки у нее были заняты вещами, и она выставила их перед собой как щит.

Он с трудом набрал в грудь воздуха.

— Ладно. Просто я хотел кое-что сказать…

Рейчел стояла возле высокого комода.

— Я не хочу ничего слышать, — отозвалась она слабым голосом. — Достаточно того, что уже случилось. — Она отвела взгляд, и он наткнулся на старую фотографию в рамке, стоящую на комоде. Ей показалось, что она знает человека, который улыбался ей со снимка. Рейчел нахмурилась, протянула руку и взяла черно-белый снимок. Молодая, очень хорошенькая, улыбающаяся женщина, немного похожая на Джастина, смотрела на нее. — Это… кто-то из твоих близких?

Джастин прочистил горло.

— Моя мать.

— А мужчина? — Не успев задать вопрос, она уже знала ответ. Мужчина на снимке — Ричард. Молодой, красивый Ричард с темными волосами и живыми умными глазами. Она медленно опустила фотографию и повернулась к Джастину. — Ведь это Ричард, да?

Лицо Джастина казалось трагической маской. Он кивнул.

— А почему он с твоей матерью? — Рейчел уже обо всем догадалась, но ей нужно было услышать это от него, несмотря на то что мурашки побежали у нее по коже, а к горлу подступила тошнота.

Джастин молчал. Она почувствовала, как что-то у нее в душе умерло.