Оставь мир позади - Румаан Алам
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рут растерялась. Их обычный распорядок заключался в том, чтобы сначала отпереть шкафы, наполненные особенными и необходимыми вещами: купальниками и шлепанцами, солнцезащитным кремом Shiseido, шерстяным одеялом для пикников от Hermes, а в кладовой – банка соли Maldon, бутылка оливкового масла из Eataly, ужасно острые ножи Wusthof, четыре банки вишен Luxardo, текила Clase Azul, виски Oban, джин Hendrick’s, вино, которое гости привозили в качестве подарков хозяйке, сухой вермут, биттеры. Они воссоединились бы с этими вещами: прижали бы их к коже, разбросали по комнатам и почувствовали бы себя дома. Сбросили бы одежду – какой смысл иметь дом в деревне, если не можешь ходить по нему голышом? – делали бы коктейли «Манхэттен» и ныряли бы в бассейн, или джакузи, или просто в кровать. Они все еще спали друг с другом при помощи тех самых эффективных синих таблеток.
– Мне страшно.
– Мы здесь. – Он сделал паузу, потому что это было важно помнить. – Здесь безопасно.
Он подумал о своих консервированных помидорах. Их там было достаточно, чтобы продержаться несколько месяцев.
В ящике ванной были нераспакованные зубные щетки. Были свежие полотенца, аккуратно свернутые и сложенные в небольшую пирамиду. Рут приняла душ. Ей было очень важно чувствовать себя чистой.
В комоде спальни была старая футболка с благотворительного забега, который она не могла вспомнить, и пара шорт, которые она не могла опознать. Она надела их и сразу почувствовала себя смешной. Она не хотела, чтобы люди наверху увидели ее в этой дешевой одежде.
Д. Х. попробовал включить телевизор в спальне, потому что ему было любопытно. На экране ничего не было, лишь синий фон, канал за каналом. Он снял галстук. Пока мама была жива, Д. Х. чувствовал ее присутствие, словно некий обвинительный акт. Д. Х. так привык быть тем, кем он был, и привык думать, что достиг успеха. Когда мама приехала посмотреть на Майю, она устроила ему выговор за четырнадцатичасовые рабочие дни, за то, что он живет на таком высоком этаже (это неестественно!), за наваждения их нью-йоркской жизни. Это его потрясло. Они изменили свою жизнь. Купили квартиру на Парк-авеню, отправили Майю в Долтон[18] и зажили благоразумно. Иногда он действительно скучал по земле под ногами. По мудрости старших.
Рут вернулась в облаке пара.
– Я попробовал телевизор. То же самое, – он должен был поделиться этим с ней, хотя и не ожидал ничего иного.
Она поерзала и примостилась в чистом постельном белье. Шумел ветер.
– Ну что, как думаешь, что это? – она не хотела, чтобы ее утешали. Д. Х. знал ее. Они были вместе несколько десятков лет!
– Я думаю, что мы будем смеяться, когда услышим, что это было. Вот что я думаю. – Он так не думал. Но порой солгать было правильно. Он посмотрел на себя в зеркало и подумал об их квартире, об их доме, о костюмах в гардеробной, о кофемашине, на которой он остановился после нескольких недель изучения вариантов. Он думал о самолетах над Манхэттеном и о том, как остров должен был выглядеть для пассажиров, когда он весь внезапно погас. Он думал о спутниках над самолетами над Манхэттеном, о фотографиях, которые они сделали, и что они покажут. Он думал о космической станции над спутниками, над самолетами и задавался вопросом: что многорасовая, многонациональная команда ученых получит из этого уникального стечения обстоятельств. Иногда лучше всего видно на расстоянии.
Д. Х. понимал электричество как товар. Это не какое-то там колебание рынка. Нельзя просто взять и перекрыть финансовый капитал нации. Страховые компании будут судиться десятилетиями. Если в Нью-Йорке гаснет свет, то это должно быть что-то вроде божьего вмешательства. Деяние Господне. Так выразилась бы его теща.
13
ТЕБЯ МОЖЕТ РАЗБУДИТЬ ГОЛОС ТВОЕГО РЕБЕНКА, тебя может разбудить присутствие твоего ребенка. Аманда почувствовала, как толстое маленькое тельце Роуз запрыгивает в щель между ней и Клэем, еще до того, как ощутила мокрое дыхание девочки слишком близко к уху.
– Мам, мам. – Мягкая ладошка на ее руке, нежная, но в то же время настойчивая.
Она села.
– Рози. – В прошлом году девочка заявила, что с уменьшительным «-и» в конце ее имени покончено. – Роуз.
– Мама. – Роуз была бодра. Роуз, освеженная ночью. Роуз, роза в цвету. Так было всю ее жизнь. По утрам она изнывала от желания что-нибудь делать. Она раскрывала глаза и спрыгивала на пол. (Миссис Уэстон, соседка снизу, вырастила двух дочерей на таких же одиннадцати сотнях квадратных футов, поэтому она никогда не жаловалась.) Роуз не понимала, как ее брат мог спать до одиннадцати, двенадцати, часу дня. По утрам ей все казалось увлекательным – умыть лицо, выбрать одежду, почитать книгу. Роуз была полна энтузиазма. Все было возможно. Когда вы младший ребенок, вы учитесь защищать себя.
– Что-то не так с телевизором.
– Дорогая, это же не чрезвычайная ситуация. – А потом она вспомнила: это система оповещения о чрезвычайной ситуации. Аманда призвала к порядку в слишком дряблые подушки.
– Все сломалось. – Первые несколько каналов показывали черно-белые танцы света. Потом – все белое, просто ничто.
Они забыли задернуть жалюзи. Снаружи было светло, но солнце не светило. Не из-за облаков, просто час был ранний. Гроза, которая, как они думали, должна была прийти, так и не пришла. Когда она посмотрела на прикроватные часы, они сменили 7.48 на 7.49. Итак: электричество. Блэкаут.
– Милая, я не знаю.
– Вы не можете его починить? – Роуз была еще достаточно маленькой, чтобы
