Happy Гор Day (CИ) - Виталий Астапенков

Она вздохнула и решительно двинулась направо – ну их, этих великих!

Идти теперь было гораздо удобнее, тем более, появилась твёрдая надежда куда-то выйти. Серый сумрак и пляшущий свет фонарика под ногами постепенно завораживали, а тишина, изредка нарушаемая слабым шелестом осыпавшейся где-то земли, обволакивала со всех сторон, сдавливала, отчего казалось, будто кровь болезненно стучит в висках глухим нарастающим шорохом. Из-за этого она сначала прошла мимо участка с небольшим тёмным провалом слева. Лишь уловив краем глаза изменение среди тянувшихся спиралью серых светляков, она остановилась и осторожно подошла.

Это была дверь, точнее, крышка люка метр-на-полтора, расклиненная в проёме по диагонали. Поверхность усеивали обрывки толстых проводов и несколько выпуклостей, словно в неё колотили изнутри, пытаясь выбить. Света толкнула её носком кроссовка и отскочила, испуганно ойкнув. Нижний угол, удерживающий дверь, вдруг согнулся, и она, чуть развернувшись, с глухим стуком вывалилась наружу, наискось перегородив проход и подняв облачко серой пыли. Какой-то миг стояла, шатко покачивалась, затем грохнулась плашмя, отправив гулять по туннелю уже гораздо более звонкое эхо.

Дождавшись, когда уляжется пыль, Света повела внутрь фонариком. Крохотный тамбур-переходник, а дальше лучик терялся в темноте. Света замерла. С одной стороны, полученный горький опыт учил не совать нос, куда не надо, с другой его успешно одолевало любопытство. Предчувствуя, чем закончится эта борьба, Света со вздохом потёрла нос и, нагнувшись, ступила в проход.

В тамбуре ничего не оказалось, но миновав его, она почти сразу больно ударилась коленом явно о стол, потом локтем о…– она посветила – …шкаф. Вернее, не совсем шкаф: стоявшие бок о бок высокие железные ящики с большими обмотанными лентами бобинами внутри верхней части за толстым стеклом. Света видела такие в старых фильмах – электронно-вычислительные машины, ЭВМ, мамы современных компьютеров.

Она повернулась. Луч фонарика заплясал, искрясь в стёклышках циферблатов многочисленных приборов на длинном столе. В двух она узнала осциллографы, ещё несколько сильно напомнили термометры, но больше ничего знакомого Света не увидела, как ни старалась, разве что микроскоп и стеклянные пробирки.

Осторожно двигаясь вдоль стола и светя фонариком, она добралась до противоположной стены. Здесь, прямо посередине, наполовину уходила в косяк явно раздвижная дверь с рядом кнопок справа на стене на уровне глаз. Лифт. Причём заваленный землёй, поскольку ни кабины, ни самой шахты не было видно, только груда плотно прижатых к друг к другу камней да куча таких же камней поменьше на полу под дверью.

Света обескураженно поводила фонариком, но кроме тянувшихся вдоль стен шкафов с ЭВМ больше дверей не нашлось, и ей волей-неволей пришлось возвращаться к выходу в туннель. Она уже добралась до светившегося прямоугольника, когда что-то зацепилось за штанину с внутренней стороны. Света машинально дёрнула ногой и посмотрела вниз. Её держали скрюченные пальцы, луч фонарика в задрожавшей руке скользнул по лежащей фигуре в светлом, наверное, некогда белом, халате рядом с тамбуром-переходом. Лицо и кисти рук казались обтянутыми иссохшей серой кожей, щёки ввалились так, будто срослись между собой где-то внутри. Левая глазница зияла чёрным провалом над заострившимся до невозможности подобием носа. Правую Света не видела, да и не хотела.

Она завизжала и рванулась, выдирая штанину и вываливаясь в туннель; не удержалась и со всего маху врезалась в противоположную стену. Сползла вниз с гудящей головой и уставилась на болтающуюся у кроссовка оторванную кисть с торчащими нитями сгнивших сухожилий. Повизгивая от ужаса, Света пнула по неё другой ногой раз, второй – проклятая кисть мертвеца никак не желала отцепляться. Наверное, следовало руками разжать скрюченные пальцы, но Света и под страхом смерти не смогла бы заставить себя к ним прикоснуться. Она неудобно выпрямилась, держась за стену, наступила на пальцы кроссовком и дёрнулась из всех сил, слегка подпрыгнув. С сухим треском оборвалась штанина, и рука отлетела в сторону, так и не выпустив флисовую ткань.

Не разбирая дороги, Света понеслась по туннелю, поминутно оглядываясь назад. В сером свете так и мерещилось, как из темноты гробницы-лаборатории выползает мертвец в белом халате и шарит вокруг уцелевшей рукой в поисках утраченной конечности. Подносит к провалам глазниц кусок материи, жадно обнюхивает остатками носа и расплывшейся по полу кляксой направляется следом.

Ошалев от ужаса от представившейся картины, Света не заметила, как пол туннеля постепенно начал подниматься вверх, пока не влетела в большую шарообразную комнату-камеру, увитую по стенам светящимися серыми нитями. Они тянулись друг к другу спиралями торчащих жгутов, сплетались, образуя серую ячеистую завесу, подвисшую полупрозрачной сетью от пола до потолка. И Света угодила в самый её центр.

Плетение всколыхнулось. По полотнищу прокатилась настолько сильная рябь, что некоторые ячейки в центре прогнулись, накладываясь ряд на ряд как кирпичи, с глухим, шуршащим звуком «шуурх…шуурх…». Ровный серый свет замигал, передаваясь цепочкой от сети по закрученным спиралью нитям в туннель. И оттуда в ответ накатилось серое свечение с проблесками золотистых искр. Словно гонимое ветром облако, оно заполоняло весь объём, растворяя в себе серую завесу и окружающие стены, постепенно подбираясь к девушке. Оставшиеся ещё ячейки начали вытягиваться, сливаясь друг с другом в непроглядной глубины окна, и в одно из них очередной волной ряби внесло Свету.

Света застыла. Она висела непонятно на чём посреди колоссального объёма светящейся серым пустоты, раскачиваясь в такт отдающимся в голове ударам… шуурх-бум…шуурх-бум… И с каждым ударом звук становился громче, резонируя в сознании тяжёлым стаккато. Будто невидимый язык-било колотил изнутри по вискам, доводя до сумасшествия, волнами стекал вниз по шее и дальше: по плечам, рукам, заполняя всё тело и заставляя каждую клеточку вибрировать в такт глухим ударам.

Она поднесла к лицу ладонь. Кожа, ногти, просвечивающие синеватые жилки – всё мельтешило, сливаясь в единый кипящий мельчайшими пузырьками покров. В глазах зарябило, зрачки вдруг болезненно дёрнуло, чуть не вырвав из глазниц, и зрение отключилось. Как и слух. Остался лишь басовитый ритмичный гул, растворявший в себе тело и гаснущие мысли. Не осталось ничего, кроме серых прыгучих пятнышек с золотистыми проблесками, собирающихся в клубящиеся пучки и рассыпающиеся с каждым ударом незримого колокола.