Журнал «Вокруг Света» №05 за 1980 год - Вокруг Света

— С самого начала все наши беды не были секретом для властей, — говорит один из здешних старожилов, Дэн Хайленд. — Мне еще повезло: в Ливерпуле я работал клерком в муниципалитете, регистрировал рождения, свадьбы, смерти. Занимаюсь этим и тут. Большинство же мужчин с первого дня оказалось в Керкби без работы. Такая же судьба ожидала и подрастающих ребят. В безработице кроется причина всех наших неприятностей и нынешнего вандализма. Прибавьте к этому еще и то, что государственные служащие в Керкби — чужаки. Могут ли эти люди со стороны, которым глубоко безразличны наши нужды, хорошо управлять городскими делами, если они боятся и презирают нас? Конечно, нет.

В начале 60-х годов, когда Гарольд Вильсон, в то время депутат парламента от этого округа, открывал здесь штаб-квартиру местной организации лейбористской партии, Барбара Касл (Барбара Касл — министр социального обслуживания в лейбористском правительстве Вильсона в 1974—1977 годах.) заявила на митинге, что многие ветераны из числа первых социалистов отдали бы десять лет жизни за возможность принять участие в строительстве такого города, как Керкби. «Вам выпал шанс построить здесь новый Иерусалим», — торжественно закончила она.

Увы, не прошло и пятнадцати лет, как другой лейбористский министр, Джеральд Кауфман, был вынужден предупредить жителей Керкби, что еще шаг, и они окажутся в кошмарном мире «Заводного апельсина» («Заводной апельсин» — роман-утопия английского писателя Антони Берджесса, в котором в мрачных красках изображается капиталистическое общество будущего с его бесчеловечным отношением к людям.). Квартиры и дома, по его словам, выглядят так, будто над городом пронесся разрушительный ураган.

Действительно, бессмысленные разрушения стали в Керкби своеобразной формой самовыражения. Достаточно привести такой характерный пример. Одного из жителей города приговорили к четырем годам тюрьмы за кражу автомобилей и сопротивление полицейским. Так вот, находясь в тюрьме, он умудрился причинить ей ущерб, оцениваемый в 80 тысяч фунтов стерлингов, разрушив 25 ярдов черепичной крыши, три дымовые трубы и вдребезги разбив пять прожекторов. Нужно ли после этого удивляться, что страховые компании не горят желанием заниматься страхованием имущества в черте города.

Три года назад местные полицейские власти поручили инспектору Чэппелу заняться изучением социальных, экономических и сугубо полицейских проблем, существующих в городе. Инспектор Чэппел добросовестно отнесся к поручению и подготовил 350-страничный доклад, нанесший глубокую рану гражданской гордости властей. Дело не только в ужасающем положении с жильем, школами и занятостью. Огромных размеров достигла в Керкби и преступность. Причем наблюдается тревожная тенденция, когда о самых отвратительных актах вандализма рассказывают с такой же гордостью, с какой говорят о местных «звездах» футбола и бокса. «Наш город не для слабаков», — подчеркивают жители Керкби.

После того как инспектор Чэппел представил свой доклад, его перевели в другое место. Однако в самом Керкби ничего не изменилось: всего в нескольких десятках ярдов от полицейского участка немым укором высится четырехэтажный дом-скелет с выбитыми окнами и сорванными дверями, покинутый жильцами. По оценке муниципальных властей, потребуется 80 миллионов фунтов стерлингов, чтобы привести в порядок здания, пострадавшие от набегов все подряд крушащих хулиганов.

Меньше чем в миле от полицейского участка находится Рагвуд-драйв. Когда идешь по этому проезду, кажется, что попал в город, служивший ареной уличных боев. Под ногами хрустит сплошной ковер битого стекла. Тротуары перегорожены настоящими баррикадами из огромных куч мусора, который никто не убирает, На небольшом отрезке улицы вплотную друг к другу, стоят шестнадцать гаражей, в которых вместо машин свален всякий хлам. Створки ворот валяются на земле, а на стенах красуются корявые надписи «Ливерпуль», «Эвертон», «Регвудские добывалы» — «названия соперничающих шаек.

Дальше начинается квартал четырехэтажных домов, которые, судя по их виду, могли бы быть местом самых ожесточенных схваток. На фоне серого неба, словно ребра каких-то фантастических чудовищ, чернеют обугленные стропила. В окнах нет ни одного целого стекла. Мертвую тишину нарушает лишь многоголосое журчание льющейся из кранов воды. Настежь распахнутая дверь открывает взору сумрачную гостиную с висящими на стенах клочьями обоев. У порога на пыльном полу глаз останавливает какой-то светлый предмет. Приглядевшись, невольно вздрагиваешь: розовый торс целлулоидной куклы удивительно напоминает тельце искалеченного ребенка.

В следующей квартире через выбитые окна видишь у потолка провисшие провода, украшенные бахромой сосулек. Рядом из дверей на тротуар выползает целый ледник, спускающийся откуда-то сверху по лестнице. Впрочем, догадаться о его происхождении не так уж трудно. На чердаке находится водонапорный бак, откуда вода поступала в бойлер, ванную и на кухню. Однако предприимчивые местные парни, может быть, те же «Рагвудские добывалы», давно уже ободрали квартиры как липку, продав батареи, ванны, кухонные раковины и даже трубы на склад металлолома, и поэтому вода из неперекрытого бака, повинуясь закону земного притяжения, избрала наикратчайший путь вниз — по лестничной клетке. На Шэклейди-роуд в маленьком голом палисадничке я беседую с Коулином Дамбеллом.

— Даю голову на отсечение, что там не осталось ни грамма свинца, — ухмыляется он, окинув опытным взглядом остов соседнего дома.

Ему можно верить. Ведь этот семнадцатилетний паренек с застенчивой улыбкой и нежным, как у девушки, лицом раньше и сам немало похозяйничал в пустых домах. «Года четыре назад я стал прогуливать уроки, — рассказывает он. — Все равно в школе ничему не учат. Делать было нечего, вот и начал лазить по домам. Бывало, зимой с ребятами заберемся в квартиру, разложим костер и сидим покуриваем. Лафа. Раз нас сцапали и отвели в полицию. Что нам было? А ничего. Подержали, морду начистили и отпустили. — В его словах сквозит явное презрение к «слабакам» полицейским. — Я в суде целых шесть раз был», — без тени стыда или бравады добавляет он.

В конце концов пареньку дали два года условно, причем за ним должно было наблюдать специально назначенное должностное лицо: смотреть за поведением подростка, помогать преодолевать встречающиеся в жизни трудности, воспитывать словом и делом.

— Только я от моего погонялы уже через два месяца отмотался. Он и сам согласился. Что толку, что его назначили. Все равно ничем помочь он мне не мог.

— Ну а родители как ко всему этому отнеслись?

— А моя матуха меня любит, — просто отвечает Коулин.

Для этого паренька само собой разумеется, что семейные узы — главное и родители всегда на стороне детей против властей. Эти семейные узы и своеобразная солидарность воздвигают непреодолимую стену молчания перед полицией, когда она расследует случаи нарушения закона в Керкби. Нередко жители города дают и отпор блюстителям закона. Так, недавно толпа «спасла» совершившего наезд водителя от преследовавшего его полицейского. В другом случае домохозяйки отбили в универсаме подростка, стащившего что-то с прилавка.

— А почему ты бросил лазить по домам? — спрашиваю я у Коулина Дамбелла.

— Надоело, наверное, — пожимает он плечами.

Пока мы беседуем с Коулином, в соседнем доме вовсю орудует ватага ребят помоложе, успешно продолжающих «подвиги» его поколения. Один из подростков вылезает из окна на четвертом этаже и, распластавшись по стене, уверенно идет по карнизу вдоль фасада, а затем акробатическим прыжком ныряет в последнее окно.

— Силен, — одобрительно комментирует Коулин. — Ловкость всегда пригодится. Например, если констебль попробует накрыть тебя в квартире наверху. Там раньше жил один чудак, который держал голубей, — продолжает он. — Сам давно съехал, а голуби еще прилетают сюда».

Как и этим голубям, Коулину, видимо, не суждено расстаться со здешними трущобами. Он безработный с тех пор, как бросил школу в прошлом году. Два раза юноша ездил в Лондон в поисках работы, но с ним и разговаривать не хотели, думая, что Коулин просто-напросто удрал из дома. Поэтому ничего не оставалось делать, как возвращаться в Керкби, хотя, по его словам, «в этой дыре не живешь, а гниешь».

И в хорошие и в плохие времена безработица в районе Ливерпуля в два, а в Керкби в четыре раза выше, чем в среднем по стране. Местный муниципалитет не ведет точную статистику, но, по оценке знающих людей, каждый четвертый житель города не имеет работы. «Раз делать нечего, остается только пить, — резюмировал положение местный старожил. — И можно ли за это осуждать, если жизнь у людей такая безрадостная, Что кажется мало-мальски сносной лишь тогда, когда глядишь на нее через дно стакана».