Непотопляемый «Тиликум» - Вернер Гильде

Мне эта картина была особенно интересна, потому как, хоть Шлезвиг-Гольштейн и опоясан морем, Эльбу, не говоря уже о море, я до сих пор еще никогда не видал.

Сейчас в Виктории молодые люди ездят на Тихоокеанское побережье на поездах, на автобусах (скажем, на моем), а то и на собственной машине. Полагаю, что подобное происходит сейчас и в Шлезвиг-Гольштейне. Но тогда с какой бы это радости, позвольте спросить, пустился крестьянский парнишка в долгий путь навстречу ветру да по скверным дорогам, только ради того, чтобы повидать Эльбу? «Вода — она и есть вода, — сказал бы мой отец. — Чего, чего, а этого добра у нас хватает и в канавах, и в веттернах». Попади я на Эльбу посуху, может, и я бы так же подумал. Но в том-то и дело, что впервые я увидел ее могучий поток не из окна поезда и не с автобусного кресла, а прямо с борта лодки. А это, знаете, вдохновляет. Противоположный берег Эльбы с нашей точки почти не просматривался: река в этом месте в ширину почти два километра. Воздух был полон шумом прибоя. Сегодня я сказал бы — легкого прибойчика. Но тогда чавкающие удары волн о береговой откос наполнили мое сердце неведомой дотоле радостью жизни.

Вот впереди узенькой черточкой всплыл остров Пагензанд. Чуть дальше его, защищенный островом от ветра и волн, стоял трехмачтовый корабль «Дора».

Отлив бесцеремонно тащил нас из устья Крюкау прямо в открытую воду. Под ветром нос нашего бота увалился в сторону, и сейчас же первая волна перекатилась в бот через планширь.

— Весла на воду, — крикнул Никель, — гребите!

Гребцы мы все были, прямо скажем, аховые. Но все же познаний наших в этом высоком искусстве хватило, чтобы дать боту ход. Никель правил прямо вразрез волны. По его лицу я понял, что где-то что-то не в порядке.

Порыв ветра едва не сорвал с него высокую плотницкую шляпу. Свободная рука Никеля непроизвольно дернулась к ней. Бот круто вздыбился, волна с легким шипением прокатилась под ним. Вода, которой мы довольно изрядно поднабрались за это время, хлынула в корму, залив сапоги Никеля до ушек на голенищах. Теперь взметнулась вверх корма, а нос нырнул в ложбину между волнами. Омывая наши инструменты, вода в боте устремилась с кормы в нос.

— Сильнее гресть!

Мы навалились на весла. Прямо на нас с шипением катилась большущая волна. Никель глубже надвинул шляпу и пригнулся. Бот мигом наполнился до самых банок. Как видно, вода в носовой части не позволила боту вздыбиться над волной, и мы просто пропороли ее насквозь. Мы судорожно вцепились в весла, но грести от испуга перестали. И это было нашей роковой ошибкой. Бот немедленно увалился под ветер и завихлял, как хромая утка на пруду. С наветренной стороны через планширь побежали мелкие бурунчики. Они перекатывались через бот и тут же снова убегали в Эльбу с подветра. Доски и брусья, которые мы забрали с собой с верфи, плавали теперь между банками в мирном соседстве с лодочными рыбинами[21]. Потонуть мы не могли: наш деревянный бот, даже заполненный водой, сохранял еще некоторую плавучесть. Промокнуть — мы и так промокли дальше некуда. Ласкового весеннего солнышка — как не бывало, стало холодно, все умолкли, только зубы клацали на холодном мартовском ветру.

Никель все еще сжимал правой рукой бесполезный румпель, а левой — свою неизменную шляпу. Он оценивал обстановку. За несколько минут отлив успел унести наш бот от устья Крюкау довольно далеко в Эльбу. Но с другой стороны, ветер гнал нас к берегу. Вот уже киль проскрипел по чему-то твердому, и бот накрепко увяз в прибрежной тине.

— Все за борт!

Набегающие волны достигали нам до пояса, уходящие — едва до колен. Мы подтянули бот поближе к берегу. Дно здесь было твердое, песчаное.

— Перевернуть бот!

Вода выплеснулась наружу, и мы снова уложили на место рыбины, а на них — свой инструмент и запасные доски с брусьями. Отлив быстро сгонял воду. От прибоя нас отделял теперь уже добрый десяток метров, и сам прибой виделся отсюда слабеньким и безобидным.

По дамбе к нам, не торопясь, подошел какой-то невзрачный человечек.

— М-м-д-а-а-а, чего это вы сюда забрались, ребята?

— Мы должны дождаться здесь шлюпку с «Доры», — сказал Никель, а мы все согласно закивали.

Признаться, что еще несколько минут назад мы чувствовали себя потерпевшими кораблекрушение, чудом ускользнувшими от неистового шторма? Да никогда в жизни!

Человек невозмутимо сплюнул на песок табачную жвачку.

— Ну, тогда ждите, в шесть вода снова поднимется.

— Нет ли здесь поблизости какого-нибудь дома, где можно немножко обсохнуть? — изобразил на лице любезную улыбку Никель.

Незнакомец покачал головой:

— Придется вам часок побегать. Вещички можете оставить здесь.

Мы переглянулись. Конечно, если побегать как следует, то согреешься. А незнакомец меж тем продолжал:

— Бот будем считать предметом, выброшенным на берег.

Куда это нас занесло, к каннибалам, что ли? Рассказывают, что на Фризских островах пастор каждое воскресенье произносил в церкви слова молитвы: «Господи, пошли к нам на пляж побогаче багаж!» Но то Фризские острова, а мы-то застряли в тине на берегу Эльбы, и не в старые, мрачные времена, а в конце просвещенного XIX века.

Никель схватил свой плотницкий топор.

— Слушай, ты, береговой разбойник! А ну-ка быстро разведи нам костер!

Человечек обвел взглядом всех нас по очереди. Мы обступили его со всех сторон с тяжелыми предметами в руках. На бегство рассчитывать не приходилось. Он пожал плечами — происходящее, казалось, не особенно его взволновало. Мы подошли с ним вместе к невысокой дамбе. Он достал из кармана трут, кремень и огниво и, укрываясь за дамбой от ветра, принялся высекать огонь. Трут задымился, и наш человечек ловко запалил пучок сухой травы. Тут уж и мы принялись помогать, подбрасывая еще траву, потом ветки, принесенные приливом и застрявшие на верхней его отметке, и, наконец, плавник всех сортов и форм. Когда жара нагорело довольно изрядно, мы разожгли еще один костер. Теперь можно было и обсушиться с обеих сторон сразу, и отогреться как следует.

— Как английские джентльмены у камина, — сказал Йохен. — Да только куда им до нас, этим джентльменам: камин-то ведь одну сторону поджаривает, а другая мерзнет.

Неизвестный человечек как-то незаметно исчез. Зато спустя недолгое время появился другой мужчина.

— Хелло, моряки, вы с верфи?

— Да, — ответил за всех Никель.

— Мы видели с «Доры», как вас выбросило на берег. Наша Шлюпка стоит в устье Крюкау, в пяти минутах отсюда. Она доставит вас на корабль.

Полуобсохшие, поволокли мы свое добро вдоль дамбы. В конце ее и в самом деле стояла шлюпка с «Доры». Матросы со смеху чуть не померли, слушая рассказ о наших злоключениях. Двое из них приняли вахту у нашего бота. Остальные лихо примчали нас к «Доре», да так, что ни одна капелька больше на нас не упала.