Торикаэбая моногатари, или Путаница - Автор неизвестен

Химэгими сказал это с двусмысленной усмешкой, теперь это был совсем другой человек, в его красоте больше не было отстраненности.

Химэгими придвинулся к Сайсё поближе, и Сайсё ощутил, как в его близости и домашней неопрятности слилась прелесть обеих женщин и той, которую он любил тайно, и той, что ускользнула от него. Опьяненный этим чувством, он подумал, что, верно, Химэгими знает о его связи с Ённокими. Ему стало не по себе, но он тут же отбросил сомнения и подвинулся еще ближе, почти вплотную к Химэгими.

НиктоС тобою не сравнится.Я всех забыл,Желает сердцеЛишь тебя любить.

Не успел он закончить, как Химэгими раздраженно сказал:

— Что ж, этого и следовало ожидать. Тебе кажется, что я связан и с той, и с другой, — говоря это, он хотел подняться, но Сайсё ему не позволил. — Да ты и вправду не в своем уме! Мне нужно поговорить с отцом, но было так жарко — вот я и прилег. Если я тотчас не пойду к нему, он рассердится. Мне нужно идти, — сказал Химэгими, вставая.

А что Сайсё? Он вдруг почувствовал, что не может отпустить Химэгими.

— Стой! — он внезапно схватил Химэгими, позабыв всякие приличия.

— Мне больно, ты что, тронулся? — рассердился Химэгими, но Сайсё не слушал его.

О чем бы они ни беседовали до этого времени, Химэгими не терял рассудка, как то и подобает мужчине, но когда Сайсё схватил его, он уже ничего не смог поделать — в сердечной слабости он лишь думал о том, что же теперь с ним будет. От стыда он заплакал. Поняв, что произошло, Сайсё тоже не мог прийти в себя. Он ощутил и любовь, и жалость, его мысли о двух других женщинах слились в одно чувство к этой, хотя он и рассердился, что до сих пор она вела себя так неподобающе. Но для вопросов еще будет другое время… Считая, что теперь он знает о ней все, Сайсё почувствовал, что никого и никогда так не любил — всем своим сердцем, и это душевное волнение захлестнуло его. Химэгими, догадываясь, что Сайсё недоступна вся странность случившегося, опечалился. Что может прийти Сайсё в голову? «Я не оставлял этот мир, и вот теперь моя тайна раскрыта», — слезы лились не переставая, она была прекрасна и обворожительна, равных ей не было на свете. Сайсё тоже плакал и плакал:

— Что мне делать? Теперь я не в силах расстаться с тобой ни на миг, — он не мог говорить.

Ночь прошла, но Сайсё вовсе не намеревался встать и уйти.

«Что толку сетовать, когда он теперь знает о моей тайне! Что негодовать? Пусть я стану сердиться, но когда случится разговор о том необычайном, что бывает в этом мире, он непременно расскажет и обо мне. Что я могу поделать? Принц Ёсино говорил мне, что причины нынешних бед скрываются в прошлом. Теперь мне будет трудно с ним расстаться».

— Знаешь, я и вправду должен казаться странным, но раз уж наши сердца соединились, я прошу тебя не выставлять меня на посмешище, только тогда я буду знать, что ты и вправду любишь меня. Я живу уединенно, у меня не бывает много людей, так что нам не составит труда встречаться как бы ненароком, — он говорил очень ласково, утешая Сайсё и понуждая его уйти.

Хотя Сайсё и понимал, что ему уже пора, но не мог представить себе, что расстанется с ней хоть на миг, в преддверии разлуки он печалился и никак не решался оставить ее. И вот, наконец, после бесконечных любовных клятв, он ушел. Оставшись один, Химэгими был как во сне. «Отчего мне не расстаться с жизнью? Ведь теперь мне будет неловко появляться там, где я могу повстречать Сайсё». Однако потом он подумал, что отец с матерью всегда беспокоятся, даже когда не видят его совсем недолго, и потому он решил оставить все, как есть — хотя бы ненадолго.

Как всегда любуясь сыном, Садайдзин улыбался и выглядел очень довольным.

— Ты был здесь сегодня ночью? Сайсё заходил по делу, сказал, что хочет что-то спросить по китайской классике, — сказал отец.

Химэгими был взволнован.

— Удайдзин очень недоволен. Ты должен вести себя так, чтобы никто не мог упрекнуть тебя, — сказал отец.

Химэгими стало не по себе, поэтому он ответил только:

— Не думаю, что я делаю что-то, что может его печалить.

Они с отцом позавтракали, и Химэгими собирался уже уходить, но тут принесли записку от Сайсё:

Что мне делать?Моя любовьТак сильна,Кажется мне —Умираю.

«Я должен увидеть тебя еще до вечера, моя милая».

Химэгими не хотелось отвечать согласием или же вообще отвечать, но ввиду своего двусмысленного положения он начертал в своей обычной прямодушной манере.

КаждойТы говоришь:Умираю.Думаю —Долгую жизнь проживешь.

Стиль послания и почерк показались Сайсё особенно очаровательны этим утром. Однако она ничего не сказала о вечернем свидании — согласна она или нет! Обеспокоенный этим, Сайсё отправил еще одну записку:

Пускай я говорил —Умру.Я не любилТак сильно,Как сейчас.

Химэгими получил это послание, уже будучи в доме Удайдзина. Сайсё становился навязчивым, но Химэгими не желал обидеть его.

Я грущу,Как мало ктоВ этом мире.И в сердце своемВздыхаю и люблю.

Именно такого ответа и ожидал Сайсё, он зарыдал в три ручья.

Сайсё отправился к Удайдзину. Химэгими подумал, что это посещение выглядит странным, а если он выйдет к Сайсё, то избежать свидания не удастся. Ему стало противно и скучно.

— Я с утра не в себе, так что принять тебя не смогу. Прости, ты зря потрудился прийти, — сказал Химэгими решительно.

Сайсё обиделся, расстроился и, не прячась от посторонних, продолжал:

— Я кое-что должен тебе сказать. Выйди хотя бы к двери.

— Мне не по себе, прости. Ты здесь, мне и самому хотелось бы с тобой поговорить, но у меня так болит грудь, что я прямо теряю сознание.

Химэгими так и не вышел.

Сайсё попытался скрыть тоску и печаль. Он представлял себе, что, наверное, обе его возлюбленные сейчас вместе, он был близок с обеими и не мог порвать ни с одной из них, но в глазах людей его домогательства выглядели бы ужасно. Он вернулся домой и провел ночь без сна — тоскуя и вздыхая.

Химэгими пребывал в душевном беспокойстве, поскольку куда ни пойди — всюду встретишь Сайсё и попадешь в неловкое положение. Поэтому он и не выходил из дома. Шли дни, Сайсё становился все тоскливее и печальнее, много раз наведывался он в дом к Химэгими, спрашивал: «Когда же? Когда?» — но возвращался ни с чем, в унынии. Через какое-то время он узнал, что Химэгими отправился во дворец, тут сердце Сайсё забилось быстрее, он сразу же оживился в предвкушении того, что наконец-то увидит ту, от любви к которой сгорал, казалось, целую вечность. Химэгими, встретив взгляд Сайсё, от смущения чуть заметно покраснел, но тут же взял себя в руки, вид у него был теперь холодный и независимый. Так Сайсё и не решился обнаружить свои чувства. Химэгими выглядел чужим. Сайсё снова расстроился и погрузился в бесконечные сомнения.

Государь пригласил Химэгими к себе. По своему обыкновению он попросил Химэгими сесть поближе, и, как всегда, речь зашла о его сестре — Распорядительнице женских покоев. Государь не отрываясь смотрел на Химэгими. Наружность Советника была чрезвычайно привлекательной, на него хотелось смотреть и смотреть… Государь слышал, что сестра очень на него похожа. Тут он подумал, что если бы у Химэгими были волосы подлиннее, а лицо набелено, если бы его волосы не были бы гладко зачесаны назад, то и небесные девы не могли бы с ним сравниться красотой и очарованием — он был так обворожителен, что поставить рядом с ним некого. Государю очень хотелось увидеть Распорядительницу женских покоев, и он делал все, чтобы Советник это понял. Химэгими сидел рядом с государем, но помня свой печальный опыт с Сайсё, он был разумно почтителен и не повинуясь сказал государю, что его сестра далека от обычных желаний обитателей этого мира. Поскольку государь не мог оторвать взгляда от Химэгими, он долго не отпускал его. Сайсё же в это время прямо-таки сходил с ума — он боялся, что государь вдруг тоже догадается, что Химэгими — женщина, а поскольку равных ей нет, государь непременно захочет проводить время только с ней. Государь же и вправду смотрел на Химэгими не отрываясь, хотя в его речах было лишь дружеское расположение. Однако Сайсё целый день не мог успокоиться — ни о чем другом не думал, ревновал и трепетал.

Наконец государь позволил Химэгими уйти. Сайсё дождался его, и отправился вместе с ним в караульное помещение, где они обычно отдыхали. Несмотря на все свои старания, Химэгими не смог ускользнуть, и ему пришлось сделать вид, что он на ночном дежурстве. Всякий раз, как они вместе бывали на ночном дежурстве, придворные, считавшие их общество особенно приятным, собирались в караульном помещении и уже с вечера там бывало шумно и многолюдно. Но сейчас Сайсё и Химэгими никого не замечали, всем своим видом показывая, что у них есть личный разговор, и каким-то образом сумели остаться наедине. И тогда Сайсё в слезах и тоске стал говорить о своей страстной любви. В ответ на его домогательства Химэгими рассердился: