Тощие ножки и не только - Том Роббинс

– Хизер! – позвал мужчина. Его увеличенные толстыми линзами очков глаза обнаружили прямо перед костром некий артефакт.

– Да, дорогой!

– Ты брала с. собой свинину с бобами?

– Что?

– Свинину с бобами.

Сильно прищурившись, он опустился на корточки возле костра. Китайские пальцы рассвета, тонкие и запятнанные опиумом, нежно массировали покрытое синяками дно небесной тверди; ночное совиное уханье в лесах начало постепенно вытесняться первыми добровольными птичьими трелям, а также треском и гудением, что обычно сопровождают пересменку в бригаде насекомых. И где-то с краю этой общепланетарной рутины, которой неизменно удается вдохновлять поэтов – или тех их них, кто уже бодрствует в столь ранний час, – мужчина протянул было руку к консервной банке, однако неожиданно передумал и подтолкнул ее(его) длинной лучинкой для растопки, купленной все в том же магазине туристических принадлежностей.

Затаившаяся в кустарнике Ложечка еле слышно пискнула:

– Что же нам делать?

– Не двигаться! – приказал Раскрашенный Посох.

Из палатки появилась женщина. Внешне она была практически неотличима от мужа и одета в такую же фланелевую пижаму. Очки ее весили никак не меньше небольшого аквариума. Женщина была примерно на дюйм выше своего спутника жизни, и все равно, вздумай она скребницей причесать ушки шетландского пони, ей понадобилось бы для этого встать на ящик для фруктов. Напористая, как полицейский из телесериала, она энергично подошла к беззащитной консервной банке.

– Ты спрашиваешь, покупала ли я свинину с бобами? Я занималась покупками для этой поездки целую неделю…

– Чуть больше недели…

– Извини. Чуть больше недели. Тебе известно, сколько денег я истратила?

– Так, значит, это не наша свинина с бобами?

– Конечно, Дэбни! – Женщина посмотрела на мужа так, будто учуяла вонь калькуттской общественной уборной. Но затем все-таки смягчилась и даже самодовольно усмехнулась. – На завтрак я приготовлю блинчики с апельсиновым припеком. С добавлением «куантро». Но не раньше, чем ты вернешься с уловом.

– Решено, – отозвался ее супруг и приготовился метнуть в огонь миниатюрное полено. -

Сейчас оденусь и отправлюсь удить рыбу. – Забравшись обратно в палатку, он спросил оттуда: – Дорогая, ты не забыла захватить льняную скатерть!

– Разве я когда-нибудь что-то забывала?

С этими словами женщина взяла в руку консервированную банку «Свинина с бобами», осмотрела ее со всех сторон и с поразительной для ее комплекции силой метнула прямо в огромный валун у края площадки.

Первым консервировать продукты питания начал в 1809 году французский кондитер Николя Аппер. Да-да, непритязательный пролетарский сосуд, стараниями которого колбасный фарш попадает с консервного завода на обеденный стол, появился на свет в Париже – родине столь многих гениальных и шикарных вещей. Что ж тогда удивительного в том, что художник по имени Энди Уорхолл сделал такую вещь, как банка консервированного супа, самым признанным образом современного искусства? И можно ли считать простым совпадением, что самый знаменитый парижский танец именуется канканом? Или что прославленный французский кинофестиваль проводится в городке под названием Канны? Да, конечно, все верно, но тем не менее: консервных банок из жести в мире гораздо больше, чем людей (в одних только Соединенных Штатах новых консервных банок производится каждый год более ста миллиардов штук), и они берут свое начало не в какой-нибудь обезьяньей саванне, как мы, люди, а на родине Матисса и Бодлера, Дебюсси и Сары Бернар. В метрополии всех муз, в Городе Света.

Однако, несмотря на искрящийся мир искусства, который окружал рождение консервной банки, она, консервная банка, отличается прочностью и надежностью. Случаи порчи жестянок с консервами или их взрывы крайне редки. Очень часто их вскрывают спустя пятьдесят лет после того, как они были произведены, и их содержимое оказывается вполне съедобным, если вы, конечно, любите душок тушеной баранины. Ах, будь у нас возможность консервировать нашу невинность, нашу детскую непосредственность, наше юношеское либидо! Представьте себе – «Сливки Юности» от фирмы Кэмпбелл! Или «Весенний цыпленок» фирмы Свонсон!

Первые консервные банки изготавливались вручную из жести и запаивались припоем. Сегодня они производятся конвейерным способом из штампованной стали. Единственная жесть в современной «жестяной консервной банке» – это внутреннее покрытие, которое настолько тонко и прозрачно, что через него можно даже читать. Сквозь него вы могли бы прочитать «Жестяной барабан» Понтера Грасса, если бы имели склонность к подобного рода литературе. Олово, которое имеется в жести, имеет привычку «излучать» дополнительные электроны. Эти излишние частички воздвигают барьер на пути содержащихся в продуктах кислот, которые в противном случае привели бы к коррозии консервной банки, медленно разрушая ее изнутри, подобно тому, как политические убеждения разъедают мораль, а религиозные убеждения – разум.

Когда Жестянку швырнули о валун, от удара его(ее) стальной цилиндр, естественно, получил вмятину. Возникла вполне серьезная проблема, поскольку глубокая эта вмятина не могла не нарушить равновесия Жестянки. Однако этим, увы, дело не закончилось, потому что вмятина пришлась как раз по шву, и шов лопнул. В боку возникла дюймовой длины пробоина, через которую стал выливаться похожий на кровь томатный соус.

Насвистывая мелодию из творческого наследия Сергея Прокофьева, мужчина бодро зашагал к реке. Он нес удочку, с которой еще даже не были сняты магазинные ценники. Дрожа от холода, женщина неохотно нанесла жизненно необходимый визит в общественный туалет на территории кемпинга. Как только оба супруга скрылись из виду, Посох и Раковина бросились спасать несчастную Жестянку Бобов. Прежде всего они перевернули бедолагу таким образом, чтобы «рана» оказалась вверху. Это сразу же остановило «кровотечение». Затем толкая – о том, чтобы катить Жестянку, не могло быть и речи – они задвинули его(ее) в кусты. Разведка, предпринятая Раковиной, выявила хорошо замаскированную груду камней, на которую вскоре упадут солнечные лучи. Посох оттащил туда Носок, а затем с помощью Раковины транспортировал туда же и Жестянку. Не исключено, что Посох уже задумался о том, а не ошибся ли он в своих новых попутчиках. Ведь он был талисманом, детектором священного ужаса в сообществе экстатиков, а не медицинской сестрой-сиделкой. Самое время оценить ситуацию.

Несмотря на то что старый фиолетовый носок смертельно устал и пребывал едва ли не в состоянии шока, жизнь его тем не менее была вне опасности. Появившиеся в нем дырки были не слишком велики и не представляли особой угрозы его существованию. Несколько часов пребывания под солнечными лучами высушат его окончательно. Он будет жить и дальше, став немного чище и, кто знает, возможно, немного мудрее.

Что касается сосуда, содержавшего свинину с бобами в томатном соусе, то его жизнь вызывала серьезные опасения. Лежи он в любом другом положении, кроме как вверх поврежденным швом, как вся жидкость из него непременно вытекла бы. В этом случае бобы слиплись бы в комок, а тот при дальнейшем соприкосновении с бактериями неизбежно разложился бы. Изуродованный жестяной контейнер оказался бы хранилищем пригоршни тошнотворной гнили. Несчастный(ая) Жестянка Бобов вышла из строя. Дальнейшее путешествие сделалось невозможным.

Что же делать? Грязный Носок не делал ничего. Он все утро пролежал в состоянии оцепенения, поджариваясь на солнце подобно трудоголику в первый день отпуска на Гавайях. Жестянка в равной степени оставался(ась) неподвижным(ой) и безмолвным(ой). Ни на секунду не отходя от бедняжки, Ложечка постоянно разглаживала на нем(ей) перепачканную бумажную «рубашку», как будто своими нежными прикосновениями надеялась залатать лохмотья. Раковина набросила на всех своих новых товарищей розовую океанскую сеть сострадания, однако это не слишком помогло. Раскрашенный Посох, которого не на шутку встревожила перспектива опоздать в Иерусалим, нервно расхаживал взад-вперед, и его «рожки» пошевеливались, как усики насекомого. Что же делать?

Картина была мрачноватая и вместе с тем скучная. К полудню Жестянка уже не мог(ла) сносить всеобщее уныние.

– Я понимаю, что мне скорее всего придется остаться здесь, – объявил(а) он(а). – С этим я могу примириться. Игра окончена и все такое прочее. Но я не могу допустить, чтобы вы, мистер Посох, и вы, мисс Раковина, ушли, так и не рассказав мне о том, куда я собирался(ась) попасть вместе с вами, но куда я так и не попаду. Меня прямо-таки распирает, и это не шутка, ха-ха, от любопытства. Мне хотелось бы знать цель нашего марафона в Иерусалим и еще… Кто же вы такие? В чем ваша миссия? Чего не увижу я? Оставьте меня под покровом ночи, но, пожалуйста, не оставляйте меня во тьме неведения!