Командующее Я - Идрис Шах
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Один человек подошел на базарной площади к торговцу, расхваливавшему «самый восхитительный, уникальнейший мед в мире». Покупатель спросил:
«Если это такой замечательный мед, почему же ты продаешь его?»
Торговец медом ответил:
«Будь уверен, я бы не продавал, если бы в него не попала мышь!»
Конечно, кто-то может привести аргумент, что, какова бы ни была искренность искателя, в духовной области трудно заметить, не случилось ли с веществом учения чего-то подобного. Но если бы этот искатель только заставил себя взглянуть на мед, где дохлая мышь плавает на поверхности, то начал бы учиться, как распознавать реальность. Те, кто умеет устраивать проверку фальшивому золоту, в конце концов найдут настоящее. Есть, конечно, и те, кто начинает с другой стороны, кто может проверять золото, не будучи введенным в заблуждение подделками, но это, к сожалению, люди иного сорта.
В ПОИСКАХ УЧИТЕЛЯ
В.: Правда ли, что на суфийском Пути абсолютно необходим учитель?
О.: Да. Абсолютно необходим для практических целей. В.: Как следует искать учителя?
О.: Подготавливая себя к поиску, знакомясь с материалами, которые учитель предоставляет для первоначального изучения. Затем человек приходит к учителю и спрашивает, нельзя ли стать его учеником.
В.: Но разве не это люди всегда и делают?
О.: Совсем не это. Люди редко задаются вопросом, взяли ли они на себя труд усвоить то, чем учитель уже, возможно, обеспечил их. Вместо этого они предпочитают искать учителя и возлагать на него всю ответственность за свое обучение. Эта позиция отрезает их от учебы, поскольку сводится к предположению, основанному на тщеславии. Предварительное ознакомление с материалами предназначено для того, чтобы помочь уменьшить подобное тщеславие.
В.: Просто искать учителя — где конкретно здесь проявляется тщеславие?
О.: Оно заключается в предположении, что я могу и должен обучаться непосредственно у учителя, не сделав необходимого предварительного шага к тому, чтобы ознакомиться с работой учителя для подготовительного уровня.
КАК ОТЛИЧИТЬ
В.: Как отличить истинного суфия от человека, который только претендует на подобную принадлежность?
О.: У католиков есть анекдот о некоем джентльмене с Филиппин, который, будучи представлен папе римскому, спросил его: «Вы католик? Я тоже!»
Человек, рассказавший мне эту историю, объяснил, что тот, кто думает и говорит подобным образом, не может быть католиком.
Что же касается суфиев, будьте уверены: те, кто называет себя «суфиями», никоим образом ими не являются. Суфии распознаются другими суфиями.
Однако существует способность воспринимать истину и ложь. Для желающих учиться этого достаточно. Данная способность не развивается: она, так сказать, встроена. Ее может скрывать покров лицемерия и предвзятости, следовательно, необходимо прежде всего заняться именно этими качествами, стремясь освободиться от них.
Есть известный английский анекдот о шестерых посетителях, ожидающих в Букингемском дворце приема королевы. Трое из них были белыми, один — желтым, а также присутствовали черный и мулат.
Появляется конюший* и говорит:
«Прошу высоких гостей проследовать за мной».
Три англичанина встают и направляются к двери. Однако придворный останавливает их:
«Нет, я имел в виду тех джентльменов — Его Высочество, Его Преосвященство и Его Превосходительство…»
Желтый, негр и мулат дружно выходят из комнаты.
Англичане переглядываются, и наконец один из них произносит:
«А интересно, все-таки чья это страна?»
* Конюший — придворное звание в Англии. — Прим. перев.
ИМИТАТОРЫ
Те люди (и мужчины, и женщины), которые заявляют, что «распространяют мои учения», а сами делают все неправильно, создают мне огромные трудности.
Как-то, в отчаянии, я пригласил к себе пару злостных вредителей, мужчину и женщину, и сказал им, что они лишь потакают себе и вводят в заблуждение других. Я протестовал против того, что они эксплуатируют людей, наобум объединяют учеников, «обучают», ничего в этом не понимая, используют несоответствующие материалы для несоответствующих людей и т.п.
Они внимательно выслушали все, что я им сказал, — ну а затем стали действовать точно так же, как и прежде, но с одним единственным отличием.
Отличие заключалось в том, что теперь они объявляли себя «получившими персональные инструкции от Идриса Шаха»!
ТЕПЕРЬ ОН ПОНИМАЕТ…
В дни моей юности я был озадачен поведением одного суфия, который, подобно многим другим, был бизнесменом. Одному человеку, желавшему стать его учеником (он был моим знакомым), было предложено пожертвовать весьма солидную сумму денег для личного бизнеса учителя. Соискатель был немало удивлен этим требованием. Он был приучен верить в то, что духовные люди бескорыстно жертвуют собой во имя своей работы, и слова: «Эти деньги возместят убытки, которые бизнес учителя потерпит из-за траты драгоценного времени на твое обучение», его просто потрясли. Ему было сказано, что он ничего не получит, ни одного урока, до тех пор, пока не заплатит деньги.
Когда мы сидели на ступеньках суфийского центра, богатый, но озадаченный ученик обратился ко мне с болью в голосе.
«Не знаю, доверяю ли я ему, — сказал он, — поэтому не понимаю, зачем меня поставили перед необходимостью выбора, зачем мне ломать голову над тем, должен ли я давать ему деньги?»
Я согласился. Я подумал, что, если цель — просто заставить ученика платить, почему бы не выбрать какую-нибудь благотворительную организацию, не связанную с этим суфием, и не направить пожертвование туда. Мы решили, что подобный подход к делу, даже со стороны такого человека, каким мы считали нашего мастера, вызовет нехорошие мысли у кого угодно…
«Больше того, — сказал мой друг, — интересно, понимает ли учитель, что его репутация находится сейчас в моих руках. Святой, божий человек, ученый и все прочее — так он, возможно, выглядит со стороны. Но как он будет выглядеть для мира, если я, пусть и не просветленный, но, безусловно, честный человек, объявлю во всеуслышание, что этот духовный наставник не соглашается учить, пока ему не дадут денег?»
«Совершенно верно, — подумал я, — никогда не следует вверять свою репутацию кому бы то ни было». Я встал и ушел и никогда больше не возвращался в обитель этого суфия, стараясь держаться от него в стороне.
Прошло пять лет, я находился в другой стране и очень много работал, выполняя трудное задание. Иногда я целыми днями не покидал моей маленькой комнаты над торговыми рядами в Дамаске. Иногда — и это был как раз такой день — я чувствовал, что мне просто необходимо выйти, увидеть других людей и сменить обстановку.
И вот я встал из-за моего маленького письменного стола и спустился вниз, где кипел многолюдный базар, чтобы побродить среди людей, толпящихся у магазинов.
Не успев выйти на улицу и все еще стоя в дверном проеме, я вдруг увидел моего богатого друга. Он был в одеянии странствующего дервиша: в конической шапке, залатанном плаще и с ниткой четок в руках. Я взял его под руку и повел в кофейню, за столик, где мы могли поговорить.
Я сразу же спросил его, решился ли он в конце концов дать деньги суфию. Мой товарищ вздохнул, и то, что он затем поведал, я назвал бы важнейшими словами, какие мне когда-либо доводилось услышать в жизни.
«В конце концов, — начал он, — я дал ему деньги, потому что решил, что это, должно быть, некоего рода тест. Неделю спустя учитель меня вызвал, вернул деньги и прогнал прочь. Отсылая меня, он сказал: "Ты пытался испытать меня, одновременно льстя себе предположением, что я испытываю тебя".
Снова и снова я возвращался на его собрания. Я ел за его столом и слушал его лекции, однако уверен, что не получал от него ничего ценного». — Тут рассказчик перестал говорить, и дрожь пробежала по его телу.
«А потом?» — спросил я.
«Потом, вскоре после этого, мастер умер. И я подумал: "Он стал для меня недосягаем"». После этих слов мой знакомый опять замолчал, и я был вынужден напомнить ему о своем присутствии.
«Брат, расскажи мне, — попросил я, — чем это все закончилось?»
«На следующий день после смерти мастера, — продолжил он, — когда я сидел погруженный в созерцание, он появился передо мной как в видении. Его рука была протянута ко мне, но я не мог до нее дотронуться. Он нахмурился, и я почувствовал одновременно страх и любовь. Затем он обратился ко мне.
"Мой дорогой друг, — сказал он, — твоим богом были деньги, не сам Бог. Алчность породила сомнение, и я не мог учить тебя, пока в тебе были эти качества — алчность и сомнение".
"Но вы сыграли на моем сомнении и увеличили его", — воскликнул я.
"Я предъявил твоему вниманию качества, лишающие тебя способности. Я не усилил их, а лишь заставил явиться тебе. Это дало тебе шанс, осуждая меня, оценить и себя. — Тут учитель замолчал, после чего показал мне, что все время читал мои мысли. — Ты думал, что моя репутация всецело находится в твоих руках. Но почему ты торжествовал, обладая тем, чем обладает и любой другой? Разве ты не знаешь, что всякий невежда может совершенно безопасно для себя поносить любого суфия и ему поверит каждый испуганный, подозрительный и алчный человек. Разве ты не знаешь, что собака видит врага в каждой тени, и даже в тени своего хозяина, приносящего ей еду?"
