Этничность, нация и политика. Критические очерки по этнополитологии - Эмиль Абрамович Паин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мигранты (лица, сменившие место жительства), особенно те из них, которые ориентированы на постоянное проживание в новой этнокультурной среде, в наибольшей мере готовы к ассимиляции, по крайней мере к частичной утрате навыков традиционной этнической культуры и освоению новой культуры, прежде всего ее языка. Мигранты разных национальностей в новых условиях, приспосабливаясь к принимающему сообществу, демонстрируют неизмеримо большую готовность к вступлению в межэтнический брак, чем у себя на родине. В Эстонии не более 10 % эстонских мужчин вступают в межэтнические браки, а в России 94 % всех супружеских пар с участием эстонских мужчин — межэтнические; у литовцев и латышей этот показатель в России еще выше — 97 %[178]. Вместе с тем доля межэтнических браков снижается по мере роста в стране численности мигрантов той или иной этничности, поскольку в этом случае увеличивается выбор невест и женихов среди этнически «своих». Такую тенденцию демонстрируют переселенцы из числа народов Средней Азии, составляющие в последние десятилетия наибольшую долю прироста мигрантов в Российской Федерации. За период между переписями 2002 и 2010 годов, по мере увеличения в России численности узбеков, таджиков и киргизов, доля межэтнических пар в их среде уменьшилась: у узбеков — с 78 до 53 %; у таджиков — с 70 до 56 %, а у киргизов — более чем вдвое, с 42 до 20 %[179]. Само же стремление к моноэтническим бракам обусловлено преимущественно рациональным выбором, прежде всего стремлением к сохранению привычного стиля жизни в семейной повседневности (родного языка в общении, этнических традиций, например пищевых), а также большим доверием к «своим» невестам и женихам.
Ориентация на внутригрупповое общение у мигрантов возрастает, если они расселяются компактно в моноэтнических кварталах, типа китайских «чайнатаунов» в городах США. В таких кварталах процессы ассимиляции мигрантов в принимающем сообществе существенно тормозятся. Еще один такой тормоз ассимиляции открыл Маркус Л. Хансен в 1937 году, описав широко распространенный феномен «третьего поколения». Суть его в том, что мигранты первой волны, прибывающие в Америку, обычно страстно стремятся влиться в новую среду и порой демонстрируют свой «американизм» и культуру «янки» больше, чем местные жители, а их внуки «хотят вспомнить то, что пытались забыть деды» — свою национальную родину[180]. Ее образ, как правило, сильно мифологизированный, служит компенсацией их неудовлетворенности своим прежним статусом в новых условиях, и такого рода образы затрудняют идентификацию мигрантов с новым национальным сообществом.
Так или иначе, ассимиляция мигрантов — сложный и противоречивый процесс. Согласно концепции «циклов расовых отношений» (Race Relations Cycle), разработанной Робертом Парком еще в начале прошлого века, ассимиляция включает четыре этапа: знакомство, соперничество, аккомодацию (приспособление) и, наконец, ассимиляцию мигрантов в принимающем сообществе[181]. С тех пор признание ассимиляции как поэтапного процесса не подвергается сомнению, хотя существуют разные варианты классификации таких этапов или циклов. Наиболее обобщенно их можно сформулировать следующим образом:
— аккультурация (освоение языка принимающего сообщества и внешних атрибутов его поведения);
— социализация (принятие основных правил поведения и предлагаемых социальных ролей);
— экономическая аккомодация (приспособление к требованиям экономической системы);
— идентификация себя в качестве полноценного члена принимающего общества.
Ныне стало понятно, что завершенность ассимиляции не предопределена, поскольку существует множество факторов, препятствующих этому процессу и создающих немало «трений» на его пути. О некоторых из них мы поговорим при оценке ассимиляции как части политики управления межэтническими отношениями.
Разделительные процессы (сепарации)
Под ними понимается совокупность социально-политических и этнических процессов, вызывающих в той или иной мере расколы социально-политических общностей, а также напряженности и конфликты в отношениях между этническими группами единого государства.
При всей важности вопросов о формах и общих механизмах этнополитической интеграции, не они сегодня лидируют по числу публикаций и остроте интереса различных направлений этнической политологии (равно как и этнологии и этносоциологии). Бесспорным лидером во всей этнополитической тематике является проблема этнополитических конфликтов. И это вполне объяснимо. Минувший век, особенно его вторая половина, был удивительно противоречивым с точки зрения как развития этнополитических процессов, так и их осмысления учеными и политиками. С одной стороны, это был век дальнейшего развития либеральных и гуманистических ценностей, демонтажа почти всех колониальных образований, признания мировым сообществом проблемы меньшинств как одной из важнейших в мировой политике, проведения конституционных реформ с учетом этнокультурного фактора во многих государствах (Бельгия, Канада, Испания и др.). С другой стороны, это был век неслыханной жестокости в отношении этнических общностей. Речь идет не только об ужасах Второй мировой войны, но и о кровавых конфликтах конца столетия. По подсчетам директора Института мира в Осло Дена Смита, две трети войн только за вторую половину 1990‐х годов связаны с этническими конфликтами, три четверти их жертв — мирное население[182].
В условиях все новых этнополитических вызовов ученые выдвигают разнообразные концепции природы и динамики этнополитических конфликтов. Эти концепции не менее противоречивы, чем рассматриваемые ранее концепции этничности и наций, поскольку в них отражаются те же дискуссии, о которых уже шла речь в предыдущих параграфах. Чтобы не повторяться, автор выделил в этом параграфе лишь те дискуссионные вопросы, которые в наибольшей мере связаны со специфическими проблемами этнополитической конфликтологии.
Вопрос о специфике этой области знания сам по себе является предметом дискуссий, поскольку одни авторы полагают, что ничего специфического в этнической конфликтологии нет, тогда как другие, напротив, считают этнические конфликты настолько специфичными, что отрицают даже саму возможность рассмотрения их в рамках единых конфликтологических теорий[183].
Сторонники универсальности конфликтологической теории аргументируют свой подход тем, что по предмету спора все конфликты полифункциональны и в них переплетаются различные факторы (экономические, политические, этнические и
