Валькирия в черном - Татьяна Степанова

На том берегу на лужайке среди полосатых шатров и накрытых столов гуляли гости. Слышался громкий смех, из динамиков доносился голос Баскова.

И еще – шум ветра, прилетевшего порывом со стороны Электрогорска. Кто-то где-то кого-то окликает, зовет, и посуда бьется…

Да, посуда летит со стола и разбивается вдребезги…

И вдруг…

Истошный женский визг – он перекрыл собой все: смех, эстрадную песню, голоса подвыпивших гостей Адель Захаровны Архиповой.

Женщина визжала от ужаса. И словно хор ей вторили испуганные крики:

– ПОМОГИТЕ! СДЕЛАЙТЕ ЖЕ ЧТО-НИБУДЬ! ОНА МЕРТВА!

Глава 20

ТРАМВАЙ-ЖЕЛАНИЕ

То, что так настойчиво искал полковник Гущин на даче потерпевшего в Баковке, он там не нашел.

И вторая половина дня пошла своим чередом – раз приехали в район по нераскрытому убийству, значит, совещание и нагоняй. Электрогорское УВД после обеда затихло. Гущин заперся в актовом зале с сотрудниками местного розыска и прокуратуры.

Катя не любила совещания. Хотя там и можно узнать что-то новое, но уж больно атмосфера накаляется к концу при раздаче выволочек и ЦУ. Тем более по такому убийству, когда речь идет о хранителе оборонных секретов, когда с самого начала расследования военные наступают на пятки.

Электрогорск, город, о котором она думала все последнее время, ждал ее за стенами отдела полиции. И она решила встретиться с ним накоротке.

До окончания совещания уйма времени, многое можно успеть. Так подумала Катя, удаляясь по улице от здания УВД.

Мимо прогрохотал трамвай.

Самый обычный – голубой с белым, каких в Москве полно на площади Павелецкого вокзала. Но как же необычно смотрелся он на узкой улочке Электрогорска, двигаясь между старыми домами, едва не задевая за фасады и рекламные щиты.

«Остановка «Школа», следующая остановка – «Завод», – донеслось из трамвая. И Катя оглянулась – где же тут школа на этой улице?

Возле остановки – ларек с мороженым. Толстые сытые голуби дремлют на асфальте возле лужи. Трамвай пуст, и остановка пуста.

И Катя подумала с трепетом – вот, вот оно… Если раньше она ретиво и пылко охотилась за материалом, за сенсацией, с боем старалась получить хоть какие-то крупицы информации у всех этих бравых профи из убойного отдела, выбивала интервью, буквально проходу сыщикам не давала, плотно «садясь опергруппе на хвост», если ее интересовало какое-то убийство, то сейчас все иначе.

Нате вам, пожалуйста, на блюдце с каемкой – полковник Гущин сам (сам!!) звонит, предлагает поучаствовать в расследовании, берет с собой в район. С тех пор, как во время одного штурма с задержанием в сердце его попала пуля… в бронежилет, но ведь в сердце, точно в сердце угодил свинцовый комочек… старик Гущин разительно изменился.

Предоставляет ей полную информацию по происшествию и даже, кажется, ждет от нее каких-то идей, догадок, версий, чтобы сразу же их оспорить, но одновременно и подпереться ими, как костылями.

А что же она? Бойкий криминальный полицейский репортер, что же она? Она не хочет участвовать в этом расследовании? Откуда эта вялость и нерешительность? Она не желает знать, что случилось, кто убийца? Она не хочет об этом писать, потому что… потому что этот город… здесь в этом городе…

В городе Электрогорске, где когда-то умерли дети, отличная погода. Славный выдался денек и не менее приятный окажется вечер.

В городе Электрогорске не хочется участвовать в расследовании нового дела, где использовался яд.

Полвека прошло, но сказали же, предупредили тебя – город помнит все. У этих стен, у этих улиц, тихих дворов, крыш, голубей длинная память.

Это уже глубоко в генах города Электрогорска.

Такого славного, где ходит трамвай.

Трамвай – бело-голубой призрак, трамвай-желание, – звеня стеклами, стуча колесами подкатил к остановке, и Катя села в него.

Следующая остановка – «Завод».

С узкой улочки в центре города – на кривую, а потом в горку мимо квартала желтых пятиэтажек, мимо Дома культуры, а затем через площадь по проспекту к заводским корпусам, заводской проходной.

Новые корпуса и старые, обшитые пластиковыми панелями и закопченные многолетним дымом – такие разные, разделенные временем и прогрессом. Но составляющие единое целое – все то, чем жил и живет Электрогорск до сих пор.

У проходной трамвай «поехал на круг» – тут и конец маршрута, и начало начал. Сюда всегда сходились все пути.

Катя достала камеру из сумки, свою вечную репортерскую спутницу, и стала фотографировать виды города Электрогорска.

Вообще, кто тебе сказал, что в таких городах всегда что-то происходит? Ты придумала это сама? Или тебе так кажется? Твоя интуиция, но ее у тебя нет.

Катя делала снимки.

Завод… какая огромная территория.

И все пусто. Ни производства, ни персонала.

А там какие-то руины.

Она встала с места и подошла к кабине водителя.

– Простите, а что у вас там? Что-то ломают?

– Это бывший гальванический цех, то, что от него осталось. Лет тридцать все сломать хотят. Как бельмо у всех на глазу.

Вагоновожатому самому лет тридцать пять… Что он может знать о событиях пятьдесят пятого года?

Катя вернулась на место.

Итак, интуиции у тебя нет, сто раз она обманывала тебя, подводила. Так что забудь, забудь, дорогуша, об этом самом своем «в таких городах всегда что-то происходит».

И не лукавь сама с собой – дело майора тебе не очень интересно, тебе интересно то, другое, старое дело, от которого не осталось ничего – ни протоколов, ни рапортов в архиве, лишь старая учебная кинохроника, приговоренная к уничтожению.

А вот если бы это новое отравление можно было бы как-то увязать с той давней трагедией, то тогда бы ты…

О, тогда бы ты бежала впереди паровоза. Впереди этого вот «трамвая-желание»… Мчалась, охотясь, как и прежде, за информацией и сенсацией, сгорая от нетерпения и любопытства, страшась и не желая… да, не желая, смертельно боясь… и одновременно мечтая о том, чтобы эта история, эта сенсация, этот репортаж взорвался бы в эфире как бомба. Репортерская кость, чтоб ее… Это уже в твоих генах, дорогуша.

Но все, что относилось к делу «отравительницы детей» Любови Зыковой, приказано забыть и уничтожить. И в душе ты с этим согласна. Ты поддерживаешь такое решение.

Но относится ли это к городу Электрогорску?

Трамвай ехал мимо рынка и вокзала. Территория завода простиралась до железной дороги.

Затем трамвай ввинтился на повороте в новый благоустроенный микрорайон и снова «пошел на круг».

Маленький город Электрогорск, не то что промышленные подмосковные гиганты Люберцы, Подольск, Мытищи, Балашиха.

Катя по пути сделала около двадцати снимков камерой – и все городские виды.

Нехило для полицейского репортера, а?

Может, еще небо, птичек поснимаем, а потом…

«Ты же хотела побыть, побродить тут без суеты, одна. Все разузнать и отправиться для начала на то самое место. В бывший детский лагерь «Звонкие горны».

Во дворе УВД, когда Катя вернулась со своей вроде как ну совершенно бесцельной прогулки (это в рабочее-то время!), главковская опергруппа уже рассаживалась по машинам.

Полковник Гущин выглядел плохо – усталый, раздосадованный и даже лысина, как обычно, не сияет.

– Перекусить хоть успела? – спросил он. – Тут у них есть где поесть. И столовая заводская, и кафе пооткрывали, и рестораны, поди ж ты. В первый раз, как я здесь очутился, все общепитом еще отдавало, а потом они тут развернулись.

Катя слушала Гущина – надо же, старик-то, оказывается, сюда наезжал. И не раз. Ну да ведь по всем районам мотается. Такая должность у шефа криминальной полиции.

Ей хотелось спросить: что же вы все-таки искали там, на даче мертвого майора? Но она чувствовала – не время.

Позже.

Она и не знала, что времени для пустых любопытных вопросов у них остается все меньше и меньше.

Сели в машины и поехали из Электрогорска прочь. Обогнали трамвай на кривой улочке, свернули на шоссе.

– Внимание, впереди тот самый перекресток, где его машина встала на светофоре, – сказал Гущин.

Перекресток. Как раз зажегся красный – далеко впереди, потому что на поворот на федеральную трассу выстроилась целая очередь машин. Как и в то утро.

Но сейчас солнце уже садилось, краем цепляя за верхушки елей и сосен.

– Дежурный по Электрогорску, товарищ полковник, вам мэр города звонит, Журчалов.

Голос в рации – все аж вздрогнули от неожиданности.

– Что еще там у вас? – Гущин взял рацию.

– Срочно разыскивает вас, узнал, что вы городе. Я сказал, что вы уже убыли после совещания. Он просит, чтобы вы вернулись. Назвал только фамилию – Архиповы. Сказал, вы поймете, вспомните.

– Архиповы? – Гущин сделал жест шоферу – хоть и зеленый зажегся свет на этом перекрестке, хоть и гудят сзади нетерпеливо, подожди. – Что стряслось? Мы ведь только что от вас.

– Труп. И кажется, не один… Подробностей пока не знаю, официально ко мне на пульт никаких вызовов не поступало. И со «Скорой» еще не звонили. Но мэр Журчалов там, на месте, он присутствовал… просит вас вернуться и немедленно ехать в городскую больницу.