Белая чума - Фрэнк Герберт

Годелинская, заслышав хвастливые слова, пробормотала:

– Крестьянин!

Она произнесла это на английском, чем и привлекла внимание других.

Бекетт прочистил горло и подтянулся поближе к столу. Годелинская, гласило досье, была в Советском Союзе прославленным взломщиком кодов, равно как и медицинским исследователем в космической программе своей страны. Она считалась диагностом высокого класса, а методики ее лаборатории оценивались как «великолепные».

– Мы все представлены, – сказал Бекетт. – Мы все прочитали секретные служебные досье друг на друга. Вероятно, они содержат точную информацию. Кто знает? Я предполагаю, что в последующие дни мы узнаем друг о друге много нового.

– Хотел бы я посмотреть, какие материалы имеются в вашем досье на меня, – проворчал Лепиков.

– К сожалению, мне не позволили его сохранить, – ответил Бекетт.

Годелинская кивнула. Бекетт принял совершенно правильную линию поведения с Сергеем.

Шпионы были повсюду. Примите это к сведению и двигайтесь дальше. Значит, у Бекетта есть интуиция. Годелинская знала, что в этом была ее собственная сила. Она знала, что советские коллеги считали ее непредсказуемой, но этого не понимала. Для нее самой причины решений всегда были предельно ясными. Это были промежуточные шаги, не поддающиеся пониманию «грязных мозгов» вокруг, потому что их мозги не могли работать прыжками, плетясь вместо этого, словно престарелые рабочие клячи.

Лепиков перевел свой взор на огромные, хорошей формы, груди Фосс. Что за тело! Он питал тайное пристрастие к крупным женщинам и прикидывал, а что, если… возможно…

– Я бы оценила, если бы вы прекратили пялиться на мою грудь, – кротко произнесла Фосс.

Лепиков резко обратил свое внимание на добродушную улыбку Хаппа.

Однако Фосс еще не покончила с ним. Она тряхнула своими вьющимися локонами.

– Я сознаю, доктор Лепиков, что я самый большой пупсик во всем мироздании.

Лепиков вовсе отказался смотреть на нее.

Она сказала, не запуганная столь вопиющим невниманием:

– Не стоит позволять этому факту внушать вам какие-нибудь идеи, пожалуйста. Мой муж еще больше, чем я. Но это неважно, потому что я могу в любой момент его вывести.

Лепиков не понял идиому.

– Вывести его?

Фосс перешла на разговорный русский, отругав его за недостаточное понимание английского. Лепиков может знать про хороших и плохих парней, но этого мало. Потом она оказала ему любезность, красочно расписав, что сделает с его половыми органами, если он еще хоть раз посмотрит на нее в грубой манере.

Это вызвало взрыв смеха у. Годелинской.

Лепиков по-русски предостерег:

– Ведите себя соответственно вашему положению!

Годелинская покачала головой в беспомощном веселье, потом по-русски обратилась к Фосс:

– Это новая порода в Советском Союзе. Их вывели ради тупой и непоколебимой преданности власти и сексуальных достоинств.

– Тут кое-кто не знает русского, а работа не ждет, – вмешался Бекетт.

Все еще по-русски Годелинская добавила:

– Он прав. Вы двое, ведите себя прилично. Вы, Сергей! Я думаю, вам бы не хотелось, чтобы здесь обсуждали кое-какие факты из вашей биографии. Будьте осторожней. А вы, миссис Фосс! Такой красивой женщине и знать подобные выражения!

Фосс усмехнулась и пожала плечами.

Лепиков попытался сделать вид, что все это его забавляет.

– Это была всего лишь шутка.

Бекетт начал вытаскивать бумаги из своего портфеля, раскладывая их перед собой на столе. Все еще кипя от возмущения, Лепиков сообразил, что его здесь передвинули на вторую позицию. Он задумался, а не проделали ли это Фосс и Годелинская умышленно? Или, возможно, к этому приложил руку Данзас? А Хапп, он выглядел таким самодовольным!

Советское досье на Хаппа гласило, что тот не претендует на лидерство. Правда ли это? Хапп учился в университете Лос-Анджелеса, где его часто принимали за латиноамериканца. Он даже состоял в Латинском политическом клубе. Хапп был тонким, как жердь – тип, вызывавший у Лепикова инстинктивное отвращение. Эта смуглая кожа, эти мягкие карие глаза. Коровьи глаза!

«Он социалист, но поведение его аморально», – говорилось в советском досье.

Отчет гласил, что Хапп был практически неотразим для юных белокурых сокурсниц по ЛА, преисполненных фанатического побуждения трахаться во имя мира. Лепиков посмотрел на стареющую Годелинскую, потом на монументальную Фосс. Что за всем этим скрывалось? Бекетт взглянул на страницу перед собой и в этот момент завладел лидерством в Команде.

– Мне приказано сообщить вам, – сказал он, – что мы не основная исследовательская Команда.

– Но нам рассказывали… – нерешительно вмешалась Годелинская.

– Это почему? – яростно вопросила Фосс.

– По всему миру над этой проблемой работают сейчас пятьдесят восемь команд, – продолжил Бекетт. – Мы связаны телефаксом и закрытой сетью телесвязи через спутник. Ко второй половине завтрашнего дня у нас будет команда церковников и связистов из двадцати человек, плюс по меньшей мере тридцать лаборантов. Однако для связи будут два центральных терминала – один в Восточном Берлине, для всей Европы, другой в Вашингтоне, округ Колумбия.

– Политики! – рявкнула Фосс.

Бекетт проигнорировал эту вспышку.

– Вашей первой задачей будет взяться за психофизический профиль для нашего Безумца. Существуют убедительные доказательства того, что это Джон Рой О'Нейл.

– Какие доказательства? – вмешалась Годелинская.

Хапп поднял руку.

– Все подходит – имена его детей и жены, специфическая компетенция в молекулярной биологии.

– Мы не засекли его лабораторию, – сказал Бекетт, – но становится все более очевидным, что она располагалась вблизи Сиэтла.

– Не в Канзасе? – спросил Данзас.

– Таков был первоначальный доклад. Но он сейчас опровергнут.

– У вас есть новые биографические данные? – спросил Хапп.

Бекетт раздал остальным листы копий из стопки, лежащей перед ним.

– Заметьте, что его родители погибли в автомобильной катастрофе в тот год, когда он закончил среднюю школу. Его вырастили родители матери. Дед умер, пока О'Нейл учился в колледже. Бабушка дожила до того момента, когда он стал первым в выпуске. Она оставила ему небольшое наследство и семейный бизнес Мак-Карти.

– Сколько смертей, – пробормотал Лепиков, глядя на лежащую перед ним страницу.

– Невезучий клан, – согласился Бекетт. – Взять хотя бы тетку в аризонском приюте. Она до сих пор разговаривает со своим давно умершим мужем.

– Нас просят определить, насколько далеко мы можем зайти в противодействии этому Безумцу, не обратив его гнева на весь остальной мир.