Маргарет Тэтчер: От бакалейной лавки до палаты лордов - Жан Тьерио

А как обстояли дела с любовными интрижками? Ведь учеба — это обычно годы флирта, первых сердцебиений, опрометчивых клятв в любви навеки, которая кончается на следующий день. Но, похоже, Мэгги была исключением из правил. Прямая, жесткая, чопорная, холодная, робкая… Любовные похождения были ей чужды. Ее единственной любовью оставались жажда успеха, честолюбие, амбиции. Однако не следует забывать, что шел 1945 год, война закончилась, и победный колокольный звон предвещал возвращение воинов-освободителей.

Это были уже сформировавшиеся молодые люди, они заполняли лужайки университетского городка и плавали на лодках по Темзе. Это были те же «Стипендиаты» Киплинга, герои Первой мировой войны, о которых Маргарет мечтала в ранней юности. У них уже был жизненный опыт, который так привлекает в тех, кто познал все страдания больших кровавых литургий, но были в них и беспечность выживших, желание наилучшим образом использовать все мгновения жизни. Маргарет признается, что к этому времени и ее жизнь немного переменилась: она открыла для себя радости танцев, пила алкогольные напитки, пробовала закурить и ходила в театр, чтобы насладиться Шекспиром или Чеховым. От открытия радостей жизни до опьянения в объятиях героя — всего один шаг, но она его не сделала. Вернее, сделала только раз. Шла ли речь о любви или о честолюбии? Нет, она не помышляла о флирте, а сразу же задумалась о замужестве. Опять этот невероятный дух серьезности! Она не осталась равнодушна к шарму молодого баронета, сына графа, очаровавшись человеком, уже бывшим заметной фигурой в партии тори. Дело зашло довольно далеко. Маргарет пригласили провести уик-энд в имении красавца-баронета. Но его мать тотчас же пришла в ужас от простонародного акцента претендентки на роль жены баронета и от ее болтовни, раздражавшей всех. Такая вульгарность, такая пошлость в царстве сдержанных высказываний, намеков и недомолвок! Маргарет всегда будет недоставать той естественности, которая, по словам Оскара Уайльда, «есть нечто субтильное, тонкое, неуловимое, чему невозможно научиться, что можно только унаследовать». Короче говоря, надежда на обретение дворянского герба улетучилась.

Первые шаги в политике

Союз консерваторов Оксфорда

Итак, у Маргарет осталась одна страсть: политика. Она была глубоко оскорблена и уязвлена неблагодарностью, проявленной британцами в отношении Черчилля. Он был творцом победы, но в июле 1945 года его отстранили от власти, выгнали, как грязного бродягу. «Я просто не понимала, как с ним могли так поступить», — пишет она в мемуарах. Словно желая взять реванш, Маргарет усиленно принялась за дело, решив проникнуть в «его» среду. Разумеется, она не могла вступить в «Каннинг-клаб» или в «Юнион», самый знаменитый кружок, где велись бесконечные дебаты, в ходе которых многие депутаты и министры от партии консерваторов оттачивали свое оружие и упражнялись в риторике, ведь туда допускались только мужчины, а женщины могли лишь слушать их с трибун.

Взоры Маргарет обратились к организации студентов-консерваторов, к так называемой Оксфордской университетской Консервативной ассоциации, быть может, менее известной, но очень серьезной. Там она заслужила «продвижение по службе» и славу хорошего организатора. В 1944 году вошла в состав правления ассоциации, в 1945-м стала казначеем, а в 1946-м — председателем. Она творила там чудеса. Это были послевоенные скудные годы, карточная система действовала строже, чем во время войны, но Маргарет всегда доставала все, что было нужно для клубных вечеринок.

А в стране происходили перемены. Энтузиазм, вызванный приходом лейбористов к власти, ослабевал. Обещания, данные в период предвыборной кампании 1945 года, не покончили ни с карточной системой, ни с нищетой, а миллион англичан, чьи жилища были разрушены во время войны, все еще ждали домов, обещанных Эттли. Так что тори имели теперь уже гораздо больший успех, по крайней мере, в самых «шикарных» колледжах. В Оксфорде именно Маргарет была одним из движителей возрождения партии консерваторов. Когда она только вступила в Консервативную ассоциацию, в ней насчитывалось около четырехсот членов, а к концу ее «председательского срока» в ассоциации было уже более тысячи членов.

За пределами круга консерваторов она так и не обрела друзей. Саммервилл-колледж имел репутацию учебного заведения, где царили прогрессистские идеи. Кроме того, в послевоенные годы ветер социализма раздувал паруса над кампусами. Одна из соучениц Маргарет, Энн Дейл, рассказывает о том, насколько всех раздражала приверженность Маргарет идеям консерваторов: «Мы всегда насмехались над Маргарет Робертс <…>, когда она пыталась нам продать билеты на бал клуба консерваторов… Она казалась такой чопорной, такой уверенной, такой нетерпимой к идеям других». Ей не сулили «великого» будущего, ибо «в те счастливые годы мы не думали, что кто-то, такой скучный и нудный, как она, сможет подняться до первых рядов». Но Мэгги смеялась над теми «бандерильями», которыми пытались ее уязвить. Напротив, они ее раззадоривали. Ее преследуют, травят? Ну и пусть! Она-то знает, что должна осуществить свою миссию. Ее не приглашают в гости и к ней не приходят? Ничего, придет день и она возьмет реванш. Сейчас как раз настало время «не идти за толпой», как говаривал ей ее отец.

К тому же активная деятельность Маргарет в Консервативной ассоциации открыла ей доступ в мир элиты партии консерваторов. Она организовывала дебаты с Питером Торникрофтом[57], Алеком Дуглас-Хьюмом, сэром Энтони Иденом, «наследником Черчилля»[58]. Кроме возможности бывать на конференциях, вызывавших большой интерес Мэгги, принадлежность к правлению ассоциации позволяла ей принимать участие в особых обедах, устраиваемых в честь почетных гостей, куда приглашали лиц, имевших заслуги перед партией; давали эти обеды в известном ресторане Оксфорда. Для Мэгги, возможно, это была единственная возможность обратить на себя внимание и обзавестись адресами и номерами телефонов тех, кто мог бы пригодиться в дальнейшем.

Однако светские обязанности и развлечения наводили на нее скуку. Ничего не поделаешь, это было всего лишь средство для достижения цели, а не сама цель. Маргарет создавала рабочие группы при Центральном бюро партии, то есть создавала нечто вроде «мозговых центров» для выработки политики в разных сферах. Кстати, это было время, когда партия консерваторов, еще не пришедшая в себя от поражения, нанесенного ей лейбористами во главе с Эттли, с большим трудом пыталась выработать последовательную доктрину. Часть лидеров партии полагала неизбежным частичное обобществление экономики. Состоявшее из деятелей столь различных между собой, как Р. Батлер, Квентин Хуг и лорд Хичингбрук, это движение, именовавшееся «прогрессистским консерватизмом», зашло довольно далеко. Один из рупоров этого движения, Джулиан Эймери, высказывался в том духе, что «либеральный капитализм так же мертв, как и аристократический феодализм».