Время инверсий - Владимир Васильев

Однако же привлекла.

Сначала у обочины притормозил потрепанный «Опель» с луцкими номерами, и небритый дядька совершенно сельского вида (только соломенной шляпы не хватало) спросил дорогу. Рублев терпеливо объяснил.

Напротив ресторанчика «Ланселот» к ним неожиданно подошел полицейский наряд в лице сержанта и двух рядовых. Сержант довольно развязно затеял придираться к Симонову, который действительно выглядел слегка выпившим. Пока Симонов удивленно отбрехивался, Рублев накопил достаточно раздражения, чтобы шарахнуть всех троих полицаев «доминантой», дополненной заданием купить в ближайшем же магазинчике по бутылке водки и немедленно выпить залпом. Швед мысленно поддержал: таких надо учить жизни, желательно теми же методами, которыми они обирают беззащитный народ. Полицаи с остекленевшими глазами помаршировали в сторону магазина, а Рублев еще минуты две то и дело цедил сквозь зубы: «Ур-роды! К-козлы!»

Симонов молчал, но, как показалось Шведу, на скорую руку поправил самочувствие, потому что на глазах посвежел. Однако ни намека на виноватый вид при взгляде на него не отслеживалось.

Потом один из целой компании молодых и опять же нетрезвых парней попросил огоньку – почему-то у некурящего Шведа. Швед на всякий случай напрягся, но, невзирая на разогрев, молодняк был настроен в общем-то дружелюбно и даже почти не сквернословил. Прикурив от зажигалки Симонова, парень на удивление вежливо поблагодарил и побежал догонять своих.

– Так мы никогда не дойдем, – проворчал Рублев.

– Да уже практически дошли, – сказал Швед. – Вон, впереди, зелененький.

В разгоняемой придорожными фонарями темноте дом казался вовсе не зеленым, а серым. Даже на подходе было прекрасно видно, что ни единое его окно не освещено, зато оба выходящих на Мельникова окошка флигеля светились. Стало быть, охрана бдит.

Все трое продолжали шагать в прежнем прогулочном темпе.

– Доходим до остановки и садимся на лавочку, – скомандовал Швед примерно через минуту.

Никто не возразил.

Подошли. Сели.

«Как в театре», – мелькнуло в голове у Шведа.

Девушка, сидевшая на соседней лавочке, передвинулась от них подальше, на самый краешек. Ее можно было понять: когда поздним вечером на пустынной остановке трое идущих мимо здоровенных дядек внезапно сворачивают и усаживаются рядом, невольно заподозришь худое.

Минуты через четыре подкатил троллейбус, и девушка с хорошо ощутимым облегчением юркнула в него. Швед, Симонов и Рублев, понятное дело, остались.

– Вообще это плохо, – тихо заметил Швед. – Быстро станет понятно, что нафиг нам троллейбус не сдался и сидим мы здесь не из-за троллейбуса.

– Значит, долго сидеть не будем, – подытожил Рублев. – Что дальше-то?

– Так! – сказал Швед решительно. – Еще некоторое время сидим, смотрим. А потом я попробую туда войти. Симонов, остаешься на месте, в Сумраке, причем следишь за окрестностями, а не за мной. И внимательно! Если что где шевельнется, чтоб тут же засек! Ты, тезка, оставайся в реале и тоже по сторонам поглядывай.

– Хорошо, – пробасил Рублев.

Прошло несколько минут. В доме и около него ничего не менялось. Совершенно ничего. Тишь да гладь, только окна флигеля светятся, но что происходит внутри, не разглядишь – занавешены. А в Сумрак соваться и смысла нет, там ни дома, ни флигеля вообще не видно.

– Слышьте, – прошептал Симонов. – Интересная вещь!

– Ты о чем? – вполголоса справился Швед.

– Гляди, на той стороне прохожие есть, но или дальше влево, или вон там, правее. А вот мимо дома за все это время не прошел никто! Ни единый человек!

– Да и по этой стороне не больно-то ходят, – заметил Рублев.

– По этой двое прошли, я считал, – авторитетно заявил Симонов. – Ну и девчонка та – не прилетела же она на остановку?

– С-следопыт, – проворчал Рублев. – С-счетовод!

– Ладно, парни, – сказал Швед и встал. – Я пошел.

– Ни пуха! – пожелал Симонов.

– К черту, – выдохнул Швед и ушел в Сумрак.

Разбавленная светом фонарей полутьма летней ночи сменилась равномерно серыми сумерками. Тут не было ослепительно белых конусов света вдоль дороги, все было одинаково серым – и небо, и дома, и асфальт под ногами.

И маленький голый пустырь, начинавшийся на противоположной стороне дороги, тоже был уныло-серым и выглядел совершенно не опасным.

Швед неторопливо пересек проезжую часть, смутно ощущая отголоски реального мира – там в эту самую секунду по этому самому месту кто-то проезжал на чем-то четырехколесном, не подозревая, что проскальзывает сквозь Иного.

От бордюра до забора, по прикидкам Шведа, было метров десять – двенадцать. Он сделал пятнадцать полновесных шагов и вернулся в обычный мир.

Теперь флигель высился справа. Дверей в нем насчитывалось аж три, над каждой – навесик-козырек. Окон тоже было несколько; светилось только ближнее к улице, все та же дежурка охраны.

Швед стоял на асфальте между забором и домом. Теперь стало видно, что дом имеет также и полуподвальный этаж – окна полуподвала, как и наверху, представляли собой стеклопакеты с решетками внутри. Пол первого этажа располагался примерно на высоте человеческого роста. Швед наскоро прикинул – как через Сумрак проникнуть в дом? Для этого надо либо на пару метров воспарить над грунтом, либо на пару метров погрузиться в него, иначе вернешься в мир рассеченным на две части межэтажным перекрытием.

Он всмотрелся в неверную и обманчивую полутьму – нигде к дому не примыкало никакое крылечко, нигде не виднелись ступеньки, только стены с окнами да аккуратные бетонированные ниши напротив окон полуподвала. Хоть взлетай.

Все это время Швед старался не шевелиться, чтобы не выдать себя неосторожным движением или звуком – иди знай, может, тут и датчиков каких хитроумных понатыкано или магическая защита поставлена, все может быть.

«А ведь придется входить как-нибудь, – подумал он сердито. – Толку с того, что я тут снаружи торчу?»

Швед снова ухнул в Сумрак и пошел налево, к соседнему дому. Рассуждал он просто: двери есть только там. Они с самого краю, там, где нужный дом примыкает к торцу шестиэтажки. Сразу за дверью скорее всего какая-нибудь лестница. Вот и надо встать около угла этой самой шестиэтажки, со стороны торца, так, словно он миновал двери нужного дома и остановился уже внутри, перед лестницей.

Из Сумрака он вынырнул, предусмотрительно наложив на себя «кошачий глаз», чтобы темнота не мешала.

Швед рассчитал верно: он оказался в доме, аккурат между дверьми и ступеньками. Подъем вел к небольшому холлу. Направо из него можно было войти в дверь и попасть на первый этаж, прямо и левее начиналась лестница на второй, рядом такая же лестница вела вниз, без сомнения – в полуподвал, а возможно, и ниже.

«Так, – подумал Швед. – Сначала эксперимент, чтобы потом не дергаться».

Он поднялся на две ступеньки и ушел в Сумрак.

И стал медленно падать с высоты двух ступенек. Коснулся гладкой, будто выметенной земли пустыря, чуть присел, а затем подпрыгнул. Прыжок тоже получился медленный и плавный, словно при съемке с двойным замедлением.

В верхней точке Швед вышел из Сумрака и мгновением позже приземлился на ступеньки. Удачно приземлился, на плоскость. Вообще с такими трюками можно было и ноги переломать, но зато Швед теперь точно знал: в Сумраке дом не невидим, он действительно отсутствует. И что если на этаже придется уходить в Сумрак, нужно заранее приготовиться к падению с высоты полутора метров.

Ввиду этого осмотр разумнее было начать с первого этажа, потому что упасть с такой высоты не опасно, а вот метров с четырех – уже могут случиться проблемы. Тем более подвал: уйди в Сумрак оттуда, вообще окажешься погребенным под землей. Швед смутно представлял – что будет, если в объеме, занятом каким-нибудь местным черноземом, возникнет человеческое тело? Ну, хорошо, пусть тело Иного, но ведь в обычном мире между телом человека и телом Иного мало разницы.

Тут Швед сообразил, что запутался. В обычном мире он как раз сейчас, а под землей окажется в Сумраке. Это меняло дело – в Сумраке Иные шутя проходят сквозь стены, стало быть, пребывание под землей вряд ли Шведу особенно повредит.

Тем не менее он все равно свернул на первый этаж и попал в широкий коридор с обитыми то ли кожей, то ли дерматином дверьми по обе стороны. Упирался коридор опять же в двери, над которыми горела тусклая лампочка, почти не дающая света и при наложенном «кошачьем глазе» только мешающая. Кажется, коридор там сворачивал налево.

Справа дверей было две, слева тоже две, но располагались они несимметрично, не напротив друг друга. Ближе всего были правые двери, однако они вели в помещение с окнами на улицу; Шведу же казалось, что разумнее сначала сунуться в левую часть здания, где окна выходят во двор. Поэтому он на цыпочках дошел до ближней двери слева и замер перед ней.

За дверью было тихо. Впрочем, во всем доме было тихо, только еле слышно гудела лампочка в конце коридора – Швед прекрасно улавливал этот звук обостренными чувствами Иного.