Подарок - Сесилия Ахерн

— Я пас! — раздраженно говорил он, стараясь при этом всеми правдами и неправдами завладеть коробкой.

— Да брось ты, Лу, ты же отлично это знаешь, — твердо говорила она, выхватывая у него коробку.

А когда он действительно не знал, она втолковывала ему ответ. Она упражняла его ум, раскрывая такие его ресурсы, о которых Лу и не подозревал, и он вдруг понимал, что знает то, о чем, как он считал, и понятия не имеет. Иногда, перед тем как лечь с ним в постель, она вдруг медлила и говорила, отодвигаясь:

— Сначала ответь мне вот на какой вопрос… И, несмотря на все его протесты и насильственные попытки добиться своего, она не сдавалась.

И это заставляло его овладевать знаниями.

По окончании университета они хотели поехать в Австралию. Началом самостоятельной жизни должен был стать год восхитительных приключений вдали от Ирландии. Полные желания преуспеть и подражая друзьям, уже осуществившим подобный план, они начали копить деньги на самолет. Он стал подсоблять бармену в баре, где она обслуживала столики. Они старались вовсю, откладывая деньги, но он провалился на последних экзаменах, которые Рут с блеском выдержала. Он готов был все бросить и послать к черту, но она не позволила ему это сделать, стоя у него над душой и укрепляя его веру в свои силы. В результате он записался на дополнительный семестр, в то время как Рут праздновала блестящее окончание университета и получение диплома с отличием. Заставить себя присутствовать на торжественной церемонии он не мог, ограничился лишь вечеринкой, где здорово надрался, чем доставил Рут немало неприятных хлопот. Хоть этим он сумел ей досадить.

Пока он оканчивал учебу, Рут успела получить докторскую степень по менеджменту. Надо ж ей было чем-то заняться. Но ни разу она не тыкала ему этим в нос, ни разу не заставила его ощутить себя неудачником, не делала попыток утвердиться за его счет. Она неизменно оставалась ему другом, его любовница, одушевлявшая все вокруг, эта отличница и успешнейшая из студенток.

Не тогда ли она впервые стала его раздражать? Неужели уже тогда? И неизвестно почему — от недовольства ли собой и желания ее наказать или же просто так, без всякой психологической подоплеки, а потому, что оказался слаб и эгоистичен, он не мог сказать «нет» ни одной сколько-нибудь привлекательной женщине, которой он приглянулся, и не противился, когда, схватив в охапку вместе с сумочкой его пальто, женщина брала его за руку и вела к себе. Потому что, когда это происходило, у него голова шла кругом. Нет, отличить добро от зла он, конечно, мог и тогда, просто ему становилось на это отличие наплевать. Он чувствовал себя победителем и был уверен, что никаких последствий или осложнений не будет.

Полгода назад Рут застала его с нянькой. Был он с этой нянькой всего-то несколько раз, отчетливо понимая, что, существуй шкала амурных дел, его интрижка с нянькой оценивалась бы самым низшим баллом. После этого никаких романов он себе не позволял, не считая обжиманий с Элисон, которые считал ошибкой. Однако по шкале ошибок извинительных и приемлемых, а подобная шкала в глазах Лу существовала, его флирт с Элисон оценивался по максимуму — ведь он был тогда пьян, она же — привлекательна, в содеянном же он глубоко раскаивался. Словом, это не считалось.

— Лу, — коротко произнесла вдруг Рут, прервав ход его мыслей и испугав его.

Он взглянул на нее.

— Доброе утро. — Он улыбнулся. — Ты никогда не догадаешься, о чем я сейчас ду…

— Ты что, не слышишь? — оборвала она его. — Не слышишь и глядишь в потолок!

— А? — Повернувшись на левый бок, он заметил часы, поставленные на шесть и трезвонившие вовсю. — Ох, прости! — Протянув руку через нее, он отключил звонок.

И, видимо, сделал что-то не то, потому что Рут густо покраснела и, подобно ядру из катапульты, вылетела из комнаты. Волосы ее при этом разлетались во все стороны, словно ее ударило током. Только тогда до слуха его донеслись крики Пуда — ребенок опять плакал.

— Черт… — Он устало потер глаза.

— Ты сказал плохое слово, — произнес тоненький голосок из-за двери.

— Доброе утро, Люси, — улыбнулся он.

После чего в дверях появилась фигурка пятилетней девочки в розовой пижаме и с одеялом, которое волочилось за ней по полу. Большие карие глаза девочки выражали озабоченность. Она подошла к изножью кровати и встала там. Лу ждал, что она скажет.

— Ты ведь приедешь сегодня вечером, правда, папа?

— А что будет вечером?

— Мое выступление в школьном спектакле.

— Ах, да, милая, но неужели тебе так хочется, чтобы я непременно был на этом твоем выступлении?

Она кивнула.

— Но почему? Ты ведь знаешь, как папа занят. Мне будет трудно вырваться.

— Но я так долго репетировала.

— Так почему бы тебе не показать все это сейчас? Тогда мне не пришлось бы смотреть сам спектакль.

— Но здесь у меня нет костюма.

— Ну и пусть. Я включу воображение. Мама же всегда говорит, как полезно бывает включать воображение, помнишь? — Он покосился на дверь — проверить, не слышит ли это Рут. — Ты могла бы показать мне все это, пока я одеваюсь. Ладно?

Она начала принимать позы и делать какие-то движения, в то время как он, сбросив одеяло, стал натягивать спортивные шорты и футболку.

— Ты не смотришь, папа!

— Смотрю, милая, смотрю. Давай-ка лучше спустись со мной вниз в спортивный зал. Там кругом зеркала, и ты сможешь танцевать перед зеркалом. Вот будет здорово, правда?

Тренируясь на беговой дорожке, он то и дело поглядывал на экран плазменного телевизора, передававшего погоду.

— Но ты же опять не смотришь, папа!

— Смотрю, милая. — Он мельком взглянул на нее: — Что ты изображаешь?

— Листик. Дует ветер, и я падаю с дерева. Я делаю вот так. — Она закружилась по залу, а Лу опять уставился на экран телевизора.

— Какое отношение имеет листик к Иисусу?

— К певцу? — Она перестала кружиться и схватилась за штангу, удерживая равновесие.

Он сдвинул брови.

— Нет, почему «певцу»? О чем пьеса-то?

Она сделала глубокий вдох и затараторила как по писаному:

— Трем мудрецам надо найти звезду.

— Следовать за звездой, — поправил он девочку и прибавил скорость.

— Нет, найти звезду. Ведь они судят конкурс «Найди звезду». Сначала поет Понтий Пилат, и все свистят и шикают на него, потом поет Иуда, и на него тоже шикают, а потом поет Иисус, и все голоса — за него, потому что он и есть самая большая рождественская звезда.

— Иисус Христос? — Лу вытаращил глаза.

— Да. «Иисус Христос, суперзвезда». Так он называется. — Она сделала еще несколько пируэтов.