Дело мерзкого снеговика - Николас Блейк

– Блаунт, Блаунт, температура уже упала бог знает на сколько ниже нуля, а тут – смотреть, как ты уплетаешь холодную величину… Нет, это выше моих сил! Для тех, кто так дружит с ночным колпаком, этот спартанский рацион не только гадок, но и вреден.

– Ох, славно, – отозвался Блаунт, в восторге постукивая себя по лбу, – ох, как славно! Первоклассная ветчина! Изысканная. Просто изысканная. Никогда не забывай о матери-ветчине. Бесподобно! Чудо! Кстати: советую сначала закусывать лососиной. Разглаживает морщины. – Он отправил в открытый рот хороший ломоть ветчины.

– Мне часто кажется, что по овсянке можно судить о шотландцах, – мрачно заметил Найджел. – Она такая же бесцветная, как ваши церкви, такая же мокрая и плаксивая, как ваши повадки, такая же тощая и скаредная, как ваш характер, такая же…

– Ты что-нибудь выяснил в Лондоне? – спросил инспектор, с недовольством возвращаясь к главной теме.

Найджел рассказал ему о своем толковании кошачьего безумства и о своей гипотезе, что оно может быть связано с невзгодами Элизабет Ресторик в девичестве.

– Звучит правдоподобно, – медленно выговорил Блаунт. – Но пока непонятно, зачем надо было прибегать к такому невразумительному методу. Возможно, один из этих людей в доме знал, что мисс Ресторик употребляла марихуану, поставив себя вне общества, и решил приспособить это для шантажа. Ясно, что он начал бы свой шантаж незаметно для других и не стал бы устраивать всю эту глупую кутерьму с котом. Ведь в конце концов эксперты обязательно докопались бы, отчего кот спятил. К тому же странно было бы, если бы мисс Ресторик правильно растолковала такие странности. По этой же причине отпадает предположение, что преступник замыслил предупредить ее этим котом о чем-то или же устроил все это для нее в качестве какого-то наглядного примера.

– Да. Вполне логично.

– Лично я склоняюсь к другой трактовке этого случая. Или это была обычная шутка, никак не связанная с убийством, или же это была попытка убийцы навязать нам мнение, что убийство связано с наркотиками.

– А что это дает?

– Ну, например, если у убийцы был мотив преступления, абсолютно не связанный с наркотической зависимостью жертвы, о которой он знал, он мог попробовать перенаправить наше внимание на наркотики, чтобы мы запутались.

– По-моему, тут есть что-то еще.

– Убийство носит все черты преступления на сексуальной почве. А мотив для большинства таких дел – ревность.

– О! Вот у тебя уже и зуб на Вилла Дайкса.

– У меня ни на кого нет зуба, – вздрогнув, ответил Блаунт. – Я еще не сказал, насколько помнишь, что считаю Дайкса вполне подходящим на эту роль. Но он не единственный человек, чьим мотивом могла быть ревность. Есть еще и мисс Эйнсли, и доктор Боган, может, даже Эндрю Ресторик. Но нашему писателю, прямо скажем, не повезло, – добавил он, подцепив кусок ветчины. – Нам удалось найти щетинку от его одежной щетки в комнате покойной.

– От одежной щетки Дайкса? Когда?

– Вчера днем.

– Но местная полиция уже давно осмотрела всю комнату.

– Местная полиция не умеет искать так, как умеем мы. Не то чтобы я их браню. Кусочек щетины застрял в бахроме коврика у кровати, а по цвету он сильно сливался с бахромой. Любой мог пропустить.

– А вы допросили Дайкса?

– О да! Он сказал, что это подложили. Он намекал на то, что мы сами это подложили, чтобы состряпать дело против него. Писатель ненавидит полицию.

– И все равно, это и правда могло быть подлогом. Был же уже подобный случай с Боганом и его бумагами. Не оставалась ли комната без охраны с того момента, когда всем объявили, что это убийство, и до момента, когда вы сами начали искать?

– Стыдно признаться, но оставалась. Вчера, после того как я допросил доктора Богана и пока ты разводил дискуссии с Дайксом, Робине признался, что оставил свой пост у лестницы буквально на пять минут. Этот laird [18] – мистер Хивард Ресторик – предложил ему спуститься перекусить. Мистер Ресторик дает понять, что по-своему смотрит на это дело, понимаешь, и Робине… да уж, он пользуется им как своим частным адвокатом. Вот так это и было. Но я не могу особенно опираться на эту улику. Ключ к разгадке любого преступления почти всегда заключается в логике; это только в книжках такими уликами опрометчиво сорят по всему дому.

– А где находились все остальные в течение этих пяти минут? Ты это выяснил?

– Да. По ходу дела. Миссис Ресторик была в своем будуаре. Эндрю Ресторик и мисс Эйнсли играли в пикет. Доктор Боган был в уборной. Дайке гулял с тобой в саду. Мистер Ресторик был в своем кабинете.

– Наверное, он накормил констебля вторым завтраком.

– Нет, он сказал ему спуститься вниз и поесть на кухне.

– И констебль оставил дверь в комнату открытой?

– Боюсь, что да. В любом случае у мистера и миссис Ресторик есть запасные ключи.

– Робине спускался по главной лестнице или по задней?

– Очевидно, по главной. Мистер Ресторик пошел с ним, а потом заявил, что должен идти к себе в кабинет.

– Ладно, с этим вы разберетесь. В каком направлении ты сейчас будешь работать?

– Надо взглянуть на это с двух отправных точек. Ревность и наркотики. Нам придется до конца разобраться с твоим другом Дайксом. А также выяснить, что и как связывало всех людей из Мэнор с мисс Ресторик и что предшествовало этим связям, ну и – обычная рутина; должно же как-то проясниться, что послужило подоплекой всего дела: любовная связь или наркотики. То, что ты рассказываешь про гашиш, очень интересно, но в данный момент мне кажется гораздо более важным выяснить, были ли две-три недели назад у кого-то в этом доме наркотики.

Найджел решил, что направление поисков правильное. Джорджии пришлось целый час докапываться до информации, из-за которой гашиш снова стал играть в деле руководящую роль, да и сам Найджел уже кое-что прослышал от мисс Кэвендиш. И теперь надо было только правильно обработать все эти сведения, что могли бы подвести к раскрытию преступления.

Блаунт снял свой колпак и шлепнул себя по голове, как в кегельбане – по шару, вызвал своего сержанта-детектива, и все трое отправились в поход к Истерхем-Мэнор, провожаемые любопытными взглядами и тайным ликованием доброй половины деревни.

– А они – медведи, в этих местах, – заметил Блаунт. – Они когда-нибудь заговаривали с тобой в баре, Лэнг?

– Боюсь, что нет, сэр, – отвечал сержант. – Но откупщик не так безнадежен. Он приехал из Лондона, и у него развязался язык в разговоре со мной.

– Вот как?

– И все о том же – о мистере Ресторике. Уж очень его тут все почитают. Конечно, так или иначе, но в Мэнор всегда есть для них работа. И все равно мистер Ресторик внушает всем какой-то совсем неестественный страх. Пару лет назад мистер Ресторик чуть не задушил одного человека, посмевшего перечить ему. Видно, этот джентльмен с большим норовом.

Глава 11

Ее прелестные слова

как лезвия блестят,

и всяк трепещет до костей,

и всякий прячет взгляд.

Джорджия не уставала восхищаться тем гордым спокойствием и приветливостью, которыми отличалась Шарлотта Ресторик в самый разгар бедствий, обрушившихся на ее дом. Когда Джорджия добралась до Мэнор, Шарлотта давала дневные поручения своей экономке; с обаятельной легкостью извинившись перед Джорджией за то, что заставила ее ждать, она дала миссис Лейк еще несколько указаний. Она думала обо всем – о причудах своих гостей, о трудностях с подвозом продуктов по такому снегу, даже о полиции; миссис Лейк она наказала следить, не захочет ли инспектор Блаунт со своими коллегами отобедать в Мэнор, узнать, что бы джентльмены хотели на обед и в какое время им было бы удобнее всего отобедать.

– Ах, миссис Стрэнджвейс, – сказала она, когда экономка ушла, – я же со вчерашнего дня даже не поблагодарила вас за то, что вы сидели с детьми. Это было так чудесно с вашей стороны! Они просто переполнены впечатлениями.

– Прекрасные дети. Я как раз хотела спросить – нельзя ли мне чуть-чуть посидеть с ними сегодня?

– Конечно, дорогая, вы так к нам добры. Но, боюсь, мы вам надоели.

– Все замечательно! Если бы я могла снять с вас хотя бы часть этого груза… В такие дни ужасно трудно заниматься делами. Но вы так хорошо управляетесь по хозяйству…

– Я знаю, что с виду это бессердечно – заниматься домашними мелочами в такую пору, – сказала миссис Ресторик, спокойно глядя в глаза Джорджии, – но что еще остается нам, бедным женщинам! Наверное, это к лучшему, когда у тебя есть чем отвлечься – у меня просто душа сжимается смотреть, как бедный Хивард мечется по дому. Он принимает все слишком близко к сердцу. Теперь вот боится, что в своей родной стране не сможет и глаз поднять.

Джорджия искоса глянула на нее. Прозвучала ли в ее последних словах нотка снисходительной насмешки, или это была обычная американская легкомысленность? Твердое, тяжелое лицо Шарлотты Ресторик ничего не выражало.