«Крот» в генеральских лампасах - Владимир Матвеевич Чиков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Джон дернулся в кресле и, усевшись поудобнее, сказал:
— Да, он признался мне в этом. Обещал перед отъездом из США раскрыть супернелегалку — женщину.
— Это хорошо, что он сам сказал об этом. Значит, до конца будет откровенен с нами. На заключительной явке попытайся еще раз склонить его к невозвращению в Советский Союз.
— Я уже предпринимал такую попытку на предыдущей встрече.
— И что же? — поторопил его Нолан.
— Я обещал ему златые горы, счет в банке, высокую должность в ФБР, однако он не клюнул на все это. Но попросил меня, правда, без всякого энтузиазма, дать ему возможность подумать до следующей встречи.
— Вот и зацепись за этот крючок для разговора с ним, поборись за советского полковника. Нам, в ФБР, очень нужны толковые люди для работы против страны «железного занавеса». Сделай все возможное, чтобы он остался на жительство в Америке.
— О’кей, я постараюсь, — неуверенно пролепетал Мори, почесав затылок.
— Да уж, постарайся. А я, со своей стороны, сделаю заявку о подборе для Топхэта различных сувениров на общую сумму в тысячу долларов. Еще две тысячи ты вручишь ему за честное и результативное сотрудничество с нами.
Джон отрицательно покачал головой.
— Что? Ты не согласен? — уставился на него Нолан.
— Да.
— Почему?
— Потому что он не возьмет такую крупную сумму. Однажды я уже объяснял вам, что Топхэт — сверхосторожный человек. Если он начнет тратить доллары на дорогостоящие покупки для себя и своей семьи, то это может вызвать, по его убеждению, большие подозрения у его коллег. В России же наши доллары тем более будут опасны для него. Там он нигде, кроме магазина «Березка», не сможет их израсходовать. А в «Березке» все крупные покупки контролируются советской контрразведкой.
— В таком случае скажи ему, что мы можем открыть счет в банке на его имя. Он будет знать об этом и всегда помнить, что у него в Нью-Йорке есть банковский счет. Тогда он и в Москве начнет работать с ЦРУ так же надежно и плодотворно, как и с ФБР.
Джон пожал плечами и без энтузиазма проворчал:
— Это надо все решать с самим Топхэтом.
— Разумеется, — ответил Нолан. — Вот и проработай с ним этот вопрос.
— Безусловно.
Четверг, 29 марта, Нью-Йорк
Джон Мори начал очередную встречу с Топхэтом с прямого вопроса в отношении получения американского гражданства. Когда он спросил об этом, Поляков изобразил на лице явное недоумение.
— Но вы же просили дать вам время подумать, — упрекнул его Джон. — Оно было у вас. Так к какому берегу — американскому или советскому — вы решили прибиться?
Топхэт продолжал смотреть на него как баран на новые ворота.
— Вы хотите жить опять в раскритикованной вами коммунистической среде?.. Или вы говорили мне все это ради того, чтобы войти в доверие к нам? — недоброжелательным тоном продолжал наседать Джон.
На сей раз сухой, каленый голос Мори подействовал на Топхэта не без тревоги и волнения. Поляков вспомнил слова резидента Ивана Склярова о том, что в Нью-Йорке они не больше, чем гости, что им могут здесь устроить такую провокацию, после которой никогда уже не вернешься домой. И тут он впервые почувствовал себя незащищенным, почуял угрозу, исходящую от фэбээровца.
Джон продолжал в упор смотреть ему в глаза, ожидая решения. Но Поляков молчал. Лицо его, как маска, оставалось по-прежнему непроницаемым.
— Ну что… так и будем молчать? — прервал затянувшуюся паузу Джон.
Топхэт встряхнулся и сказал:
— Да, жизнь в Советском Союзе была для меня не мила. Да, я не приемлю советский образ жизни. Да, Соединенные Штаты Америки — богатейшая страна в мире, в ней много свободы и демократии. Но я, как сказал плененный в годы Великой Отечественной войны генерал Карбышев, Родину не хотел бы продавать. Без нее я не мыслю своей жизни. В России находятся мои родители, моя семья и родственники. Без них я не смогу существовать. А то, что начал сотрудничать с вами, то я готов продолжить это и в Москве с вашими коллегами из ЦРУ. Если вы, конечно, захотите.
На лице Мори расцвела сладчайшая улыбка, он вытащил из бокового нагрудного кармана пиджака толстую пачку долларов и, положив ее перед Поляковым, сказал:
— Это наш должок за достоверную информацию, которой вы снабдили меня на прошлой явке. — Затем он повернулся к входной двери, рядом с которой стояла большая кожаная сумка и, показав на нее пальцем, добавил: — А в этой сумке я принес подарки и сувениры для ваших московских начальников и товарищей по работе.
И они оба понимающе улыбнулись.
— Спасибо, мистер Мори.
— А теперь, — американец раскрыл свою папку и высыпал из нее на стол кучу черно-белых фотографий, — я буду показывать вам фото советских дипломатов и сотрудников различных московских представительств, аккредитованных в Америке. Вы должны сказать, кто из них принадлежит к разведывательным службам. Если кого-то хорошо знаете, то охарактеризуйте их, отметьте их пороки и увлечения.
Поляков взял из вороха фотокарточек несколько снимков и, узнав на некоторых из них разведчиков ГРУ и КГБ, с обидой произнес:
— Так я же называл их вам на одной из предыдущих встреч!
— Вы называли их без фото, только одни фамилии. А теперь мне надо записать это на обороте фотографий.
— А мне кажется, что вы все еще проверяете меня и мою честность в отношениях с вами, — язвительно заметил Топхэт, всматриваясь в предъявленные ему фотографии.
Джону это замечание не понравилось, и он укоризненно бросил:
— Ну какой нам смысл проверять вас, если вы скоро покинете нашу страну?
— Смысл есть, — не согласился Топхэт. — В этом случае вы после моей проверки будете иметь или не иметь твердого мнения о целесообразности передачи меня на связь сотрудникам ЦРУ. Разве это не так?
Американец махнул рукой, потом встал и демонстративно подсел к Топхэту.
— Пусть будет так. И именно в этих целях давайте продолжим процедуру идентификации советских служащих, работающих в США в различных учреждениях.
Эта процедура, с задаваемыми Джоном уточняющими вопросами, длилась больше часа, потом
