Караоке для дамы с собачкой - Татьяна Полякова

И все же рассказ Лики вызвал массу вопросов. Уж очень много неясностей. Были у Светланы деньги или нет, а если нет, на какие средства она жила? А главное — зачем врать любовнику? Хотела выглядеть в его глазах богатой вдовой? Может, и замуж за него не пошла, боясь разоблачения. Женщины существа загадочные, по себе знаю, но эта история упорно вызывала сомнения, а на ум приходили мысли затейливые и малоприятные. Повертев их и так, и эдак, я решила поговорить с Ларионовым. Если он за Светланой присматривал, возможно, и углядел чего интересное. Правда, Никитин считает, что не углядел, но он может заблуждаться. К примеру, тот же Дед распорядился что-то от дружка скрыть. Дед на такие штуки мастер. Разумеется, Ларионов без высочайшего распоряжения рта не откроет, то есть открыть-то он может и говорить будет долго, но вряд ли что расскажет.

Оттого, подъехав к дому с колоннами, я сразу направилась к Деду. Уже в коридоре сообразила, что Сашку следовало бы оставить в машине, но возвращаться, как известно, плохая примета, и я решила, что общественность переживет. Когда надо, Сашка мог вести себя вполне прилично, а главное, тихо.

— Такой умной собаке не надо объяснять, что Дед, пребывая в плохом настроении, рад придраться к чему угодно, а я подозреваю, что настроение у него хуже некуда.

Сашка забрался поглубже в сумку и не подавал признаков жизни.

Я вошла в приемную и с облегчением отметила, что Ритка восседает там в гордом одиночестве.

— Привет, — сказала она, перевела взгляд на сумку и вздохнула. — Скажи на милость, почему тебе так нравится дразнить гусей?

— В каком смысле? — прикинулась я непонимающей.

— В буквальном. Являться на работу с собакой… — Сашка, заслышав Риткин голос, выглянул и робко тявкнул в знак приветствия, Ритка погладила его и сказала:

— Ничего бы с ним не случилось, посиди он немного в машине.

— Ты же знаешь, у него скверный характер, а я вечно иду у него на поводу.

— Ага, тут и так все, кому не лень, болтают, что Дед дает тебе слишком много воли. Помощник по связям с общественностью может неделями не появляться на службе, а никто и пикнуть не моги.

— Я в отпуске по состоянию здоровья.

— И что с ним?

— Со здоровьем? У меня давление. Хочешь, справку принесу?

— Ведешь себя, как ребенок, ей-богу. Помни: у него полно врагов, — кивнула она в сторону заветной двери, — и у тебя тоже.

— Надо же, вроде сижу тихо, никому не мешаю. Можно с ним поговорить?

— Сегодня у него тяжелый день.

— Везет, у меня все дни тяжелые.

— Я спрошу, вдруг выкроит пять минут. Что-нибудь срочное?

— Не очень, но лучше не затягивать.

— Почему его так заинтересовало это убийство? — спросила она. Я уже говорила, Ритка страшно любопытна.

— Понятия не имею. Ты же знаешь, я девочка на побегушках.

В ответ на это заявление она лишь презрительно фыркнула, но с вопросами отстала, приготовила мне кофе, а сама пошла к Деду.

— Через полчаса он тебя примет, — вернувшись, сообщила она, понизив голос.

— Что бы я без тебя делала, — подхалимски улыбнулась я.

— Вот уж не знаю. Пора ему повысить мне жалованье.

— Что так? — насторожилась я. Зарплата Ритки соответствовала ее преданности Деду, а если учесть, что преданность ее была практически безгранична… В общем, грех жаловаться.

— Последнее время все точно с ума посходили.

— Так всегда перед выборами, — утешила ее я.

— Что-то затевается, я же чувствую. И Дед мрачнее тучи.

— Сколько себя помню, здесь постоянно что-то затевается. Энергичные люди собрались.

— У тебя правда нет новостей? Я говорю о скверных…

— Нет. И секретов от тебя тоже. Кончай дуться и расскажи что-нибудь оптимистичное.

— Я костюм купила. Тот, со стразами, помнишь, мы в универмаге видели?

— Вот это хорошая новость, — кивнула я. — Жить сразу стало легче. Пожалуй, я тоже что-нибудь куплю.

— Костюм, — подсказала Ритка. — Знаешь, что Дед не терпит баб в джинсах, и вечно в них таскаешься, словно нарочно.

— Больше не буду.

Тут и Дед объявился по громкой связи.

— Рита, пусть Ольга зайдет.

— Если испортишь ему настроение, я тебя убью, — зашипела она. — После того самого дурацкого приема у меня день за три, как у подводника. Впору на пенсию выходить.

— Дед не отпустит, — посочувствовала я и направилась к двери.

В кабинете его не было. Дверь, та, что за его столом, была приоткрыта. Там имелась комната, где Дед при желании мог отдохнуть. Не так часто он ею пользовался. Если честно, я такого не припомню, человек он энергичный и мог дать сто очков вперед молодым, а отдыхать не любил, да и не умел.

— Я здесь, — возвысил он голос, я прошла вперед и, к своему величайшему удивлению, обнаружила его лежащим на диване. Пиджак висел на спинке стула, Дед закинул руки за голову и разглядывал потолок. — Садись, — похлопал он ладонью по краю дивана.

Я прошла и села. Выглядел он усталым и даже больным. Я отставила сумку подальше, чтоб не раздражать его.

— Выпусти его, пусть побегает, — сказал Дед.

При этом в его голосе не слышалось никакого намека на ехидство.

— Перебьется, — отмахнулась я, вдруг почувствовав себя виноватой. Может, я в самом деле злоупотребляю его добротой? — Ты как себя чувствуешь? — рискнула спросить я, хотя знала: таких вопросов Дед тоже не любил.

— Нормально. Что, выгляжу паршиво?

— Мне нравится. Просто непривычно видеть тебя отдыхающим в святая святых.

— Старею, — усмехнулся он. — По утрам руки дрожат, рожа серая и мешки под глазами. Вовка вчера звонил, хотел с семьей в отпуск приехать, но что-то пока не получается. — Вовка — это пасынок Деда, Дед вдовец, у его покойной жены сын от первого брака, особых чувств я между ними не наблюдала, но Дед охотно помогал пасынку, а тот охотно принимал материальную помощь. — Хоть бы замуж вышла, — не придумал он сказать ничего умнее. — Глядишь, успел бы твоих детей понянчить.

— Это вряд ли, — развела я руками, — на роль папаши нет подходящей кандидатуры.

— Ты красивая, — разглядывая меня, вздохнул он.

— Я знаю. Но этого, оказывается, мало. Я готовить не умею, вот никто замуж и не берет.

— Сама не идешь. Хотя достойной кандидатуры и я не вижу. Вроде с виду мужик как мужик, а внутри…

— Внутри у людей кишки, — заметила я. — Я в анатомичке видела. Выглядят скверно.

— Убил бы тебя, — заметил Дед, поднимаясь.

— Вставай в очередь.

— Кому ты еще успела насолить? — нахмурился он.

— Всем, кто под руку подвернулся. Ты же сам всегда говоришь: характер у меня пакостный.

— Нормальный. У других вовсе нет никакого.

— Кто тебя сегодня так достал? — проявила я интерес.

— Не обращай внимания. Просто становлюсь брюзгой. Это старческое.

— Ага. А кто в прошлую субботу с чужой женой на ее даче оттягивался?

— Донесли уже? — хмыкнул Дед. — Лишь бы языками молоть.

— Народ тебя уважает.

— Да уж… надеюсь, не только за это. — Он прошелся по комнате. Я терпеливо ждала, зачем пожаловала, говорить не спешила. Ясно, что Дед намерен мне что-то сказать, правда, сам не решил до конца, говорить или нет, вот и ворчит.

— С Тагаевым виделась? — резко сменил он тему.

— Виделась.

— Говорила?

— Нет.

— Почему?

— Смысла не вижу. — Дед сел напротив, уставился мне в глаза. Не так уж это и приятно. — Тагаев откровенничать со мной не будет, — пояснила я. — Чего ж тогда толочь воду в ступе?

— Думаю, нас всех ожидает сюрприз. Ходят слухи, что он собирается выставить свою кандидатуру на выборах.

— От какой же партии?

— Как независимый депутат.

— Ну и хрен с ним. — Я и в самом деле не видела в этом ничего особенного, хочется человеку в бирюльки играть, ради бога, но это я, со своей политической близорукостью, а Дед что-нибудь да видел.

— Тебя этот факт совершенно не волнует? — вроде бы не поверил он.

— А почему, собственно, меня должно это волновать? Если найдутся дураки, желающие за него голосовать…

— Найдутся, — заверил Дед.

— Что ж, есть старое выражение: каждый народ заслуживает своего правителя.

— Гражданская позиция у тебя на высоте, — прокомментировал Дед. Я поморщилась.

— Не грузи, мы ж не на митинге. И я ни за что не поверю, что ты всерьез опасаешься, что он составит конкуренцию твоему Никитину. Здесь каждый знает: если ты дал «добро», человек может считаться избранным и переизбранным. — «А если нет, — мысленно продолжила я, то ему лучше найти нору поглубже. В этом смысле самая надежная нора — могила».

— Тагаев был знаком с девчонкой, ну с той, что убили?

— Она когда-то работала в ресторане, где любил бывать Тагаев.

— Значит, это как-то связано?

— Что «это»? — нахмурилась я. Дед ответить не пожелал, и я продолжила:

— Убийство?

— Не пойму, на чьей ты стороне, — бросил он в досаде.

— Соблюдаю нейтралитет, — усмехнулась я. — Если ты считаешь, что в сложившейся ситуации повесить убийство на Тагаева представляется заманчивым…