Шерлок Холмс и доктор Джекил - Лорен Эстелман

— Полагаю, преступник в данном случае О'Брайен, не так ли?

Аэростат с лопнувшей оболочкой, кажется, рухнул бы не так быстро, как улетучилось самодовольство Лестрейда при этом простом вопросе Холмса. Он перестал покачиваться и уставился на моего товарища, как если бы тот взмахнул волшебной палочкой и превратил мрачное здание, где мы находились, в тыкву. Что, по сути, он и сделал.

— Кто вам рассказал? — вскипел наконец детектив. — Грегсон? Он пойдёт на всё, лишь бы… — Лицо его потемнело.

Холмс мягко рассмеялся:

— Вы двое, как я вижу, так и не поладили после дела в Лористон-Гарденс. Вынужден вас разочаровать, инспектор, я не видел Грегсона вот уже несколько недель. Моё мнение о взрыве сложилось ещё вчера, когда я прочёл о нём в «Таймс». О'Брайен был единственным из всех замешанных в нём, у кого имелись средства, мотив и возможность уничтожить здание, в котором располагается одна из самых влиятельных газет города. Его связи с ирландскими бунтовщиками хорошо известны в преступном мире Лондона. Но вовсе не это привело нас сюда сегодня.

— Что же тогда? — сердито спросил Лестрейд. Визит частного сыщика явно испортил ему настроение.

— У меня дело к инспектору Ньюкомену. Если вы будете столь любезны указать нам его кабинет…

— За углом, вторая дверь направо, — прервал его инспектор, слегка воспрянув духом. — Думаю, Ньюкомен будет весьма рад видеть вас: ведь сколько времени уже бедняга топчется на месте, пытаясь расследовать вестминстерское убийство. Не хотел бы я оказаться на его месте.

— Сомневаюсь, что меня ожидает радушный приём, — отозвался Холмс и, кивнув маленькому инспектору, пошёл по коридору. Я последовал за ним.

Дверь в кабинет Ньюкомена оказалась открытой, так что мы вошли и едва не столкнулись с выбегавшим оттуда констеблем в форме. Его бледное лицо и невнятные извинения на ходу ясно дали мне понять: начальник только что устроил ему головомойку.

Первый же взгляд на толстого инспектора подтвердил данное впечатление. Склонившись над заваленным бумагами столом напротив двери и вцепившись мясистыми руками в его край, он весь так и кипел. Его близко посаженные глаза блестели под насупленными густыми бровями, словно металлические бусины, а рыжеватые усы ощетинились. Волосы на голове торчали во все стороны, словно он рвал их на себе. Воротник съехал набок, лицо приобрело свекольный цвет. Наш приход не способствовал улучшению его мрачного настроения.

— Кто вам позволил войти? — прогремел Ньюкомен. — Ей-богу, я усею этот пол значками, если хоть ещё один констебль не выполнит прямой приказ начальства!

— Успокойтесь, инспектор, — холодно произнёс Холмс. — Здесь, в Скотленд-Ярде, у меня есть друзья. Я пришёл снова предложить свою помощь по делу об убийстве Кэрью.

— Убирайтесь! Я уже сказал вам, что не потерплю вмешательства частного сыщика в официальное полицейское расследование. Пускай кое-кто из моих коллег и считает, что не может обойтись без вас, но я не из их числа!

— Есть и те, кто с вами не согласен.

— Трамбл!

В ответ на его крик едва ли не мгновенно появился долговязый молодой констебль, которого мы видели в прошлый раз у жилища Хайда в Сохо.

— Вызывали, сэр?

— Проследи, чтобы этих джентльменов выпроводили из здания… И без церемоний!

Трамбл кивнул и ринулся было вперёд, чтобы взять Холмса под руку. Однако мой друг ловким движением уклонился, залез во внутренний карман, извлёк вручённое ему Майкрофтом письмо и одним взмахом раскрыл его перед самым носом инспектора.

Все краски исчезли с лица Ньюкомена, когда его взгляд упал на герб внизу документа.

— Отставить, Трамбл, — произнёс он подавленно. — Выйди и закрой за собой дверь.

— Как прикажете, сэр. — Молодой полицейский явно был сбит с толку, но развернулся и послушно удалился, захлопнув дверь.

Инспектор указал на два простых деревянных стула перед столом, и мы сели. Он рухнул в своё кресло, словно ноги его уже не держали.

— Я недооценил вас, — признал он тихо.

— Как и многие другие, — отозвался мой товарищ. Он убрал письмо в карман. — Я не особо стремлюсь изменить подобное отношение, поскольку оно даёт мне определённые преимущества. Итак, инспектор, что вам удалось выяснить о нашем друге Хайде?

— Очень мало, иначе вас бы сейчас здесь не было. — Примирившись с создавшимся положением, детектив живо вводил нас в курс дела: — Этот человек — чудовище. И это очевидно не только из той жестокости, с которой было совершено преступление. Мы разыскали всех каких только можно его дружков и хорошенько допросили. То, что я услышал о нём, омерзительно. Хайд, кажется, водил знакомство с самыми закоренелыми подонками, и всё же среди них не нашлось ни одного, кто бы не ужасался его поведению: этот тип ни в чём не знает меры. Совестливость ему неведома, жестокость — образ его жизни. Говорю вам, я выслушал истории, от которых у вас волосы встали бы дыбом. Однако мне так и не удалось выяснить хоть что-либо о его нынешнем местонахождении. Представьте, ни один человек ничего об этом не знает!

— Возможно, друзья просто не выдают его, — предположил я.

Ньюкомен покачал головой.

— У него нет друзей. Все, с кем я разговаривал, — это более чем подозрительный сброд, и, разумеется, многие из них имеют основания не доверять полиции. Но у меня создалось впечатление, что, знай они об убежище Хайда, они бы его выдали. — Инспектор щёлкнул пальцами. — И дело не только в награде, которую мы объявили за поимку преступника. Вокруг этого человека сложилась такая атмосфера жестокости и ненависти, что его избегают абсолютно все, включая и тех, кого можно отнести к лондонскому дну. Однако, пускай хоть весь мир против этого негодяя, он всё же должен где-то объявиться.

— Орудие убийства у вас здесь? — спросил Холмс.

Ньюкомен пошарил среди кучи бумаг на столе и вытащил крепкий деревянный цилиндр длиной, быть может, чуть менее полуметра, с железным наконечником на одном конце. Другой конец был расколот. Холмс взял улику и внимательно её изучил.

— Узнаёте, Уотсон? — обратился он ко мне.

— Определённо похоже на трость, которой Хайд угрожал нам у Штюрмера.

— Это она и есть. Несомненно, она раскололась в результате яростного удара. Думаю, мы можем безошибочно считать её орудием преступления, повлекшего за собой безвременную смерть сэра Дэнверса Кэрью. — Он вернул обломок инспектору.

— А вы в этом сомневались? — спросил тот.

— Я ни в чём не сомневаюсь, пока не увижу улику. Однако довольно легко сделать ошибочные выводы, когда сталкиваешься со столь тяжёлым преступлением, как убийство. Обычно газетные отчёты не стоит воспринимать всерьёз.

Инспектор заёрзал под пристальным взглядом Холмса.

— Согласен. Что ж, я предоставил вам всё, что нам известно. Кроме, конечно же, обугленной чековой книжки, о которой вы, несомненно, уже знаете. Надеюсь, вы не забудете о нас, если у вас что-нибудь появится. Хотя я не думаю, что подобное произойдёт.

— Представьте, кое-что у меня уже появилось.

— Уже? — Выражение на осунувшемся лице шотландца было не столь благодарным, каким при сложившихся обстоятельствах ему следовало бы быть. — И что же?

— Система. Разве вы не видите её? Убийство сэра Дэнверса, вопиющий случай с маленькой девочкой, нападение на безногого нищего — напомните как-нибудь рассказать вам о последнем, весьма пренеприятная история, — мотивом каждого из известных преступлений Хайда являлось не что иное, как злоба. Отнюдь не жажда наживы и даже не месть. Насколько я могу судить, исходя из своих обширных знаний истории преступлений, случай беспрецедентный. Разве был бы возможен ужасающий разгул Бёрка и Хэра,[13] если бы непомерно ограниченные медицинские практики того времени не выплачивали вознаграждение за необходимые им трупы, которые злоумышленники и доставляли. Бетси Фрэнсис и Мэри Тиррелл могли бы сегодня жить, если бы страхи молодого Джорджа Херси не сподвигли его накачать их слабые организмы огромными дозами стрихнина. Стремление выжить подтолкнуло переселенцев из отряда Доннера к убийствам и каннибализму… — Холмс методично загибал пальцы, приводя примеры из своих всесторонних исследований тёмной стороны человеческой природы. От этого зловещего перечня могла дрогнуть даже самая закалённая и ожесточённая душа вроде ньюкоменовской. Поняв, что сказал достаточно, мой друг завершил свою тираду следующим образом: — Дело в том, инспектор, что мы столкнулись с воплощённым злом. Распространённое объяснение, будто Хайд безумен, в данном случае просто не подойдёт. Я встречался с этим человеком и уверяю вас: более здравомыслящего найти сложно.

— И каково ваше заключение?

— Пока у меня его нет. Но я убеждён, что где-то в этой гипотезе и кроется ключ ко всему делу. Быть может, если мы оба будем работать над ним с противоположных сторон…