Невеста в облаках или История Регины Соколовой, родившейся под знаком Весов - Елена Ларина

В Мюнхене был краткий отдых – три часа. Можно было выйти в город, но никто никуда не пошел, а одна уходить далеко я боялась. И, чтобы не сидеть со всеми, пошла гулять по аэропорту: смотрела на немцев, на полицейских, на служащих, на подъезжающие машины, ходила по магазинчикам «дьюти фри», но ничего не покупала, просто смотрела, а потом даже выпила кофе в открытом кафе, на улице. Я первый раз была за границей. Это было как сон. Мне все казалось, что я сплю и просто не успеваю проснуться. Я не верила, что вот эта новая жизнь уже началась, и не понимала, то ли это, к чему я стремилась.

А на обратном пути стало ясно, что молчать больше нельзя, и, собрав волю в кулак, я попыталась ближе познакомиться с маленькой смуглой Галей. Потом перекинулась парой слов с Костей, потом рассказала анекдот, потом призналась им, что я их боюсь и как мне странно и страшно было одной в первый раз в Мюнхене… Мы посмеялись, они меня слегка успокоили, стали травить байки про пассажиров и сложные полеты – все это я уже знала, весь этот летный фольклор, наслушалась на практике, но здесь это означало, что лед тронулся и меня впускают в компанию. В один из таких моментов, когда Оля была в салоне, а Костя что-то рассказывал и мы с Галей весело ему поддакивали, мимо открытой двери нашего отсека прошел Валера – кинул взгляд и прошел мимо. Я продолжала улыбаться и что-то говорить, заставила себя не обращать на него внимания. Его вообще никто, кроме меня, не заметил, тут главное было, чтобы он видел, что я «вписалась». И я не знала еще, как он к этому относится.

На подлете к Петербургу мне доверили отнести кофе в кабину – капитану. Галя еще раз сказала что и как, я взяла маленький поднос и пошла, как учили, как мы много раз, раз сто, не меньше, тренировались в колледже. Зашла, кивнула штурману, не удержавшись, скосила глаза на Валеру, державшего штурвал… «Андрей Сергеич, ваш кофе» – «Спасибо, Регина». И все, и ушла. А там уже и посадка, и надо заниматься пассажирами.

Так первый полет и закончился. Пилоты ушли, к самолету подобрались техники, бортпроводники перекликались еще какое-то время, считая выручку и сдавая остатки продуктов. Галя сказала мне, что хорошо бы проставиться с первой получки, я, разумеется, согласилась. А потом мне надо было ехать домой. Точнее, ехать собирать вещи и переезжать, потому что пока я по-прежнему оставалась в общежитии колледжа, где мне разрешили задержаться за особую плату и по договоренности – все равно лето. Но «Аэрофлот» выделил мне служебное жилье – комнату в коммуналке. Я уже получила ордер и планировала после полета сразу заняться переездом – обещала коменданту общежития.

Я простилась с Олей и Галей и ушла домой одна после первого рейса. Но на выходе из аэропорта, там, где всегда выходил летный состав, меня поймал Валера. Он меня ждал! Я не могла поверить своим глазам, но, простояв в столбняке несколько секунд и поняв, что да, он ждет меня, я полетела к нему навстречу сама, сияя от счастья.

– Ты меня ждешь?!

– Тебя.

Он повел меня к дверям на глазах у охранника и парковщиков. Он даже демонстративно взял у меня сумку. Он ждал меня – и показал всем, что я ухожу с ним.

Мы пошли к маршрутке. Он спросил, как первый день, как полет, как экипаж, как самолет – понравился? Я отвечала что-то, хвалила, рассказывала про Галю и про Мюнхенский аэропорт… Потом он спросил, куда я сейчас еду. Я объяснила все про общежитие и коммуналку. В коммуналке я еще не была, но ключи мне выдали. И тогда он предложил мне не ездить пока за вещами, а сперва посмотреть комнату.

– Ты все подписала, не глядя. Конечно, жилье казенное, не откажешься, но что ж ты туда чемоданы потащишь, а там, может быть, замков нет, дыра в стене или крыша течет… Хочешь, заедем, посмотрим?

Разумеется, я хотела. Мы поехали на мою новую квартиру, и, открывая дверь, я вдвойне радовалась, что я с Валерой, – входить туда было попросту страшно. За эти два года я мало бывала в питерских коммуналках, и они меня пугали.

В коридоре нас встретила абсолютно пьяная женщина за пятьдесят. Посмотрела тяжелым взглядом и уже приготовилась выяснять отношения, но Валера ее опередил:

– Мы из «Аэрофлота». У нас ключи и ордер. Где тут аэрофлотовская комната?

Другие комнаты в этой квартире «Аэрофлоту» не принадлежали – для рядовых сотрудников компания выкупала неприглядное жилье по дешевке, где придется. Мы прошли в узкую комнату с зеленоватыми, очень давно крашенными стенами, высоким потолком, дощатым полом, полусгнившей оконной рамой (хорошо хоть, стекла все на месте), кроватью с панцирной сеткой, платяным шкафом, кухонным столом, двумя стульями и холодильником «Саратов». Работал ли вообще этот самый «Саратов», было неясно. И еще почему-то мне казалось, что раньше жила тут не женщина.

– Мужик жил, – угадывая мои мысли, сказал Валера. – И я даже догадываюсь, кто. У нас тут недавно одного техника выкинули за пьянку… Но бутылки-то вынесли, чтоб не позориться, убрали. Ну или сам сдал.

Бутылки техник скорее всего сдал сам, потому что при ближайшем рассмотрении на всем в комнате обнаружился чудовищный слой грязи. Не убирали давно. Вокруг было так грязно, что противно было к чему-нибудь прикоснуться. Слава богу, что я не пришла сюда с чемоданами – на этот пол их ставить не хотелось. Тут все надо было мыть – пол, стены, окна, шкафы, изнутри и снаружи. На кровати не было даже матраса, а ведь у меня ничего не было, совсем ничего, даже постельного белья, не говоря уже о подушке и одеяле. Все надо было покупать. Оставаться здесь сегодня было невозможно: разбитая после первого своего заграничного полета, я падала с ног и ничего мыть не собиралась.

– Пошли отсюда, – сказал Валера. – Ладно, могло быть и хуже – жить можно. Жилье они дают дрянное, но тут уж ничего не поделаешь.

Я заглянула в кухню и в ванную (там была такая разруха, что и смотреть не хотелось), прочитала список фамилий на стене у электросчетчика – получалось, что кроме меня в квартире жили еще два человека, обе женщины. Валера меж тем в коридоре объяснялся с пьяной соседкой: «Девушка будет у вас жить. Завтра переедет. Это ее комната». А когда мы наконец вышли на улицу, сказал:

– Спальник хочешь? У меня есть. На первое время сгодится.

– Хочу! Спасибо тебе!

– Тогда поехали ко мне за спальником. И мы поехали к нему на Гражданку.

По дороге почти все время молчали. Я не знала, что говорить, не знала, можно ли вообще поверить в то, что происходит, – поверить своему счастью. Но еще, пожалуй, в глубине души мне было страшно – слишком долго я ждала.

Он жил один, в однокомнатной холостяцкой квартире, какой-то тоже полуголой, но совсем по-другому – просто в ней сочетались совершенно, как мне показалось, не сочетаемые вещи, как будто их свозили сюда и бросали, и дорогая посуда соседствовала там с железными кружками, а хорошие стулья – с продавленным креслом. Войдя туда, я попыталась понять, что за человек там живет, но так и не поняла. А еще я пыталась уловить запах женщины, и хотя никаких видимых следов женского присутствия, вроде халатов и косметики, там не было, но запах женщины или женщин, неуловимые следы их пребывания несомненно присутствовали. Или это была моя болезненная фантазия?